По-настоящему - Екатерина Болдинова

– Значит, ты совсем не будешь приезжать в Сибирск? На Новый год, на каникулы?

– Если пригласишь, буду, – ответил Стёпа. – Пригласишь?

– Конечно!

А что ещё я могла сказать? Я всё чаще думаю о том, что у нас со Стёпой как у пары нет никаких шансов. И если раньше я была уверена, что хотя бы каникулы мы сможем проводить вместе, то теперь… Ну да, мы жених и невеста, но будет ли это значить хоть что-нибудь, когда мы окажемся в четырёх с лишним тысячах километров друг от Друга?!

Как там мама моя говорит? «Большое видится на расстоянии»? Мне кажется, на таком расстоянии невозможно будет увидеть ни-че-го…

Грустно, обидно и как-то безнадёжно всё это. Стёпа обижается на меня и говорит, что год – это не так уж много, что это наше испытание, «проверка на прочность». Неужели он начал сомневаться в нас? Как всё это… глупо.

В свободное от уроков, репетиций Последнего звонка и от этих выматывающих разговоров время я потихоньку собираю материалы для творческого конкурса на журфаке. Это первый экзамен, который оценивает способности абитуриентов к «писанине». Преподаватели беседуют с каждым абитуриентом, смотрят его работы (публикации, наброски, рассказы, стихи) и решают, может ли этот конкретный абитуриент стать журналистом…

Окончательно определилась с предметами на выпускные экзамены «по выбору». Это будут история, английский и обществознание.

Мама неожиданно для меня решила поучаствовать в деятельности родительского комитета нашего класса и активно занимается организационными вопросами Последнего звонка и выпускного. Собирает деньги, договаривается с рестораном. И переживает из-за моих экзаменов. Боится, что я сочинение «медальное» не напишу. А я не боюсь…

Странное ощущение. Уроков уже почти нет – одни репетиции и подготовка к экзаменам. И домашних заданий нет – но зато нарастает темп этой самой подготовки. Я набрала «методичек» для поступления на журфак и составила себе нечто вроде плана. Получается неплохо, по моим подсчётам, при очень усердной работе я смогу подготовиться. Единственная проблема – чтобы дома никто не заметил.

Правда, я всё чаще думаю о том, что можно открыться Димке. Мне же нужно придумать хоть какое-то оправдание своей «бурной» деятельности за письменным столом уже после поступления. К тому же мне нужен союзник в борьбе против семейного отдыха, который родители планируют на последние числа июля. Причём, надеясь порадовать меня, они хотят, чтобы сначала мы пробыли четыре дня в Москве, а потом поехали на две недели в Турцию. А мне нужно сдавать экзамены…

Завтра, завтра, завтра…

Завтра – мой последний школьный день. Отрепетированы все речи, нарисованы стенгазеты, написаны стихи. Стёпа писал о последнем звонке, я – о нашей первой учительнице. Ната будет петь, Оля играет в мини-спектакле, который готовит наш класс. Куплены и наглажены белые шёлковые ленты с надписью: «Выпускник-2000». Даже бутылка шампанского спрятана в холодильнике вместе с тортом, который Димка втайне от меня пытался протащить домой сегодня вечером… Я увидела брата из окна, с этой красивой коробкой в руках, и, когда Димка с мамой полночи громко переставляли кастрюльки в холодильнике, делала вид, что сплю и ничего не слышу. А спать – не могу совсем…

Уже третий час ночи… Я волнуюсь. Так странно и страшно осознавать, что этот день совсем близко. Конечно, я ждала, знала, что он наступит, и весь последний год строила планы, что будет после. И вот это самое мифическое «после» уже на пороге. И вроде бы я знаю, что будет дальше, но мне почему-то всё равно тревожно. Уж слишком много всего там, впереди…

Смеяться мне или грустить?В класс пустой зайду сейчас.Он сегодня дарит мнеСвой звонок в последний раз…Помню, маленьких совсем,Привели нас в этот класс,Чтобы мир узнали мы,Мир, где мы живём сейчас!Много было здесь всего:Радость встреч и боль потерь.В мыслях лёгких, в светлых снахВ школу вновь открою дверь.Школа, милый, добрый дом,Как могла, любила насИ оставила в сердцахТот звонок, в последний раз.

