Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая

Предслава стояла, не в силах шевельнуться, оледенев от нового открытия. Во многом Берислав прав: умом Володыня не блистал. Еще в первый год замужества она с огорчением убедилась, что умнее мужа и что он часто ведет себя как неразумный отрок. Но Свентя – другое дело. Свентя совсем не дурак, чего нет, того нет. Уж в недомыслии никого из киевских князей не заподозришь. Это Володыня ввязался в спор по глупости. А Свенельд – от ума… Раньше она легко поверила бы, что просто пиво вскружило головы двоим молодым честолюбивым мужчинам. Но в свете того, что она уже знала, этот спор становился еще одним узлом науза, который связали чьи-то хладнокровные руки… Не тогда ли лелёшка-жених исчезла, оторванная от невесты и выброшенная из белого света вон?

Тут она осознала, что Берислав продолжает говорить, и с усилием заставила себя прислушаться.

– Мы-то с тобой не так жить будем, – бормотал тот, наклоняясь к ее голове. – я тебя саму киевской княгиней сделаю. Хоть ты и зовешься Волегостевной, но я-то помню, что ты по родному батюшке – Аскольдовна. Кровь Святослава в тебе, Дажьбожья кровь. я с тобой… такие дела смогу делать! Сам старшим полянским князем стану! Пусть Унята, дурак, молодую девку берет. Что с этой девки? Ольгова дочь, от находника. Да и вторая не лучше – всей чести, что Дирова внучка, а кто был тот Дир? Тот же находник, да и все. А я – от Дажьбожьей крови, и ты тоже, старого корня Святославова. Мы – Дажьбожьи внуки, нам власть над землей полянской богами дана…

Пока он говорил, Предслава немного опомнилась. Только краем сознания отметив, что ее и тут пытаются втянуть во что-то опасное и совершенно ей не нужное, она наконец собралась с силами, оттолкнулась от стены и бросилась в дверь.

– Володимеро… Волегостевна! Погоди!

Берислав устремился за ней, но, едва перевалившись через порог в истобку, вместо Предславы наткнулся на Вояту.

– Куда разлетелся? – Тот весьма невежливо пихнул его в грудь, так что переяславльский князь снова ткнулся спиной в закрывшуюся дверь. – Ты к моей сестре не лезь!

– Да я… Да ты, отрок короткополый… – Берислав вяло рассердился, но не очень, потому что был пьяноват, а бегать за Предславой сейчас не имел никакого права.

– Чего там, сват?

– Не разберу впотьмах!

– Никак князя переяславльского бьют!

– Что же за пир без драки! – одобрительно заметил Обрад.

– Князь Берислав поспешил, но его легко понять, – сказал Ольг, сидевший во главе стола. – Всем нам известны его желания. И я бы тоже не отказался услышать ответ княгини Предславы и ее родичей…

– Нет! – выпалила Предслава, остановившись прямо перед Ольгом.

Он хотел прямого ответа – он его получил. Прямее некуда.

Услышав ее задыхающийся голос, родичи и гриди за столом поутихли, стали унимать самых пьяных. Белотур поднялся на ноги, будто хотел немедленно устремиться ей на помощь, но потом снова сел, не сводя с молодой вдовы встревоженных глаз.

– Нет, – со всей решимостью повторила Предслава, глядя прямо в лицо Ольгу. – Не пойду я за Берислава, слышишь? И ни за кого в Русской земле не пойду. я возвращаюсь домой, в Плесков, к матери. И пусть у нее меня снова сватают. Но к вам сюда я не поеду больше!

– Что с тобой? – Ольг поднялся, в изумлении глядя на нее. Лицо его ожесточилось и вместо обычного дружелюбия стало выражать неумолимую властность. – Ты так сама решила? А с родичами ты посоветовалась? Каков будет ответ твоего вуя Велема?

Он перевел взгляд на ладожского воеводу. Велем хмурился, пытаясь изгнать хмель и собраться с мыслями. Зная Предславу, он понимал, что неспроста племянница так взбеленилась.

– Что ты, Славуня? – Он тоже встал и наклонился, чтобы лучше видеть во мраке, озаряемом трепещущими огоньками свечей. – Ты же вроде не прочь была? Или Берислав тебя чем обидел?

– Если кто обидит мою… дочь моего брата, будет отвечать передо мной, – сурово впиваясь глазами в Берислава, упавшего на скамью у дверей, тихо, но грозно заверил Белотур. – И живые позавидуют мертвым!

Не оборачиваясь, Предслава чувствовала, что Воята стоит позади нее. Как положено неженатому парню в присутствии старших, он молчал, но никогда в жизни она не слышала такого яростного, выразительного молчания. Ей хотелось прижаться к нему спиной, но даже так его близость поддерживала ее и придавала сил.

