Склеп Хаоса - Олаф Бьорн Локнит

…Пологий луг на правом берегу Флеммы гудел, шумел на тысячи голосов и произвел на слегка оторопевшего барда впечатление чего-то слишком пестрого и все время бесцельно перемещающегося с места на место. Рассеянный взгляд выхватывал отдельные яркие пятна: красные, оранжевые, зеленые россыпи фруктов; белые, пронзительно-алые и коричневые свертки тканей; блестяще-серебристые груды рыбы – еще живой, трепыхающейся и уже приготовленной всеми возможными способами; масляно-тусклое сияние и радужные вспышки украшений в ювелирном ряду… А еще звуки – людские голоса, тревожное ржание лошадей, надрывный ослиный рев и приглушенное угрожающее мычание запертых в стойлах быков… Запахи жарящегося на открытом воздухе мяса с острейшими приправами; аромат раздавленных сочных фруктов, над которыми жужжат осы; горьковатая вонь только что выделанной кожи и густые едкие волны рассола, в котором вымачивают рыбу… А еще…

За время путешествий Блайи довелось выступать на добром десятке ярмарок и базаров, но у жителей Полуденного Побережья представление о праздничном торжище в корне отличалось от всех прочих. Впрочем, после первоначального замешательства Ди Блайи сообразил, где расположены какие торговые ряды, разглядел пустующий желтый круг арены для боя быков и цветасто украшенный помост, предназначенный для городской верхушки и тех, кто будет проводить церемонию торжественного открытия. Торги еще не начинались, хотя будущие покупатели и перекупщики уже вовсю приценивались к разложенным товарам и обговаривали условия грядущих сделок.

Слабый ветерок колыхал висевшие над помостом тяжелые, обшитые бахромой знамена с изображениями гербов страны, провинции и собственно города Карташены. Трепетали узкие и длинные флажки, разноцветные шелковые ленты и привязанные где попало аляповато-пышные тряпичные цветы; несколько мастеровых спешно заколачивали в основание легкой постройки последние гвозди.

«Агнесса наверняка будет стоять на помосте или рядом с ним, – рассудил менестрель. – Все-таки она не последнее лицо в городе. Спорю на что угодно, поблизости непременно будет околачиваться Монброн… Значит, и мне хорошо бы занять местечко рядом с прекрасной донной – вдруг подвернется случай быть полезным?»

Ди Блайи никогда не старался нарочно привлекать к себе внимание, но считал, что только полный дурак будет упускать возможность немного изменить свою жизнь к лучшему. Кроме того, ему нравилась госпожа Вальехо и он не видел никакой причины это скрывать. Красивой женщине поклонники необходимы так же, как растению – солнечный свет.

Полдень (и открытие ярмарки) должны были наступить где-то через полколокола и бард собирался потратить это время с толком, то есть прогуляться вдоль торговых рядов и осмотреться. В кошельке, доставленном вчера от имени донны Агнессы, обнаружилась кругленькая сумма размером в полсотни двойных зингарских реалов, каковую настоятельно требовалось обратить в что-нибудь полезное. Или не слишком полезное, зато привлекательное внешне либо вкусное. Золото не имело дурной привычки подолгу задерживаться в карманах Ди Блайи, и бард не сомневался, что уже через пару дней от щедрого дара госпожи графини ничего не останется. Не беда – пока длится ярмарка, он не останется без заработка. А потом? Потом видно будет!

Неторопливо бредущий куда глаза глядят Блайи миновал лотки на редкость крикливых торговцев сладостями, задержался возле прилавка с винами, купив «на пробу» маленький керамический кувшинчик белого шемского, и вышел к наскоро сооруженным перед началом ярмарки длинным зданиям складов. За ними располагались загоны для животных, и оттуда долетало то дрожащее овечье блеянье, то грозное фырканье и рев быков, то пронзительный поросячий визг. Запах в округе стоял соответствующий, и брезгливо скривившийся Ди Блайи решил обойти это непривлекательное местечко стороной.

Он так бы и поступил, но не успел сделать даже пары шагов. На плечо легкомысленно насвистывающего барда легла чья-то увесистая рука, резко дернувшая его назад и втащившая в неширокий проулок между двумя соседними складами. Блайи не успел ни закричать и позвать на помощь, ни даже толком испугаться, когда следующий толчок заставил его отлететь назад и врезаться спиной в стену. Спустя миг Ди Блайи на собственной шкуре выяснил, что доски, пошедшие на строительство складов, никто не позаботился ошкурить, и по числу торчащих из них острых щепок они весьма напоминают дамскую подушечку для булавок.

Но Блайи куда больше интересовали личности напавших на него людей и причины их поступка, чем какие-то воткнувшиеся в спину щепки. Вряд ли его угораздило попасться грабителям – чтобы срезать кошелек, вовсе не обязательно затаскивать жертву в укромное место. Тогда в чем же дело? Разве за три дня он успел обзавестись недоброжелателями? Или его опять нагнали грешки прошлого?

Барду уже приходилось иметь дело с разъяренными мужьями и приятелями его мимолетных подружек. Порой все ограничивалось взаимными словесными оскорблениями и угрозами, иногда обычнейшей дракой или законным поединком, однажды Блайи здорово избили, а в Либурне Офирском он был вынужден прикончить напавшего на него человека, о чем потом искренне сожалел. Взбесившийся ревнивец просто не оставил менестрелю другого выхода. И совершенно не ожидал, что Блайи вполне уверенно владеет не только виолой, но и длинным кинжалом-дагой.

Зато имени или хотя бы лица жены этого типа Ди Блайи, как не бился, так и не смог вспомнить. Из чего следовало – сия особа не отличалась никакими выдающимися душевными и телесными качествами, и не стоила того, чтобы долго хранить ее в памяти.

Бард наконец отлепился от стены, небрежно стряхнул приставший к одежде сор и взглянул на своих противников. В глубине души немедля заворочалось нехорошее подозрение: если он сегодня отделается простой выволочкой – это станет удачным исходом.

Их было трое, хозяин и двое не то слуг, не то телохранителей – угрюмые верзилы с туповатыми взглядами, каждый из которых был способен без особых усилий превратить Ди Блайи в нечто бесформенное и малоприятное на вид.

Их господин выглядел не столь угрожающе, однако изрядно струхнувшему барду все равно захотелось попятиться. Он уже шагнул назад, но вспомнил, что позади него дощатая стена склада. Быстрый взгляд по сторонам принес неутешительную весть – сбежать невозможно. В дальнем конце проулка виднелись решетчатые перегородки загона и мелькал черный бок на редкость крупного (и, наверное, злобного…) быка, ближний конец был недосягаем. Вступать в драку бессмысленно. Надеяться на внезапную помощь тоже бесполезно. Можно, конечно, попытаться воззвать к чести молчаливого хозяина (в том, что он мелкопоместный дворянин, сомнений не возникает – достаточно вида одной серебряной цепочки с гербом), однако Ди Блайи решил, что делать этого не стоит. Хотя бы потому, что отпрыск семейства Рюделли, выбравший ремесло странствующего барда, добровольно отказался от большинства привилегий благородного сословия и по положению находился чуть выше обычного горожанина-простолюдина. Не стоит также забывать о том, что в Зингаре он иноземец. Причем нежелательный иноземец. На Побережье недолюбливают подданных Трона Льва.