Через не хочу - Елена Колина

А вечером… Это Самый Удивительный Вечер в Моей Жизни.

Я рассказала Леве о своем падении.

— Я предатель чести, и с этим уже ничего не поделаешь, это останется в моей биографии навсегда. Но я торжественно клянусь — я больше никогда, никогда не буду трусить и подличать. Честное слово, я клянусь… Чем клянусь? Я клянусь жизнью!

А Лева сказал: «Какая ты смешная» — и…

Нет, этого не могло быть, никогда! Невозможно, невероятно, нереально! Я подумала, что он утешает меня из-за того, что я предатель.

Лева сказал: «Я тебя люблю».

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Он сказал!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Он сказал: «Я тебя люблю».

Любит МЕНЯ? ЛЮБИТ меня? Но почему? Лева и я — это как будто на картине «Даная», как будто Бог пролился на меня золотым дождем. Как будто я Буратино и все-таки нашла клад на Поле чудес. Как будто мне преподнесли огромный торт с розами, но я знаю, что он не мой. Торт, а не Лева, но Лева тоже. Лева — гений и античный красавец. Мне по ошибке дали то, что не может мне принадлежать.

Он сказал, что увидел меня другими глазами и понял… и все. Я спросила: «А что ты увидел?»

Он сказал: «В тебе есть секрет».

А в Леве для меня есть секрет? Нет. Про Леву я все знаю.

Я прибежала к Алене с Аришей спросить, какой во мне секрет.

Алена сказала: «Посмотри на себя в зеркало».

Я посмотрела. Если долго смотреть на себя в зеркало, то видишь там не себя, а совершенно незнакомого человека.

Алена с Аришей стояли рядом и говорили, что у меня огромные глаза, длинные ноги и ресницы, необычное мышление, пухлые губы, как у амурчика. Спасибо вам, девочки, я никогда в жизни не слышала о себе столько хорошего. И ни слова о моих недостатках, ни одного намека на мой длинный нос!

Ариша сказала, что это красивая история, что наши с Левой отношения — это продолжение прекрасной дружбы наших родителей. Даже в любви я продолжение своих родителей, а не сама по себе.

Счастлива ли я? Нет! Счастье, которое могло быть безудержным и безрассудным, омрачено историей с моей подлостью.

Да, чуть не забыла — что я ответила Леве. Я сказала: «Я тоже тебя люблю». Это было, как будто я смотрю кино. Про что кино? Про любовь в десятом классе, а не вообще про любовь.

Зачем думать о человеке, которого никогда не увидишь? Зачем читать перед сном стихи из тетрадки, ведь я давно уже знаю их наизусть.

Март

ДНЕВНИК ТАНИ

3 марта

Вся моя жизнь — ожидание.

Желание вернуть тетрадку со стихами уже превратилось в манию. Сколько раз я была в рок-клубе? «Пикник», «Россияне», «Мифы», «Зеркало», «Меломаны», «Яблоко», «Мануфактура», «Зоопарк», «Странные игры», «Тамбурин», «Патриархальная выставка»… Людей на концертах в рок-клубе сотни, и из других городов приезжают, они знают о концертах, у них своя система оповещения. Я хожу в рок-клуб на все концерты! На все! Но все бесполезно. Его нигде нет.

Она боится огня, ты боишься стен, тени в углах, вино на столе.

Послушай, ты помнишь, зачем ты здесь, кого ты здесь ждал, кого ты здесь ждал?

Мы знаем новый танец, но у нас нет ног, мы шли на новый фильм, кто-то выключил ток, ты встретил здесь тех, кто несчастней тебя, того ли ты ждал, того ли ты ждал?

Я не знал, что это моя вина, я просто хотел быть любим, я просто хотел быть любим…

Она плачет по утрам, ты не можешь помочь, за каждым новым днем новая ночь, прекрасный дилетант на пути в гастроном, того ли ты ждал, того ли ты ждал?..

Того ли я жду, того ли я жду?

Я вовсе не фанат рока!

Тексты мне не нравятся. Кроме «Аквариума». Стихи БГ не кричат, что он свободен, и поэтому он свободен. А у других групп такая агрессия, как будто человеку нельзя даже просто идти по улице, а нужно вырваться, всех раскидать, всех побить. Мелодия тоже есть только у «Аквариума», эти песни можно петь, а у остальных просто скороговорка.

Но сегодня было интересно. Конферансье объявил: «У нас первый раз молодая группа „Кино“, давайте будем снисходительны». И вдруг раздался дикий вой, кто-то за кулисами заорал «А-а-а!», и все уже стали озираться, может, пожар. И тут на сцену вышел мальчик восточного типа, очень красиво одетый — золотая жилетка, кружева. Он пел что-то вроде «Я начинаю день, я кончаю ночь, двадцать четыре круга прочь, я — асфальт!». Это было необычно, не как у всех. В зале кричали «Цой, давай!», все хлопали как сумасшедшие, и я тоже.

