Измена. Сохрани меня (СИ) - Таран Яна

Хочу ее позвать, но язык не слушается. Она такая красивая, только не досягаемая, приближается, а когда хочу прикоснуться, растворяется. А потом она снова появляется, и теперь я слышу стук каблуков по паркету.

Она подходит и тянется к моему ремню. Шумно выдыхаю, понимая, что она собирается сделать. Забираюсь рукой в ее волосы и откидываюсь на спинку дивана.

— Как ты здесь?.. — говорю хрипло.

— Хочу отблагодарить тебя, Вадим.

— За что?

— Что помог, что не оставил одну.

Не очень понимаю, я же ушел, получается, оставил. Не знаю, что она несет, но что делает, меня устраивает. Очень устраивает. Становится так хорошо, как долгое время не было, хоть определенно кое-что смущает. Лиза так давно… очень давно не делала. Я вот-вот взорвусь от ощущений, словно сейчас объявят, что выиграл джек-пот, я заслужил. Ведь все это время терпеливо ждал, не получая отдачи.

— Детка, это так… круто… — говорю, выдыхая, в процессе. — Лиза… — начинаю говорить и открываю глаза. Хочу смотреть на нее. Но окружающая обстановка вносит коррективы в мои планы.

Черт… где я?

Темно-бардовые стены, тусклый свет… Фокусируюсь, вдруг понимая, что это ни черта не сон. Передо мной девушка. Я вижу цвет волос, и моя рука в ее локонах замирает. Девушка замечает перемены, поднимает взгляд, отстраняется.

— Не Лиза, — растягивает она улыбку.

Глава 31

— …Но тебе будет хорошо… еще лучше… — добавляет шепотом.

Я должен ее остановить, должен оттолкнуть, но… ничего этого не делаю. Физиология берет верх, когда девушка вновь тянется ко мне. И лишь когда она вытирает тыльной стороной ладони губы и поднимается, прихожу в себя, тяжело дыша.

Пожалуй, я только сейчас осознаю, что натворил… И, пожалуй, впервые в жизни ненавижу себя за содеянное. Да только, черт возьми, поздно — ни плывущая временами комната, ни туман в башке, ни хрена не помогают — сердце уже поглощает черная дыра. Я окончательно все испортил…

— Давай, скажи, что я в чем-то виновата, — замечает девушка мой взгляд.

Ничего не отвечаю. Смотрю так, что, если она сама сейчас не исчезнет, я размажу ее по стенке, наплевав, что в жизни руку на женщину не поднимал.

— Не вини себя. Тебе просто не повезло с женой, не ту выбрал. Лизе привет, — она отряхивает юбку, пятится к двери, я поднимаюсь. — Эта было всего лишь «спасибо». Лиза, как я понимаю, неблагодарная.

— Пошла отсюда…

— …Вон. Да, я пойду. Но может, ты наконец поймешь, с кем тебе будет по-настоящему хорошо.

Злата хлопает дверью, а я какое-то время пялюсь на полотно, отсекающее меня от целого мира. А потом падаю обратно на диван, забираясь руками в свои волосы. Сдавливаю виски и ору. Идиот. Какой же я идиот.

Ругаю себя, отчаянно матерюсь, смахиваю с силой с журнального столика все стоящее, бутылка катится по полу, стакан разбивается.

Дебил полный. Так тупо все профукал.

Как в глаза Лизе смотреть?

Как теперь ей все рассказывать?

Не помня себя выхожу из клуба, свежий воздух забивается в легкие, да только ни черта не приносит облегчения. Зато на парковке замечаю Бондарева.

Это то, что мне сейчас нужно.

Злость вспыхивает с новой силой, и когда Руслан подходит, резко хватаю его за пиджак, и прибиваю к стене клуба.

— Ты ублюдок, — рычу, осознавая, что самый настоящий ублюдок здесь как раз я. Но мне нужно выплеснуть ярость, и между нами вмиг завязывается драка. Я не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию, но кажется, я ему навалял, а вот он мне — нет.

Нас растаскивает охрана, Бондарев вытирает губу и цедит исподлобья:

— Проспись, Вадим. И я все объясню.

— Мне нахрен твои объяснения не перепали, — сжимаю кулаки по новой. — Ты уволен.

— Не думай, что избавился от меня. Если не забыл, я владею частью акций.

Он быстро оглядывается:

— Вы ничего не видели, это ясно?

