Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И хотя в конечном счете ни один из них не смог участвовать в выборах, поскольку, согласно регламенту, быть избранными имели право только уроженцы этой провинции, Франко в тот момент пришлось уступить дорогу своему «закадычному» сопернику, с которым ему придется конкурировать на протяжении всей жизни. Взбешенный высокомерным отношением к нему Хосе Антонио и наверняка обеспокоенный тем, что игры в политику могут нанести ущерб его авторитету и доверию среди военных, Франко принялся объяснять причины этого провала самому себе и окружающим. Его объяснения, жалобные и пронизанные обидой, каждый раз все более походили на оправдания мальчика, не сделавшего домашнее задание, перед рассерженным отцом. В 1937 году Франко безоговорочно утверждал, что сам «публично отверг» предложение правых выдвинуть его кандидатуру, поскольку был занят организацией «обороны Испании», и что он никогда не позволил бы себе запятнать свою репутацию, участвуя в демократических институтах власти. В 1940 году он терпеливо разъяснял, будто отошел в сторону из опасения, что его кандидатура вызвала бы «искаженные толкования». Одно время Франко даже утверждал, что его фамилия была потеряна, поскольку список «сгорел» во время какого-то несчастного случая. В конце концов генерал сделал крутой поворот и снова вернулся к самому впечатляющему объяснению — он снял свою кандидатуру, «потому что предпочел исполнять воинский долг, считая, что таким образом будет лучше служить национальным интересам». Каждый раз Франко замысловатым образом переписывает эту историю заново, пытаясь объяснить собственную неудачу то с точки зрения обиженного ребенка, то сердитого отца, то мудрого политика или благородного воина, пекущегося о благе отечества. И всю оставшуюся жизнь он будет уходить и возвращаться к этим столь разным ролям.
Несмотря на все более разнузданную критику Республики, Франко до сих пор мучительно боялся связать свою судьбу с военным переворотом, который замышляли недоброжелательно относящиеся к нему генералы, все без исключения считавшие, что возглавлять его должен находящийся в изгнании генерал Санхурхо. Не имевшие представления о терзаниях Франко, левые, по словам Индалесио Прието, были убеждены, что именно этот генерал «благодаря своей молодости, своим способностям, массе дружеских связей в армии является тем человеком, который может с наибольшей вероятностью» возглавить мятеж. Независимо от того, дошло или нет до ушей Франко это мнение, все более возрастающий страх левых, что Республика фактически обречена, несомненно, способствовал разжиганию его амбиций. После вынесения 7 апреля вотума недоверия президенту Алькале Саморе за то, что он дважды превысил конституционные полномочия, распустив кортесы до истечения срока своего мандата, президентом стал Асанья. Однако, несмотря на обнадеживающую убежденность Асаньи, что он будет «управлять по закону и справедливости. И тот, кто преступит закон, теряет право на справедливость», продолжающиеся поджоги церквей и нападения на правых погрузили его в «черное отчаяние», из которого он уже больше не выйдет.
Безработица увеличивалась одновременно с растущими ожиданиями сельских и городских трудящихся. Упорное нежелание лидера социалистов Ларго Кабальеро разрешить членам своей партии участвовать в республиканском правительстве в неоправдавшейся надежде, что это либо вызовет его падение, либо спровоцирует попытку фашистского переворота, которая затем будет подавлена революционным подъемом народных масс, подорвало силы кабинета министров и кредит доверия к нему. В результате такой политики наивного обструкционизма вместо динамичного социалиста Индалесио Прието премьер-министром был назначен больной туберкулезом Касарес Кирога. Несмотря на настойчивые слухи о неминуемом перевороте, недужный и слабовольный премьер оставил всех потенциальных заговорщиков на властных постах.
По мере того как Испания, шарахаясь из стороны в сторону, шла к гражданской войне, растущая истерия с обеих сторон политического спектра способствовала эскалации нестабильности и насилия. Со стороны правых нагнетали напряженность пламенные выступления в парламенте Хиля Роблеса и Кальво Сотело, крикливая пресса и террористические акции фалангистских эскадронов. Со стороны левых Ларго Кабальеро — «испанский Ленин» — на волне популизма произносил яростные и неосторожные речи о надвигающейся революции перед ликующими толпами трудящихся. Первомайские демонстрации, приветствия вскинутой рукой, сжатой в кулак, и едкие нападки на Прието убедили средний класс, что единственной силой, способной спасти Испанию от атеистической коммунистической революции, была армия. Богатые латифундисты, напуганные новым и решительным духом радикализма, появившимся у боязливых и услужливых до сих пор крестьян, открыто поощряли заговоры правых против Республики.
Среди оппозиционных военных было большое число старших офицеров всех родов войск, а также полувоенные формирования карлистов и фаланги. Пока еще они не могли рассчитывать на Франко. Хотя Галарса постоянно держал его в курсе планов, которые строил генерал Мола, участие Франко в подготовке мятежа на тот момент было минимальным. Именно генерал Мола, а не Франко заявил со своей базы в Памплоне в апреле 1936 года, что «акция будет в высшей степени насильственной, чтобы как можно скорее уничтожить мощного и хорошо организованного врага». Именно Мола пообещал, что «будут посажены в тюрьму все руководители политических партий, обществ и профсоюзов, не принадлежащих к нашему движению, причем все они будут подвергнуты примерному наказанию, дабы задушить бунтарские выступления и забастовки». А Франко в то время с горечью жаловался Пакону, что «Оргас торопит меня, требуя поднимать восстание как можно скорее, и уверяет, что успех обеспечен», ведь сам генерал был убежден, и не без оснований, что «предприятие предстоит в высшей степени трудное и кровавое». Конечно же, его тревожило, что восстание могло закончиться провалом. «Ты должен понять, — говорил он с беспокойством Пакону, — что на нашей стороне только армия, что выступление Гражданской гвардии находится под большим вопросом, а среди генералов, начальников и офицеров многие останутся на стороне конституционной власти, одни — потому, что им так удобнее, другие — по идейным убеждениям». И кроме того, восстать против правительства Асаньи, фигуры ненавистной, но обладавшей законной — отеческой — властью, было для комплексующего Франко делом психологически нелегким. Измученный сомнениями, генерал никак не мог решиться ступить на политически заминированную почву. Его власть и статус все еще полностью зависели от правительства. Когда оно уйдет, кто станет главой? Кто вновь подтвердит его властные полномочия? В случае успеха переворота главой государства станет Санхурхо, а Мола будет играть при нем решающую роль. Харизматичные и популярные Хосе Антонио Примо де Ривера и Кальво Сотело станут главными политическими фигурами. А какая ниша найдется для него? Хотя, когда Франко спросили, на какое вознаграждение он надеется, если присоединится к восстанию, тот скромно попросил пост верховного комиссара Марокко. Но