Конферансье сказал: «Группа „Кино“ показала нам кино». Точно, это было кино, не похоже на другие рок-группы. После «Кино» были «Странные игры», мальчики в черных галстуках и черных очочках, хуже «Кино».

И в этот раз все бесполезно, его не было!

После концерта мой сосед спросил: «Хочешь завтра пойти со мной, посмотреть, как Гребенщиков записывает альбом Цоя?» Я ответила, что не отношусь к девочкам, которые вьются вокруг рок-музыкантов.

Мы сели на Невском на 22-й автобус, переехали через Охтинский мост, вышли на Охте, пришли в Дом пионеров — грязно-серое здание, на последний этаж, по длинному коридору до конца, в студию звукозаписи. Там был усатый-бородатый хозяин студии в домашних брюках и тапочках, Гребенщиков, Цой, его девушка Марьяша, симпатичная, веселая, музыканты «Кино» и ученики Гребенщикова, они ждали, когда у него будет перерыв в записи и он покажет им какой-нибудь аккорд на гитаре.

Я сидела в углу, как забытый в раздевалке мешок со сменной обувью. На полу около меня лежала гитара без грифа. До вечера записали музыку без вокала к двум песням, одна про алюминиевые огурцы на брезентовом поле.

Но все напрасно! Его не было. Глупо было думать, что он может быть в студии, ведь он москвич, но я думала — а вдруг?

Я жду, жду…

Еще я жду ответа из журнала.

Я была на почте на Загородном семьдесят восемь раз, каждый день в течение трех месяцев минус воскресенья.

Когда я иду на почту, я просто несусь на крыльях, я уверена, что меня ждет письмо из журнала с ответом «да». Да, да, да! И что меня ждет слава. И самое главное — мама с папой придут в себя после моего исключения из школы и поймут, что я чего-то стою. Особенно меня волнует папино отношение ко мне. Бедный папа так хотел мной гордиться, но гордиться нечем. Он самый умный человек на свете, его дочь должна быть необыкновенной, а не заурядной бездарностью, полным ничтожеством.

Девушки на почте знают меня, они сразу говорят: «Тебе пишут».

Когда я иду с почты, я еле плетусь, как раздавленная гусеница, притом самоуверенная гусеница, которая почему-то возомнила, что она писатель.

И так 78 раз.

И 78 раз плюс все воскресенья я просыпалась и думала: «Сегодня пришло письмо, а на следующем концерте я его встречу, сегодня пришло письмо, а на следующем концерте я его встречу…»

Если честно, я себя не понимаю! Меня любит Лева, Лева, гений, античный красавец, и я его люблю. Зачем я ищу на рок-концертах незнакомого человека, теперь уже без надежды, просто по привычке хожу, ищу. Он невысокий, растрепанный, длинные волосы спадают на свитер, потертые джинсы, я не помню его лица, а вдруг я его не узнаю… Вот дура!

Я люблю Леву. Я его люблю, но не могу!

Ох, нет!!!!!

Я даже писать об этом не могу! Не могу я, не могу писать о себе, о сексе, о моих отношениях с Левой!

Я лучше напишу как будто это рассказ.

НЕсекс

Он был Пылкий Влюбленный, красивей его и умней не было на свете, и он всегда, каждую минуту хотел обнять, поцеловать, хотя бы прикоснуться к ней. Она тоже его любила, восхищалась им и была благодарна за то, что из всех женщин мира он выбрал ее. Но ей казалось, что рядом с ними всегда незримо находятся их родители, все четверо, и качают головами: «Дети, как вам не стыдно!» Поэтому она вела себя так, чтобы незримые родители уверились, что ей безразлично, прикоснется он к ней или нет, а если прикоснется, то она ничего не почувствует. Это было, как будто ее тело заперли на замок, а ключ забрали.

Но она не была холодной девушкой, и когда он дотрагивался до ее руки или плеча, она в ответ приоткрывала полоску на плече, на груди, а один раз подняла свитер, как на осмотре в медкабинете, и быстро опустила обратно… Когда он дотрагивался до нее, она не могла оставаться совершенно равнодушной, в ней начинали порхать любовные бабочки, но ей всегда что-то мешало. Она знала, что именно. Ей мешал он сам! Как будто любовные бабочки взлетели бы выше, если бы это была не его рука, а чья-то, кого она не знала, рука незнакомца. Более опытные женщины, наверное, посоветовали бы ей представлять все что ее душе угодно, и им обоим было бы хорошо, но она не хотела! Быть с ним, но с незнакомцем было безнравственно и нечестно по отношению к Пылкому Влюбленному.

Но каждый раз после того, как они оставались наедине, после порхания любовных бабочек, она чувствовала печаль, как бывает, когда знаешь, что нужно чувствовать возбуждение, счастье, но не чувствуешь. Или когда получаешь что-то, о чем давно мечтала, а это оказывается не то. Не то, не то!