Большие проблемы маленькой блондинки - Галина Романова

Следующее слово было неприличным. Она его пару раз слышала от старшего Антохи, и оба раза тот был наказан за непотребство в выражениях. Но коли уж назвалась неприличным грибом, нужно было корячиться в тот самый кузов на таких же неприличных условиях, и поэтому, набрав в грудь побольше покалывающего трахею воздуха, Жанна с чувством закончила:

— Западло!

— Западло. Согласен, — повеселел сразу парень, осторожно шевельнулся, словно пробовал, не сгорит он прямо тут же заживо, если привстанет со своей табуреточки. Не сгорел. Жив остался. — Но Светка она такая. Кидалово — это ее жизненное кредо, барышня.

— Какая я тебе барышня, засранец?! — возмутилась Жанна совершенно неподдельно. — Ты мне эту тварь найди, а я тебе за это…

Тут она умолкла, поскольку не представляла, что и сколько нужно давать за подобного рода услуги. Не в деньгах было дело, а в том, с каким вдруг проснувшимся плотоядным интересом принялся паренек месить взглядом ее грудь, ввалившуюся в его торговое окошко.

— Ну! — строго прикрикнула она, попыталась прикрыться кофточкой, но та нахально поползла с пупка, а пупок парню тоже был виден, и это породило новую волну вожделенного внимания. — Какого черта молчишь? Где Светка?

— А черт его знает! — ответил тот, с трудом сосредоточив расползающееся от жары и женских прелестей внимание на вопросе. — Все говорят, что будто бы сгорела с Удобным, только…

— Только что? — Жанна все-таки полезла обратно на улицу, потому что еще немного, и она точно сдохнет под восторженное сопение молодого ублюдка, тому-то что, тому хоть какое-то, да разнообразие в таком пекле.

— Только не верится мне, что Светка могла так вот запросто сгореть. Не тот человек.

— А каким должен быть человек, чтобы запросто сгореть?

Все, ей надоело играть роль лихой тетки при деньгах. Надоело кривляться перед одуревшим от зноя продавцом. И притворно удивляться она не станет, и охать и ахать тоже. Будет просто говорить, по возможности спрашивать и узнавать, и все.

— Каким? — кажется, его ничуть не смутило ее равнодушие и то еще, что возможная Светкина смерть ее как бы совершенно не удивила. — Другим!

— Каким «другим»? Ну, вот каким другим должен быть человек, которого запросто можно сжечь?! — завелась снова Жанна, она точно с ума сойдет от всего этого, по затылку ползли ручьи пота, скатываясь за кофточку, которая еще теснее прилипала к телу, будто вторая кожа. — Светку сжечь заживо нельзя, а кого можно?

— Меня, — запросто так ответил парень. — Меня запросто. Вот сижу и издыхаю третий день в этой духовке, а Светка бы не стала. При ней здесь три вентилятора было. Хозяин грозился даже кондюшник поставить. И это при ней! А мне даже одного вентилятора не досталось, раздал по другим точкам.

— Философ! — фыркнула Жанна и принялась отлеплять от тела кофточку, потрясая ею, чтобы тело хоть немного остывало от зноя.

— Философ не философ, но то, что Светка кони нарезала, я не верю, — спокойно парировал молодой продавец, окончательно очнувшись от сомнамбулического созерцания. — Наверняка ошибка какая-нибудь.

— Наверняка, — промямлила Жанна, не зная, плакать ей от радости или смеяться от горя горького.

Ведь если Светина жива, что получается?!

Получается, что Женька вне подозрений и скоро будет дома.

А если жива, то что получится?!

Получится, что любовь всей его жизни цела и невредима и можно после краткосрочного разбора полетов продолжить бег трусцой на сторону и…

— Лучше бы ей сдохнуть! — выпалила Жанна, не сдержавшись, тут же опомнилась и поспешила объясниться: — Я из-за нее таскаюсь битый день, а благодарности?.. Благодарности никакой! Что вот мне теперь делать, а?! Вот что мне теперь со всем этим дерьмом делать?!

Она и правда растерялась, не зная, что дальше предпринимать.

Может, бросить все к чертовой матери, как хотела уже неоднократно, и прекратить восстанавливать справедливость?! Еще ведь неизвестно, чем это для нее лично обернется. А с другой стороны, раз уж начала…

— Слушайте, барышня. — Парень довольно улыбнулся, поняв, что это обращение дико ее злит. — А вы ступайте к ней домой прямиком.

— А прямиком к ней домой, это куда?

— А прямиком на улицу Угловую. Номера дома не знаю, квартиры тоже, поскольку до двери ни разу не провожал, осторожен я очень, но, думаю, ее на этой улице всяк там знает. Такую дамочку не знать сложно. Жива она, погибла, там и узнаете.