Эти стихи Стёпа написал специально для Последнего звонка. Когда он читал их со сцены своим проникновенным голосом, учителя украдкой вытирали глаза. Потом я прочитала своё стихотворение, и зал, в котором сидели почти триста человек, буквально взорвался аплодисментами. Мама, смахивая слёзы, пыталась заснять меня на камеру. Я чувствовала себя такой взрослой и такой счастливой, что становилось страшно…

Когда мы стояли с Максимом на сцене (его нога быстро пришла в норму после того случая), Стёпа смотрел на нас таким забавным ревнивым взглядом. И после праздника подтрунивал надо мной, мол, мы с Максимом прекрасно смотримся вместе. Пришлось в шутку стукнуть Стёпку по лбу и назвать «балдой». Уже после концерта Макс подарил мне, «как соведущей», трогательную открытку в форме колокольчика и сказал, что я «самая красивая сегодня на этой сцене». Хорошо, что этого не видел и не слышал Стёпа. Я очень смутилась, уж слишком неожиданным было такое внимание.

Речи директора, учителей, сценки с участием почти всех выпускников, пение Наташи… О, когда она пела, все замерли. Её чистый голос разливался по залу. А потом прямо с потолка в зал упала куча разноцветных воздушных шариков, а шарики на сцене лопнули, и под ними оказался сноп бенгальских огней… И зазвенел тот самый последний звонок. Звонок как звонок – привычно резкая трель, разве что чуть более громкая, чем обычно… И когда он стих, зал несколько секунд молчал. Уж слишком важным показался этот момент и выпускникам, и родителям, и учителям…

Потом – последний урок, последний классный час. Мы фотографировались с учителями, писали пожелания друг у друга на лентах, шутили, смеялись… Каждому из нас школа, в лице нашей любимой Татьяны Мироновны, подарила выпускной альбом – яркую книгу с фотографиями из школьной жизни: наши праздники, походы, концерты, брейн-ринги… Я листала альбом и не могла поверить, что этот кусок жизни уже в прошлом…

Потом мы ездили всем классом на озеро, снова фотографировались, снова пели… А вечером мы со Стёпой долго целовались в подъезде и никак не могли расстаться… И всё-таки зашли ко мне, смотрели запись праздника, сделанную моей мамой. Стёпин папа тоже снимал нас на видео, так что на днях у меня появится вторая кассета. Я категорически не понравилась себе на сцене. К счастью, Стёпка со мной не согласен.

А завтра начнутся консультации. 1-го июня пишем сочинение…

Как говорится, опаньки. Позвонил Максим. Рано утром, ещё до консультации по литературе, назначенной на 10 часов. Стал говорить что-то странное. Сначала, что ему нужны мои конспекты по литературе за последние два года («ты же так здорово пишешь!»), потом – что хочет почитать мои сочинения… И вдобавок – что ему нужно сообщить мне нечто очень важное. Что-то, что я должна узнать до выпускного вечера. Макс просил, чтобы я согласилась прогуляться с ним после консультации. Я замялась. С одной стороны, ничего такого в его просьбе нет, а с другой – как я объясню Стёпе, что иду домой не с ним?.. В итоге я сказала, что пока ничего обещать не могу.

Дальше – больше. На консультации Максим занял мою парту. Я откровенно удивилась.

– Ты что тут делаешь?

– Как что? Сижу. Тебя жду.

– Вообще-то… тут Оля сидит. И я.

– А может, ты со мной посидишь сегодня? А Оля – со Стёпой? Вы же все дружите! – умоляющим тоном произнёс Макс.

Тут вошла Оля.

– Что происходит? Макс, ты моё место занял?

Он замялся. Оля отреагировала мгновенно:

– Тогда мы с Мариной сядем на твоё, ладно? В конце концов, сколько можно за первой партой сидеть?

И, подхватив сумку, двинулась к парте Максима. Когда мы уселись, я тихонько объяснила Оле, в чём дело. «Донна Флор и два её мужа», – усмехнулась она. Видимо, у меня был очень протестующий вид. «Эх ты, литератор! Это же книжка Жоржи Амаду!» – рассмеялась она.

Стёпа вбежал в класс за несколько секунд до начала консультации. Утром ему нужно было съездить в военкомат. Собственно, только поэтому мы пришли в школу не вместе. Был такой интересный момент: он влетает в класс, глазами ищет меня на обычном месте, не находит, на лице написаны удивление и даже страх. Я машу ему рукой, и Стёпкино лицо расцветает улыбкой, а в глазах начинают плясать шальные искорки, которые я про себя называю «звёздочки любви». Да, знаю, звучит глупо, но мне нравится. В конце концов, это моя фраза, и, кроме меня, никто и никогда её не узнает. Ведь ты сохранишь мою тайну, дневничок?