от него много за труды и бери, что дадут. Всегда должен заботиться о бедных, помогать им и умаливать богов о заступничестве от злых духов и их власти. Если позовет тебя богатый человек, то поезжай к нему на быке и не требуй много за труды. Если позовут вместе богатый и бедный, то иди сперва к бедному, а потом к богатому». Посвящаемый обязуется исполнять эти предписания и повторяет за шаманом слова молитвы. По окончании омовения брызгают тарасун духам-покровителям, чем и заканчивается обряд. Водяное очищение совершается шаманом впоследствии довольно часто, раз в год обязательно, но иногда ежемесячно в новолуние, а также в особых случаях, если шаман чувствует себя чем-нибудь оскверненным, например, через прикосновение к нечистым предметам; когда осквернение чрезвычайно важно, то очищение производится кровяное. Очищает себя шаман и в случае чьей-либо смерти в улусе. Несколько времени спустя после обряда очищения совершается первое посвящение
хэрэгэ-хулхэ, причем общество несет различные значительные расходы, покрываемые сборами, добровольными пожертвованиями, складчиной. Выбирают вновь отца-шамана и девять сыновей, и обряд посвящения начинается тем, что новый шаман в сопровождении руководителя и его девяти помощников, все верхами отправляются по знакомым для сбора пожертвований. Перед каждой юртой приезжие кричат призывания, их угощают, а жертвуемые платки и ленты привешивают к березе, которую держит в руках посвящаемый; не ограничиваясь вещами, дают также и деньги. Затем делают закупки деревянных чашек, колокольчиков, прикрепляемых к конным тростям и другим предметам, шелка, вина и проч. Накануне торжества в лесу вырубают нужное количество толстых берез. Рубят молодые люди под руководством старика. Из самой здоровой и прямой березы вырезают осторожно два бруска для конных тростей. Срубают еще одну сосну. Все эти деревья берут из рощи, в которой хоронят жителей улуса. В пищу духу рощи приносят мясо барана и тарасун. В то же время готовят шаманские принадлежности, а отец-шаман и другие приезжие шаманы шаманят и призывают богов-покровителей. Утром, в день самого обряда, устанавливают в надлежащих местах привезенные деревья. Прежде всего помещают в юрте большую толстую березу с корнями так, что корни зарывают в правом юго-западном углу, там, где вокруг очага оставляется земляной пол, а ее верхушку просовывают наружу через дымовое отверстие. Она символически означает бога-привратника, разрешающего шаману доступ на небо. Эта береза оставляется навсегда и служит отличительным признаком юрты шамана. При посвящении остальные березы размещаются вне юрты на том месте, где будет совершаться обряд, в определенном порядке, начиная с востока: 1) береза, под которой на белом войлоке ставят тарасун и проч., на ней навязаны тесемки красные и желтые у черного шамана, белые и синие – у белого, и всех четырех цветов, если шаман будет служить и добрым, и злым духам; 2) береза, к которой привязывают большой колокольчик и жертвенного коня; 3) достаточно толстое березовое дерево, на которое новый шаман должен влезать; все эти три березы известны под названием
сэргэ, столбов, и большей частью их выкапывают с корнями; 4) девять берез, по три вместе, их обвязывают бечевкой из белого конского волоса, к которой прикреплены ленты в известном порядке: белая, синяя, красная, желтая, и затем опять тех же цветов; на этих же березах повешены девять звериных шкурок, и туес из бересты с угощением; 5) девять столбов для животных; к ним привязываются жертвы; 6) толстые березы, разложенные в порядке; к ним потом привязывают кости жертвенных животных, завернутые в солому. От главной березы в юрте через все березы, поставленные вне юрты, тянутся две тесьмы: красная и синяя; это символическое изображение пути шамана в страну духов. На север от ряда берез поставлены девять больших котлов для варения жертвенного мяса.
Когда все готово, посвящаемый и участники обряда принаряжаются и приступают к освящению шаманских орудий, причем конным тростям дается жизнь; они превращаются в живых коней. Еще с утра собравшиеся в юрте шаманы шаманят, призывая богов и брызгая тарасун. За обрядом возлияния старик-шаман призывает богов-покровителей, и молодой повторяет за ним слова молитвы, причем посвящаемый вылезает иногда по березе на крышу юрты и там громко призывает духов. С наступлением времени выхода из юрты четыре шамана берут за углы войлок и поют и кричат протяжно; у входа в юрту на улице раскладывают огонь и бросают в него богородичную траву. Огонь служит для очищения всех предметов, которые через него перенесут. Во время пребывания в юрте люди и предметы подвергаются очищению. Шествие в известном порядке направляется к тому месту, где расставлены березы; впереди выступает отец-шаман; за ним идет молодой шаман, далее – девять сыновей, родня и гости. Существенными актами при самом посвящении можно считать следующие: 1) когда новый шаман смазывает себе кровью принесенного в жертву козленка голову, глаза и уши, 2) когда его носят на войлоке и 3) когда посвящаемый влезает на березу и на вершине дерева призывает богов и своих родственников, умерших шаманов. Обряд оканчивается различными жертвоприношениями, и устраиваются народные игры[327]. Освящение шамана, как видно из описания, стоит дорого и обставлено такими жертвенными обрядами, что впечатление, произведенное на всех присутствующих, остается надолго в народной памяти и возвышает в глазах бурят шаманское звание.
У инородцев, живущих в Алтае, способность к камланию врожденная; обучением приобретается только знание напевов, молитв и внешних обрядов. Рано начинает будущий кам чувствовать свое предназначение; им овладевает болезнь, он часто впадает в бешенство. Напрасно многие избранники борются с врожденным стремлением, зная, что участь шамана незавидная, но это воздержание приносит им большие страдания; даже отдаленные звуки бубна приводят их в дрожь. Больных шаманским недугом постигают физические мучения; у них ведет руки и ноги, и, наконец, они поступают в учение к каму. Камское влечение наследственно; у кама часто родятся дети, предрасположенные к болезненным припадкам. Если в семействе, где нет шамана, родится мальчик или девочка с припадками, то алтайцы убеждены, что кто-нибудь из умерших предков был шаманом. Один кам говорил Потанину, что камская страсть наследственна, как дворянская порода. Если сын кама не почувствует склонности, то непременно родится какой-нибудь племянник с этим призванием. Бывают случаи, что шаманами становятся и по личному хотению, но такие камы значительно слабее родовых[328].
Таким образом, все предшествующее развитие шамана, начиная с детских годов и до самого посвящения в камское или шаманское звание, направлено к тому, чтобы усилить в нем природные наклонности и сделать из него человека ненормального, своеобразного, не похожего на обыкновенных людей. Обряд посвящения тоже направлен к достижению подобной силы; шаман становится в положение совершенно особое, он принимает на себя