– Мы так решили. – Велем перевел взгляд с Предславы на Белотура, потом на Ольга. – У нее мать и отчим живы, и мы не вправе ее отдавать без их совета. Она хочет к матери вернуться – пусть возвращается. А кто хочет ее сватать – пусть в Плесков засылает сватов. И там они сами пусть решают меж собой…

– Она была замужем за человеком, который платил мне дань и звался моим сыном, – сказал Ольг. – И она – племянница моей жены. я тоже имею право решать ее судьбу.

– Ты уже один раз решил мою судьбу, княже! – Предслава сбросила с головы верхний плат, чтобы не мешал, и движением рук призвала остальных не вмешиваться. – Так решил… будто сама Макошь. Ты ткань судьбы моей соткал мечом… от начала и до конца. Вот это… что?

Она вынула из-за пазухи свою злосчастную лелёшку, сделала несколько шагов, не чуя ног, и бросила куклу на стол перед князем. Все в избе разом поднялись и потянулись, силясь разглядеть, что там такое. Княгиня Яромила возле кута неслышно ахнула и вскинула руку ко рту; кое-кто на нее оглянулся.

– Это лелёшка моя свадебная, – пояснила Предслава тем, кто не разглядел куклу, но не сводила глаз с Ольга. – Не такие узоры моя мать на ней вышивала, как дочь в замужество провожала. Берегла я в ларе свою судьбу, да не уберегла. Как она из моего ларя здесь, в Киеве, в твоем дому оказалась? Почему «Перуновы кони» хвостами друг к другу повернулись, а нива моя незасеяна осталась? Где лелёшка мужа моего? Где муж мой?

Чуть ли не впервые на памяти всех, кто его знал – а у некоторых этот срок исчислялся двадцатью с лишним годами, – Ольг не нашелся с ответом. Несколько мгновений стояла тишина, только огонь гудел в печи, будто чуры тоже гомонили от изумления и возмущения. А потом Велем ухватил стол за угол и отшвырнул, чтобы освободить проход – миски и блюда, ковши и ножи со звоном и грохотом полетели со скатерти, посыпались на пол куски мяса и хлеба, полилось пиво. А Велем шагнул вперед – будто пробудившийся волот.

– Ах ты змей ползучий! – рявкнул Белотур и выскочил из-за своего угла стола. Даже в полутьме было видно, что на скулах его вспыхнули два ярко-красных пятна, как всегда бывало, если он волновался.

Оба воеводы в едином порыве шагнули вперед, и в движении их была такая неумолимая ярость, что Предслава ахнула. Ольг сделал то, чего не прощают ни чужим, ни своим. Зловредная ворожба – провинность хуже убийства, потому что вредит исподтишка. И особенно когда направлена против женщины, предназначенной хранить и продолжать род.

– Ща я тебя… – невнятно прорычал Велем, и Ольг, которого никто не назвал бы трусом, переменился в лице.

Велем не шутя собирался убить его на месте, и ни дружина, ни гости ему не помогут – просто не успеют. А с другой стороны приближался Белотур, начисто утративший обычное дружелюбие.

Ольг отшатнулся и уперся в стену. Всю жизнь он ходил по морям, сражался, одолевал врагов самыми разными средствами, прошел от ледяной стены на северном краю мира до Миклагарда на юге, подвергался неисчислимым опасностям и удачно избегал их, но сейчас лишь краткий миг отделял его от смерти – на вершине власти, славы и могущества, за собственным столом, от рук двоих словенских полупьяных мужиков…

Меча под рукой, находясь в собственном доме, он не держал, и перед ним лежал только нож с коротким лезвием, которым пользуются за столом. Но не успел Ольг схватить его, как женская фигура метнулась со стороны кута и княгиня Яромила встала между братом и мужем.

– Велько, стой! – Она замахала руками, чтобы привлечь его внимание, уперлась ладонями в его широкую грудь. – Выслушай меня!

Он схватил ее за плечи и отодвинул с дороги, будто соломенную куклу, но она вцепилась в его запястья мертвой хваткой и повисла – поволочилась бы за ним по полу, если бы он не остановился.

– Нет, нет! – выкрикнула княгиня. – Это не он! Не тронь его! Ольг не виноват ни в чем! Это не он, это я! Я!

Лицо Велема приняло несколько более осмысленное выражение, и он перевел взгляд с Ольга на сестру. Она выпустила его руки и попятилась.

– Велько, выслушай. я расскажу тебе. Да, я виновата. Это сделала я. я приказала привезти ее лелёшек. я лишила ее… не дала… – Княгиня на миг опустила глаза, не в силах признаться вслух, что ворожбой и травами губила будущих детей родной племянницы. – я затворила ее… Но мой муж здесь ни при чем. Это не он приказал мне.