Два грузных типа кивают и берут из рук Бондарева купюры. Руслан вскоре скрывается в дверях клуба, я же, отдышавшись, еду в отель.

Следующий день проходит в обнимку с разрушительным сознание напитком. Еще проснувшись, обнаруживаю сообщение от Лизы, и чувство вины добивает окончательно. Смутно помню, как добираюсь до знакомой улицы, как оказываюсь в квартире, как падаю на кровать. Лишь понимаю, касаясь подушки, что наконец дома.

Дома.

Просыпаюсь от звука закрывающейся двери в спальню. Сажусь на кровати и понимаю, что самое хреновое впереди. И долбящая по вискам боль ерундовая по сравнению с той, какая охватит совсем скоро.

Наспех принимаю душ и иду в кухню, готовясь к последствиям катастрофы.

Но увидев Лизу, и то, как меняется ее поведение, понимаю, что сейчас ничего не скажу. Хотя уверен был, что признаюсь, как налажал. Не могу столкнуть ее в пропасть, когда она так убивающе в глаза заглядывает.

Когда говорит, что хочет начать все с начала. Что готова пойти дальше и не вспоминать. Я хватаюсь за шанс, который дает мне Лиза, словно за нитку, из которой мне предстоит соорудить трос. Наверно, я понимаю, что строить на лжи доверие идея не из лучших.

И молчание эгоистично, как ни крути.

Но я буду полным придурком, если откажусь от такой возможности все вернуть. И пусть это неправильно, только я не вижу другого выхода. Моя вина грузом будет изъедать меня, но Лизу я хочу оградить от катастрофы. Она и так сломлена, раздавлена. Она в отчаянии. И добивать я ее не буду.

Уже позже, вернувшись в комнату, я тру виски: навортил дел, Соколовский. Вперед, разгребай завалы.

Только бы все снова не обрушилось.

***

Хрупкий мир между нами с каждым днем становится устойчивее, хотя, признаться, это равновесие дается мне нелегко. Я из кожи вон лезу, придавленный многотонной совестью, словно металлической конструкцией. Но вижу, как тает Лизка, как она отзывается — ее улыбка с ума меня сводит. Нежная, любимая. Моя.

В сотый раз готов признать, какой я идиот, что пренебрегал ей когда-то. А еще делаю удивительное открытие: с детьми, оказывается, можно ладить не только посредством подарков. И если раньше я избегал детских капризов, старался увильнуть, что уж, то сейчас стараюсь почаще брать Аришу и Артема с собой по вечерам. Иногда даже в обед домой заезжаю.

Может быть, я не стал супер много времени проводить с ними, но качество нашего общения однозначно улучшилось.

Я почти выдыхаю, все еще держа ситуацию под контролем, и совсем не ожидаю, что совсем скоро в жизнь снова постучится задница. И когда на почту приходит убивающее известиями письмо, едва не разношу все вокруг от ярости.

«Вероятность отцовства 99 процентов».

Серьезно? Серьезно, мать вашу?!

Федя мой сын.

И это полный абзац.

Я даже хватаюсь за надежду, что это Злата подтасовала результаты, но она не могла знать. Никак. Я все равно ей высказываю, срываясь. И перепроверяю по своим каналам данные.

Но нет никакой ошибки.

Федя, твою мать, мой сын.

Мой, а не Палканова, черт возьми!

Одна ложь порождает другую, все тянется из прошлого, и нет никаких сомнений — когда-нибудь эта хрень разрастется и хрупкие границы не выдержат напора. Рванет. Рванет обязательно.

И пусть сама Злата не спешит рассказывать Лизе о прошлом, да и «недавнем настоящем», она и в офисе все это время появляется лишь в мое отсутствие. Но я не могу игнорировать факт того, что у меня все это время рядом рос сын. И скрывать от Лизы мысли становится все сложнее. Я должен все ей рассказать.

Наверняка будет сложно, но других вариантов нет. Лишь решаю немного подготовить Лизу к разговору.

В этот день я засиживаюсь допоздна, секретарь уже ушла, и я изучаю документы по новому проекту, сидя в массивном кресле. Когда дверь приоткрывается и входит Злата, я сдвигаю брови.

— Что тебе надо?

— Нужно бумаги подписать.

Она подходит и передает мне папку, но я тут же ее откладываю.

— Пришлю курьера, если подпишу.

Злата не уходит, чувствую от девушки запах алкоголя.