Цвет ночи - Алла Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не забывай дышать, — сказал Ян.
И я опомнилась. Он заметил, что моя грудная клетка слишком долго остаётся недвижимой, а плечи — напряжёнными. И я сама заметила. Я сделала глубокий вдох, громкий, словно мои лёгкие были замершими больше минуты. Воздуха нави мне не хватало, чтобы надышаться. Иногда я не замечала этого, иногда чувствовала слишком остро, когда начинала контролировать процесс. У меня чуть закружилась голова.
Константин обошёл нас и встал у дерева, опёршись о него спиной, застыв в расслабленной позе, сложив руки на груди. И внимательно следил за тем, что мы делаем. Смотрел так пристально, что я будто физически ощутила его взгляд на себе. Он словно специально встал там, чтобы оказаться в поле моего зрения.
Это отвлекало.
Соприкосновение с кожей щеки Яна тоже сбивало с нужных мыслей. Ян обнял меня за плечи и шепнул, чуть дотрагиваясь губами до моего уха. Он велел мне попытаться попасть кинжалом в дерево, раскинувшее корни в нескольких метрах от нас. Не беря во внимание странность просьбы, я просто сделала это — как и диктовал Ян, взяла клинок за кончик рукояти, вознесла руку над головой и взмахнула ей ровно вдоль тела, выпустив рукоять, метнув оружие вперёд. Он сделал несколько полных оборотов, и остриё чётко вонзилось в древесную кору. Сама не ожидала, что получится с первого раза.
Я услышала тихий звук, донёсшийся со стороны Константина. Это была не усмешка, а будто слишком громкий выдох через нос; его губы не дрогнули, уголки не поднялись вверх. Но лицо Константина было довольным. Когда он посмотрел мне в глаза — я видела в них одобрение.
А затем кто-то поблизости заразительно засмеялся.
— Ян, только ты мог это придумать! — вымолвила Валентина, стоящая вдалеке от нас, но заметившая, чем мы занимаемся.
Этот смех был злорадным — значит недобрым предзнаменованием.
Я по-прежнему не понимала, что происходит, и переводила растерянный взгляд то на Валентину, то на Константина, гадая, зачем Ян затеял эту странную игру.
— Хорошо, — сказал он, снова забирая моё внимание.
Обойдя меня, он отправился к дереву, вытащил нож и напором пошёл мне навстречу, ещё раз протянул кинжал. Передавая его, пальцами он коснулся моих пальцев.
— Потренируйся ещё, — сказал он.
И я снова бросила. И снова попала.
…На этот раз — тишина и молчание. Повернувшись, я больше не видела у дерева Константина. Там было пусто.
Ещё немного потренировавшись с оружием, дав повод Яну убедиться в том, что у меня неплохо получается с ним управляться, и в свою очередь дав повод самой себе полагать, что в случае чего я даже смогу себя защитить, я всё равно не могла сопоставить смысл производимых мной действий и слов Валентины. «Ян, только ты мог это придумать». Что — это? Когда я попыталась поинтересоваться у Яна, он лишь сказал, что я должна буду воспользоваться им лишь раз, когда он «даст команду». И разубеждая меня в мысли, что кинжал был дан мне для самозащиты, Ян забрал его у меня, одел в ножны и спрятал в черноте своего камзола.
Мокрые и весёлые дети возвращались с горки, и не только дети — у всех, даже у хмурого серьёзного Алексея был румянец на щеках. Маленькая Юлия сказала, что проголодалась, и мы решили вернуться обратно в замок.
Снег хрустел у нас под ногами. Температура в нави понижалась и в талых проплешинах мох и листья стали покрываться ледяной коркой. Я шла сразу же за Вольгой, малышами и Гаем, впереди которых ныряя и выпрыгивая из снега, по-своему сходил с ума Кинли. Общество полудраконов казалось ему приемлемым, и не так сильно напрягало, как общество цмоков. Я была рада, что он не ощущает себя здесь скованным страхом и дискомфортом. За своей спиной я слышала приглушённые голоса Яна с Алексеем. Рядом с ними молчаливо плетётся Константин.
Поравнявшись с Гаем, когда мы подходили к воротам, я сняла с плеч рыжую меховую накидку и вернула ему, больше в ней не нуждаясь. Я спросила его, когда он принялся одеваться:
— Гай, а у животных тоже есть душа? Они тоже перерождаются?
Он мельком посмотрел на Кинельгана.
— Ну да, — просто ответил он.
— У них какие-то другие души? — продолжила интересоваться я.
Гай открыл перед нами двери и пропустил детей, Вольгу и меня, заходя следующим. Не дожидаясь сводных братьев.
— Все души одинаковы, — пояснил он, и задал встречный вопрос: — А что?
— Мне немного непонятно, что определяет, родится душа животным или человеком? — Подбирая Кинли с пола, я прижимаю его к животу и глажу. — Почему он дракон?
— Что-то натворил, — раздаётся голос за спиной. — Посмотри на его поведение сейчас — твоя птица явно тратит эту жизнь впустую и пойдёт на следующий круг перерождения.
Гай качает головой из стороны в сторону.
— Ян нагло врёт, — говорит он. — Души распределяются нами — моим отцом, мной и нашими помощниками, которых мы, кстати, зовём гаёвками. В целом распределение душ простая случайность. В прекрасном и жестоком человеческом мире они так или иначе получат нужный опыт. Нет никакой кармы или искупления грехов. Просто новая очередная жизнь, в которой ты делаешь или хорошее или плохое — не важно. Потом об этом подумаешь. Поймёшь, что что-то сделал не так, исправишься — уйдёшь в вырай. Нет — рождения будут повторяться. И в них могут добавиться новые проблемы.
Мы поднимались по лестнице, направляясь по длинному коридору, к столовой.
— Но что может дать душе заточение в теле животного?
— При искуплении на рубеже такие души вспомнят, какова жизнь, когда ты полностью зависишь от кого-то. Домашние драконы, насколько я знаю, долго учатся доверять. Это бесценный опыт.
Стук наших шагов приглушал мягкий ковёр; по стенам скользили чужие голоса, многочисленные, далёкие и близкие, и я вспомнила, что замок больше не пуст, а заселён другими цмоками.
— Душа может посреди жизни в теле человека вспомнить, кем была ранее?
Гай отрицательно покачал головой.
— Нет.
Я нахмурила брови, не зная, хотела ли услышать нечто другое в ответ. Даже переспросила машинально:
— Нет?
Если бы он сказал «да» — это было бы решением моей небольшой головоломки. Ужасным решением, к слову.
— Ни при каких обстоятельствах, — ещё раз заверил меня Гай, и теперь поинтересовался сам: — А зачем тебе?
Я пожала плечами,
