У истоков исторической правды - Виктор Верас

Тогда, если исходить из версии летувисских ученых о коверкании имен собственных, получается, что сама шляхта искажала имена и фамилии, в том числе, и свои, нарушая свою же присягу, неправильно записывая себя и людей в своих маентках, что являлось уголовноответственным актом и каралось по законам того времени. Могло ли такое быть? Очень и очень сомнительно. Зачем им это было делать? Это уже какой-то специальный лингвистический заговор по всей территории ВКЛ.

Корректнее говорить о другом: почему восточные балты, в том числе и шляхта, отказывались от своих имен собственных и переходили на белорусские, особенно на территории Аукштайтии? Об этом говорит такое явление, как совмещение имени в восточнобалтской транскрипции с белорусской фамилией, например, Юцус Петрович, Юрис Миколаевич и т. д., или, наоборот,  белорусского имени с восточнобалтской фамилией – Миколаи Довкгиаитис, Стас Яноитис. Ведь насильственного перевода имен собственных в ВКЛ на белорусский лад не зафиксировано ни в одном источнике, как это наблюдалось и наблюдается в настоящее время на территории Литвы и Латвии. Тем более, что в те времена фамилия больше была подобна на современное отчество и не передавалась по наследству, о чем говорит сравнение переписей войска ВКЛ в 1528 и 1567 гг.

Значит, сам человек решал, использовать восточнобалтские форманты или нет.

При этом необходимо обратить внимание еще на один интереснейший момент, – почему-то не на всех территориях ВКЛ и не во всех сословиях одинаково «коверкались» имена собственные восточных балтов «славянскими писарями». В Жемайтии, почему-то, имена собственные в XVI в. в восточнобалтской транскрипции записывались чаще, чем в Аукштайтии, как среди шляхты, так и среди крестьян. А в других регионах ВКЛ, кроме Жемайтии, Аукштайтии и Западной Аукштайтии, они вообще почему-то не встречаются. При этом в последних двух регионах их очень и очень мало, особенно среди шляхты. С чем это связано? Не с тем ли, что к середине XVI в. Аукштайтия и Западная Аукштайтия находились в составе ВКЛ уже почти 300 лет, а Жемайтия – немногим более 100?! А значит, влияние старобелорусского языка на население этой территории было намного меньше, чем в Аукштайтии и Западной Аукштайтии.

Так, в 1562 г. мыза Акнисту (около Бержанов, Жемайтия) передается державцу упитскому князю Ивану Тимофеевичу Крошынскому – заметьте, инициалы князя в славянском написании. Здесь же перечисляются «тяглые люди», т.е. крестьяне мызы: Мартин Кгенанос, Герман Кгенаинос, Якуб Нотеика, Янич Кгендянос с братом Андриясом, Андрис Аницуноч, Тумбол Томонос, Андреи Болтоникас, Енанас Галита, Андрис Карвиро, Юри Веженос, Енис Арбиталис, Маркан Втеикшанос, Андреи Татичанос с братом Бривчисом, Якуб Станевданис, Янис Станевданис, Бранчис Румпанос, Якуб Шустанис, Андреи Плюша, Антис Стирманос, Якуб Пучанис, Янис Бернатанис, Якубас Вятпунанис, Грицул Бунчикас, Янис Живортинис, Петр Кочукович, Юри Пурнанос, Янис Скрумалис.

Из 29 тяглых людей мызы Акнисту только три человека – Якуб Нотеика, Андреи Плюша и Петр Кочукович, имеют не восточнобалтскую транскрипцию своих имен собственных, остальные 26 – восточнобалтскую.

В 25 книге Литовской метрики боярину земли Жемайтской Яну Дирм(ович)у – балтская фамилия со славянским формантом «-ович» – передаются крестьяне Дирвяньской волости: Кгеловкис Гриц, Можус Пикеилоитя, Минсис Монтойтя, Можуитя Ендрикоитя, Кгедвил Еншаитис, Контмин Епшоитис, Ручус Дроикоичус, Юркис Кгелоитис, Личеика Меишоитис, Пиктюс Жомоикгоитис, Едимт, Будрель Можеикоитя, Кгоитис Труипаитис, Грицус Кгедбудаитис, Петрос Енчович, Мац Жакголоитя.

Из 16 крестьян, 15 имеют имена собственные в восточнобалтской транскрипции и одно только – Едимт – нет.

В этой же книге перечисляются люди Бирштаньского повета – уже Аукштайтия:  Довкгял Якубович, Богдан Милашевич, Кишкель, Воисмин Веинеикович, Миколай Довеневич, Довкгутис Мицевич, Нечус Путряшевич, Хведюс Невклювсевич, Ролеик Дочевич, Ед Пиктурнович, Станько Вомкгеикович, Ятвид Нетикшевич, Нетикша Янович, Юргкель Рурович, Новдюс Явнеикович, Сирмонт Воицавич, Токгис Димьятович, Токгис Димьятович, Рака Мицкович.

Здесь уже из девятнадцати имен собственных только шесть – Довкгутис Якубович, Довкгутис Мицевич, Нечус Путряшевич, Хведюс Невклювсевич, Новдюс Явнеикович, Токгис Димьятович – написаны в восточнобалтской транскрипции, остальные тринадцать – западнобалтские и славянские.