И тут же без лишних слов парень захлопнул окошко, избавив себя и ее от возможных вопросов.

Угловая… Угловая… А где это?! Сколько жила в этом городе Жанна, никогда о подобной улице не слыхала. Может, парнишка что-нибудь напутал? Или решил поиздеваться над ней за ее непозволительный тон и неоправданную злость? И…

— Слушайте, а вы не знаете, где у нас в городе улица Угловая? — Она снова сидела в том же самом такси с лихой женщиной за рулем, что рассматривала ее внимательно и насмешливо.

— Знаю.

— А где это? — Жанна еле сдержалась, чтобы не разуться прямо в салоне автомобиля. Все тело было мокрым от пота, все…

— Это? Это почти на свалке, уважаемая, — хмыкнула таксистка, сверкнув глазами. — Если собрались туда в одиночку, да еще ближе к вечеру, то… То хотя бы газовым баллончиком обзаведитесь.

— А что так?

— А то, что эти мерзавцы вдруг ни с того ни с сего решили устроить из своего отстойника своеобразный южноафриканский квартал, куда ходу белому человеку нет. — Такси плавно тронулось с места и, почти не набирая скорости, медленно покатилось по Семеновской.

— А я белая? — Жанна с удовольствием подставила полыхающее лицо сквозняку, осторожно скользнувшему в салон сквозь приопущенные стекла.

— Вы? Конечно! Белее не бывает! — рассмеялась женщина. — Этой улицы не было вовсе. Вернее, она была, но существовала как тупик. Стоят дома в два ряда так. Стоят глухими стенами без окон друг к другу. В некоторых из этих домов раньше были складские помещения. В каких-то колясочные, бойлерные. Одним словом, не приспособленные для существования бытовки или что-то типа того.

— Приспособили? — догадалась Жанна.

— А то! Еще как приспособили! И живут, и плодятся, и размножаются. Живут почти все нелегально. Так кое-что платят хозяевам.

— Каким?

— Таким, кто владеет всеми этими площадями. Там ведь торговля не пошла. Магазины все сплошь позакрывались. Склады тоже что-то не прижились. Подъезда никакого и разворота нет. Вот бомжатина всякая и обжила. — Таксистка лихо подрезала сразу две машины, ловко прорвавшись на мигающий зеленый свет светофора.

— А чем же они платят хозяевам, раз… — Повторять за ней такое противное слово, моментально лишающее человека всех его достоинств и личностных характеристик, Жанна не стала. Достаточно на сегодня показательных выступлений. Поэтому, хорошенько подумав, она закончила: — Раз они мало обеспечены, то чем же они платят?

— А вот попадешь туда, там и спроси, — многозначительно хмыкнула таксистка и дернула козырек бейсболки, упирающийся ей в позвоночник. — Только мой тебе совет, подруга: не рыпайся туда вечером. Даже и не думай…

Жанна послушала совета и вернулась домой.

Вошла и едва не упала у порога от усталости. Потом все же сползла по стене на пол, медленными неуклюжими движениями сбросила обувь и с наслаждением пошевелила пальцами. Осторожно потрогала лицо, кожа горела и саднила от пыли, пота и солнца. Минуты три послушав квартирную тишину, она с кряхтением поднялась и двинулась прямиком в душ.

Холодной воды… Холодной воды, да побольше… Потом мыльной пены, много-много, вбить ее в каждую пору кожи, и снова мощные струи прохладной воды. Кажется, все… Теперь можно жить дальше. Выпить холодного чаю, о котором мечтала всю дорогу, и продолжить жить, думать, рассуждать ну и, конечно, надеяться. Без этого как?! Без этого и вовсе нельзя…

Жанна накинула на голое тело тонкую ночную сорочку, прошла на кухню, достала из холодильника модный стеклянный чайник с черной пластиковой ручкой и крышечкой и принялась глотать ледяной чай с лимоном прямо из аккуратного носика. Напилась, убрала остатки напитка в холодильник, подошла к окну и, распахнув его настежь, выглянула во двор.

Никого… Ни одной души нет, кроме тоскующей по своему умершему хозяину собаки, но и та убралась в заросли возле гаражей. То все возле подъезда лежала, уложив тоскливую морду на скрещенные лапы, либо выла, вытянувшись в дугу, наружу. А теперь и она не вынесла жары, спрятавшись в тени.

Надо бы ее покормить, подосадовала на себя Жанна. Совсем без ребят про собаку забыла. Ни одной котлетки, ни одной сосиски не вынесла, хотя участью могла бы смело посоперничать с этой бедной псиной.

Дети уехали. Мужа посадили. Любовницу мужа сожгли, и то еще не факт. И главное, неизвестно, что для нее предпочтительнее. Тоска…