Сердце должно любить - Дорис Уилкс

Днем она позвонила ему в контору, чтобы условиться о встрече. Служащий вежливо сказал, что мистера Стронга нет на месте, но он оставил номер телефона, по которому его можно застать. Наверное, муж был занят с важным клиентом. Не желая отрывать Дэвида, она решила позвонить позднее и, снова не застав его, набрала номер, оставленный клерком.

Ей ответил женский голос, который нельзя было спутать ни с каким другим... Грейс Лоусон!

Даже не сообразив, что к чему, Айрис быстро положила трубку и в ту же секунду выругала себя: ну почему она все драматизирует? Почему бы Дэвиду не быть у родственницы первой жены? Из этого отнюдь не следует, что у него с ней интимная связь. Разве он стал бы оставлять в офисе телефон любовницы? Взяв себя в руки, она снова набрала номер Грейс.

— Айрис! Это не вы только что звонили? — В голосе женщины звучало торжество. Она была очень довольна собой, дав понять Айрис, что догадалась о причине, заставившей ту бросить трубку.

— Да, я случайно нажала на рычаг, — солгала Айрис. — Мой муж случайно, не у вас? Я бы хотела сказать ему несколько слов.

— Ваш муж? — Ударение было сделано на последнем слове. — Боже, как официально! — Легкий смешок Грейс вызвал в Айрис острое желание задушить мерзавку. А та тем временем крикнула: — Дэйв, дорогой, это тебя! Твоя жена!

Айрис услышала глухо прозвучавший голос супруга, еще не взявшего трубку, и, хотя слов не разобрала, все же догадалась, что он недоволен.

— Ты слышишь меня? — Тон его был резким и холодным. — Я скоро буду дома. Уже собирался уходить.

Даже не потрудился объяснить, что он там делает! — в гневе подумала Айрис и не удержалась, чтобы не съязвить:

— Ты уверен, что сможешь оторваться от важных дел?

На другом конце провода послышался свистящий выдох:

— Я думал, мы уже покончили с этой темой... Я выезжаю.

И с этим тоже придется примириться, подумала Айрис. Когда супруг вернется домой, она не будет проявлять враждебности, что бы ни случилось.

И все же вечер они провели на редкость приятно, поужинав с шампанским в дорогом ресторане. Супруг был само обаяние и предупредительность. Там Айрис и вручила ему подарок, который сумела выбрать днем.

— "Паркер" с золотым пером? — Удивленная улыбка тронула губы Дэвида, доставшего ручку из маленькой изящной коробки.

— Я подумала, что это поможет тебе исправить почерк, — поспешила Айрис оправдать свой порыв: ей давно хотелось сделать мужу дорогой подарок.

Дэвид кивнул, показывая, что принимает этот довод.

— Спасибо, — тихо сказал он, накрыв ладонью руку жены. Это прикосновение и благодарная улыбка заставили ее немедленно выбросить из головы все мысли о Грейс Лоусон и прочитать про себя молитву: "Милостивый Боже, пожалуйста, заставь его полюбить меня!"

Ну, как жить с Дэвидом дальше? Даже сгорая в огне неудержимой страсти, он ни разу не сказал, что любит ее. Попытался хотя бы притвориться... В эту ночь, как и во все другие, супруга уснула в его объятиях, мучимая беспокойными, горькими снами.

Она снова была маленькой девочкой и стояла у ворот пустынного парка, одинокая и брошенная; потом увидела себя сегодняшней — беременной женщиной, сидевшей в переполненном зале суда напротив неумолимого истца Стронга. Он с ней не разговаривал, был воинственно настроенным незнакомцем, а она — его врагом. По другую сторону от него сидела Грейс Лоусон и самодовольно улыбалась. Затем начался допрос, и допрашивал Дэвид, почему-то облаченный в черную мантию. Он же вынес приговор и выхватил у нее из рук младенца. Рыдая, она выбежала из суда, но попала не на улицу, а в тот самый заброшенный, пустынный парк. И опять была маленькой девочкой, одинокой, напуганной и несчастной.

— Нет! — Айрис проснулась, как от толчка и лежала, глядя в темноту невидящими глазами и прислушиваясь к глубокому, ровному дыханию супруга. Удостоверившись, что ее судорожный вздох не потревожил его, она тихонько выскользнула из постели.

Бледный свет луны заливал стены маленькой детской, смежной со спальней. Пахло свежей краской и цветущей на подоконнике геранью. Свет от уличного фонаря падал в угол, где стояла пока пустая кроватка, а у окна четко обозначался силуэт уже отреставрированной лошадки-качалки, которую Дэвид привез из Гринвуда. Айрис задумчиво погладила мягкую шелковистую гриву.

— Почему ты не в постели?

Полуночница вздрогнула и обернулась, не подозревая, что является символом материнства, классическим образом женщины с округлым животом будущей матери. Она стояла в залитой лунным светом детской; одна рука касалась игрушечной лошадки, другая лежала на выпуклости под белой ночной рубашкой...

— Малыш брыкался. — Этот предлог можно было использовать всегда, когда не спалось. Во всяком случае, сейчас он был лучше, чем упрек: "Мне приснилось, что ты отнимал у меня ребенка..." — Прости, я разбудила тебя. Мне казалось, что я выбралась из постели достаточно осторожно.

— Так и было, — сказал он, медленно приближаясь к жене, как будто боялся разрушить что-то очень хрупкое и нежное. Руки его были засунуты в карманы наспех наброшенного короткого халата. — Просто я почувствовал во сне, что тебя нет, и проснулся.

Эти слова заставили Айрис скептически усмехнуться:

— Еще немного, и ты скажешь, что жить без меня не можешь. — Она зевнула и смущенно добавила: — Или хотя бы спать...

— Так оно и есть, — кивнул он в ответ.

Очень высокий — гораздо выше жены — Дэвид встал рядом и положил ладонь ей на плечо. Ее осторожное, полное сомнений замечание только подтвердило то, что она знала всегда: он был в такой же физической зависимости от нее, как и она от него, но ничего большего за этим не стояло.

— Ну же, пойдем спать, — тихо произнес супруг, обнял ее за плечи и повернул в сторону спальни. А когда они легли, прижал к себе без признаков страсти или желания. Айрис почти мгновенно провалилась в сон, чувствуя безмерный покой и защищенность. Но даже во сне она знала, что это ненадолго...

В середине марта выдались два солнечных дня, и тут же повеяло весной; в бостонских парках появились пестрые клумбы золотистых, белых и пурпурных крокусов.

Айрис вдруг ощутила, что невероятно расплылась, подошла к зеркалу и скорчила унылую гримасу: оказалось, что это правда. Теперь она с волнением и опаской ждала дня, когда должен был родиться ребенок.

— Но ведь роды — самый естественный процесс, — сказала Элспет Милфорд в один из визитов, стараясь успокоить дочь. Мать выглядела намного бодрее и активнее, что стало возможно только благодаря операции. — А что Дэвид? Когда придет время, он будет рядом?

— Не знаю, — спокойно ответила Айрис. — Он ничего не говорил. — Но правда заключалась в том, что она сама стеснялась заговорить об этом, потому что, хотя и жила в доме мужа, делила с ним постель, он казался холодным и чужим, как незнакомец из ее снов.