Шведский стол (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Совсем не радовали.

И опять Петр с грустью вспоминал, как его сын раз за разом пытался убедить его в правильных в общем-то делах. А он ломался, ориентируясь на мнение многоопытных командиров. И своих, и европейских. И как показали те армии? Правильные и многоопытные… Две крупные, превосходящие числом армии Карл разбил быстро и решительно.

Это пугало.

Это буквально выбивало почву под ногами.

Иногда незнание куда лучше… такого знания…

* * *

Алексей играл партию против самого себя в шахматы.

Он нередко так делал.

Партии растягивались надолго. Сложно обыграть самого себя, если не поддаваться.

Постучавшись вошла Арина, присев рядом.

— Может сыграешь?

— Я плохо играю, — улыбнулась она. — Против тебя.

— Льстишь?

— Лесть не имеет смысла, если в ней нет правды. В ней легко уличить. И тогда она оборачивается против тебя. Нет, Алексей Петрович. Ты действительно слишком хорошо играешь в шахматы.

— Жаль…

— Жаль, что хорошо играешь?

— Скучно играть самому с собой. Интриги нет. Кстати, что у нас по поводу заговора?

— Идет своим чередом.

— Обсуждают Матвея Петровича?

— А как же? Редкая встреча проходит без этого.

— Жалеют?

— Кто как. Но в основном сходятся на том, что он поступил очень глупо. Сам погиб и родичей подставил.

— Их тоже жалеют?

— Немного. Все-таки сняли с хлебных должностей, посадили по сути под домашний арест в своих усадьбах, да еще и расследования начали. Радости в этом мало. Но в целом — считают, что они сами по дурости своей подставились. Воровать нужно в меру. А Гагарины брали не по чину. Да еще выходка Матвея Петровича…

— А то, что отец меня избил обсуждают?

— Редко и мало. Ты ведь слышал, чем закончил очередная попытка на тебя поклеп возвести?

— Чем же?

— Правда не слышал?

— Не томи.

— В Новгороде отец одного такого деятеля избил черенком от метлы. Хорошенько так. Он несколько дней лежал. Говорят, весь синий был.

— Урок пошел впрок?

— О да! Притихли.

— Но заговор не прекращают… Чего же им надобно теперь? Шуйские кончились. Милославские тоже. Кого теперь на престол хотят возвести?

— Рюриковичей хватает, — улыбнулась Арина. — Но те, кого называют, тут же отказываются.

— Серьезно⁈ — удивился царевич.

— Сразу начинают отнекиваться, ссылаясь на разные причины.

— Неужели думают, что я их также прикажу убить, как и Шуйских?

— Именно так и думают. Над ними из-за этого подтрунивают. Но не сильно. Отравление Шуйских и сжигание Матвея Петровича произвели на них впечатление.

— Плохо то, что этот заговор не рассасывается.

— Да пускай болтают. Что плохого то?

— Не люблю я тайные общества. — покачал головой Алексей.

— Сам же состоишь в обществе Нептуна.

— Да какое это тайное общество? — усмехнулся царевич. — В нем и царь, и наследник. Скорее ближний совет. Считай старая боярская дума, только без бояр и не дума по бумагам, хотя по сути отличий мало. А эти прячутся и как воры тайком обсуждают.

— Не так уж и тайно, — хохотнула Арина. — Мы то об их разговорах знаем. И они, пожалуй, тоже знают об этом. Иначе бы те Рюриковичи, которых выкликивают в новые цари, не стали бы так рьяно остальных убеждать, что не хотят, не могут и не достойны.

— Рано или поздно кто-то этим воспользуется.

— Кто?

— У кого хорошая разведка? Габсбурги, Ватикан, Англия, наконец. Да и у осман немало своих ушей в России. Посулят им что-то. А нам разгребать. Да и вообще… тайные общества — словно воры. Чего им стеснятся, если ничего не замышляют дурного? Мда. Они в основном беседуют о Гагарине и всей этой истории?

— Нет. Их больше тревожат законы.

— Да… — покачал головой царевич.

Это было не удивительно.

Для широких масс простых дворян и мещан эти законы были в радость. Они их приняли очень тепло. А вот высшая аристократия явно напряглась. Сильно. Они боялись потерять свое положение.