Дубиньские люди (недалеко от Гедройтей, также Аукштайтия): Якуб Пристав, Степан Десятник, Лаврин Якубович Нежа, Ондрык Кгоилешевич, Григор Сутревич, Лес Мартинович, Пиктнос Янович, Юркгел Бортунец, Вербило Довнепрович, Ян Брукдович Шунел, Микола Дорвовеж, Юно Пузырезич, Мотел Болтевич, Ютепко Чорны, Можико с братом Милкутевичи, Юшко Спастевич, Довкш Крупович, Ромейко Пурвянец, Ян Декгутевич, Римейко Кгрожовирка, Ян Ютович, Кгинждал с двумя братьями Петром и Римутем,  Дакш, Нетикша, Довкгаило, бояре Добко, Юхно Нецович, Петко Голтан, Воитех Ондрошевич.

Из 31 имени собственного только одно – Пиктнос Янович – в восточнобалтской транскрипции.

И таких примеров достаточно много в других книгах Литовской метрики, где действующими лицами являются жители Жемайтии и Аукштайтии, особенно в «Пераписе жемойтских волостей 1537 – 1538 гг.» Правда, почему-то такие «неисковерканные» имена собственные чаще всего относятся к простым крестьянам. Почему? Почему рядом с «исковерканным» именем собственным шляхтича, т.е дворянина, часто стоят неисковерканные имена простых крестьян? Например, в Оболцах пану Судимонту Доркгевичу – славянское написание балтского имени и фамилии – передаются крестьяне: Клим, Тричис, Свирклис, Юрис, Добутис, Рименшис, Кунелевич, Монтеико, Доевлинко, Нореико, Микола, Мика, Судник, Малашко.

Что же, крестьяне в ВКЛ были в большем почете, чем шляхта? Еще один абсурд истории ВКЛ? Или все же имена собственные писались так, как слышались, и никакого коверкания их не было?! А значит, были литвины ВКЛ-белорусы со славянскими именами собственными, с балтскими именами без восточнобалтских формантов, и были аукштайты и жемайты, балтские имена собственные которых имели эти форманты.

В «Переписи жемойтских волостей 1537 – 1538 гг.» приводятся имена собственные третьего сословия, т. е. крестьян и некоторых поседных бояр, которые «на пошлину на двор орати не идут, толко поседа дают по шестнадцати грошей».

Балтские имена собственные среди крестьян преобладают в отличие от шляхты. Причем, многие крестьянские имена собственные  не встречаются среди дворян. Как и в переписи 1528 г. имена собственные литвинов ВКЛ-белорусов имеют те же корни, что и имена собственные аукштайтов и жемайтов, так как относятся к одному и тому же суперэтносу – балтам. В этой переписи количество балтских имен собственных намного больше, чем христианских. Ведь крестьяне всегда были более консервативны. Поэтому данная перепись очень интересна как с точки зрения изучения имен собственных времен ВКЛ, так и фамилий белорусов современности.

Имена собственные в ВКЛ. Часть 4

Из 6144 человек, упоминаемых в переписи, 4054 с именами собственными в восточнобалтской транскрипцией. А это составляет 66 % от всего переписанного крестьянского населения Жемайтии. Как же так? Ведь в переписи войска ВКЛ 1528 г. только 15 % шляхты из Жемайтии имели имена собственные с восточнобалтским формантами. Почему? Почему такое несоответствие – 15 % и 66 % – более чем в четыре раза? Опять пресловутая писарская проблема? Почему представители восточных балтов с территории Аукштайти и Западной Аукштайтии в войске ВКЛ 1528 г. исчисляются всего 52 человеками? Да и почему на территории Жемайтии 34 % крестьян – литвины ВКЛ-белорусы? Как они туда попали?

Обратимся вначале к территории Жемайтии.

Известно, что в Великом Княжестве Литовском существовало сословие панцирных баяр. Чаще всего поветовые бояре и составляли их большинство. В переписях войск ВКЛ 1528 и 1567 гг. как раз отражена их численность. Это были военнослужащие люди, которые рекрутировались из земян, сельских мещан и свободных людей. Они имели определенные права и обязанности. Основные права панцирных бояр: передача по наследству шляхетства, бесплатное использование земли, сохранность маентков, подаренных властью, запрещение использования их на другой службе, кроме военной. Судить их имел право только суд. В обязанности панцирных бояр входило: постоянная готовность к войне, наличие хорошей лошади с седлом и хорошего оружия. 

Часть панцирных бояр власти ВКЛ селили на свободных землях вдоль границы. Они являлись приграничным военным щитом государства. А земли Жемайтии всегда были приграничными.

К этому необходимо добавить, что раздача земель в ВКЛ была одной из самых важных и основных наград дворянству за службу на благо Великого князя и ВКЛ. А Жемайтия вошла в состав ВКЛ только в 1422 г. – это почти сто лет до переписи 1528 г. (Жемайтия, по сути дела, являлась одним из последних территориальных приобретений ВКЛ.)  Значит, эти последние сто лет жемайтские земли и раздавались властью ВКЛ как панцирным боярам, так и иной шляхте  как награда за службу.  Но как видим из переписи 1528 г. в высших эшелонах власти присутствуют только представители литвинов ВКЛ-белорусов, а среди панцирных бояр преобладают те же литвины ВКЛ-белорусы. Значит, они и представляли тот контингент, которому и раздавались, в большинстве своем, в награду земли Жемайтии, о чем говорят и Литовская метрика, и переписи войска ВКЛ, где отражены подобные награждения.