— Иногда, правда, проскакивают разговоры, что если бы с тобой, что-то случилось, то они бы надавили на царя. И он бы эти законы отменил.

— Что-то случилось?

— Например, ты бы умер.

— Вот даже как…

— О попытках убийства никто даже не заикается. Просто предполагают, что, если, вдруг от болезни какой сляжешь и преставишься — ситуация бы облегчилась. Тем более, что у Петра Алексеевича есть и второй сын.

— Сдается мне, Федор Алексеевич не так просто преставился… после того, как пожег местнические книги. Приказал их уничтожить в январе, а умер через месяц.

— Думаешь?

— Двадцать лет прошло. Уже и концов не сыскать. Хотя я бы пообщался с его лекарями. Говорят, что он умер от общего ослабления здоровья. Что очень похоже на отравление ртутью или мышьяком. Медленное. И я бы хотел узнать, чем его лечили и как. Но, увы…

— Я попробую что-то разузнать.

— Попробуй. На первый взгляд, если следовать правилу «кому выгодно», то в этом деле должны фигурировать Нарышкины. Все-таки Иван Алексеевич в цари не годился из-за умственной слабости. Так что смерть Федора открывало дорогу Петру. Но бабка моя вряд ли была дурой. На момент смерти дяди отцу не было и десяти лет. При этом сам Федор Алексеевич относился к братьям тепло, запретив всякие наветы на них. Поэтому было бы выгоднее подождать еще лет пять-шесть, а лучше десять. Чтобы отец в силу вошел и влиянием своим обзавелся… Так что, вряд ли это бабка моя проказничала.

— Ситуация была сложной. У дяди твоего мог родиться наследник.

— А ты думаешь Агафья, супружница его, просто так преставилась, вместе с ребенком?

— Дети, бывает, умирают. Как и роженицы.

— Очень своевременно, не правда ли? У Ивана Васильевича, предпоследнего царя из старой московской ветви Рюриковичей, тоже с женами творилось что-то невероятное. Прямо падеж. Совпадение? Не думаю.

— Ты полагаешь, что они будут пытаться тебя отравить?

— Очень вероятно. Братик младший есть, и он пережил первый, самый сложный и опасный год жизни. Да и отец в силе, с матерью. Так что, если что — еще народят. А нет — так любовниц бате подведут. Он ведь не сдержан в этом деле.

— Ну… — задумчиво произнесла Арина. — Почему же Анна Монс не родила?

— Могла бы — родила. Тварью она была еще той, но умом не обделенная и свою выгоду видела. Отец собирался отправить мать в монастырь, так что, родив ему ребенка, она стала бы первейшей претенденткой на роль царицы. Но чертовки, видимо, размножаются как-то иначе.

— Не любил ты ее. — смешливо фыркнула Миледи.

— Женщину, которая хотела разрушить мою семью? Тепла точно не испытывал. Хотя и уважал ее ум и ловкость.

— Погоди… — напряглась Арина. — Так ты специально тогда к ней зашел? Той ночью.

— Это была чистой воды случайность, — развел руками Алексей. Глаза его, впрочем, смеялись, выдавая правильный ответ.

— Вот ты жук!

— Миледи… что за манеры?

— Прости Алексей Петрович. Но я только сейчас поняла весь узор той ночи. Это ведь получается, как интересно…

— Тебе показалось. — теперь уже очень серьезно произнес царевич. — И постарайся это больше ни с кем не обсуждать. Если не хочешь, чтобы кто-то шепнул на ушко отцу. Ты ведь была со мной. А значит в его глазах соучастница. Меня он вряд ли накажет, так как доказательств нет, а ты пострадаешь.

— Ты за дуру меня держишь? — удивилась Арина.

— Нет, но лучше перестраховаться в таких вещах. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Мда. Иногда мне кажется, что они действительно бараны. Перед ними такие возможности открываются, но нет — рогом упираются. Пытаются за старое держатся.

— За худую привычку и умного дураком обзывают.

— Что есть, то есть, — покивал царевич. — Судя по тому, что ты сказала, у них в головах уже вынашивается план моего устранения. Пути я вижу два. Первый — это убийца с кинжалом или пистолетом. Но это вряд ли. Отец их не пощадит и не простит. Носом рыть будет. Найдет. Значит — отравление.