Грешница - Сьюзен Джонсон

— Может, тогда останемся здесь? — сказала она, словно читая его мысли или в действительности читая по его глазам.

— Я так не думаю, — просто сказал он. — Я могу подождать.

— Но тогда, — сказала она, как юная языческая волшебница, сладко и искренне, — в тебе больше здравого смысла.

Он не хотел выводить ее из заблуждения. У него совсем не было здравого смысла в «ожидании», пока она не вошла в его мир. Она открывала в ней черту характера, о которой он не подозревал.

— Поешь что-нибудь, — сказал он с любезной улыбкой. — Мы находимся слишком близко от Прайори Коттеджа. Мы отправимся в Оакхэм, как только дороги станут менее оживленными.

Она надула нижнюю губку, как ребенок.

— Тогда развлекай меня, — сказала она с легким намеком на недовольную гримасу.

— Бах подойдет? — Она заметила инкрустированный клавесин около окна.

— Ты знаешь какие-нибудь шотландские мелодии?

— Немного, — сказал он, не объясняя, откуда шотландские мелодии появились в его репертуаре. Кассандра время от времени наигрывала их утром, когда он еще нежился в постели, ее муж был любителем шотландских мелодий. Много раз утром он входил в ее гостиную и пил свой кофе, слушая, как она совершенствовала свою технику.

— Сыграй.

— И тогда ты будешь довольна?

— Какое-то время, — сказала она с улыбкой.

Он сыграл для нее, перейдя через некоторое время от шотландских мелодий к Баху, Гайдну; его тонкие пальцы легко скользили по клавишам. Синджин был одет как провинциальный джентльмен, в кожаный камзол отличного качества, выделанный под замшу, ботинки блестели, хотя не были новыми, и Челси на минуту забыла о роскошной комнате и внушительном великолепии его титула и состояния. Слушая музыку и наслаждаясь его улыбкой, она на какое-то время забыла, что привело ее сюда.

И… Челси уснула.

Внезапно Сомерсет порывисто распахнул дверь, но Синджин прижал палец к губам и покачал головой. До отъезда еще оставалось достаточно времени, чтобы она выспалась. Ему доставляла удовольствие простая близость розовощекой мисс Фергасон. Почему-то он был доволен.

Они ехали в тот вечер в Оакхэм при весеннем волшебном свете луны, наполненном запахами цветущей флоры. Вечер был столь прекрасен, что Челси подшучивала над Синджином, будто он заказал этот поэтический мир как лирическое вступление к их совместной неделе.

Он необычайно хорошо ощущал, что ее приподнятое настроение и романтический взгляд на их неделю вместе отличается от его. Плотские мысли не покидали его, в такой близости от восхитительной леди Челси, но самое странное, что ему нравится ее общество.

— Поскольку мы вынуждены путешествовать ночью, я подумал, что будет уместен серебряный свет в больших количествах, — игриво ответил он. — Я рад, что ты одобряешь.

— Ты всегда такой очаровательный?

— Нет, — честно ответил он. — Но ты всегда красивая, — добавил он с улыбкой, — поэтому у меня есть" преимущество…

— Doues gratus eram tibi, — пробормотала она, потом с иронией перевела:

— Пока нахожу твой вид приятным. — Она откинулась на обитое сиденье напротив него, сдержанная, спокойная, уверенная в своей красоте.

— Где ты научилась латыни?

Ему ее вбивали в Итоне.

— Дома, от Тютора.

— Повезло ему, — автоматически ответил он, уверенный, что у учителя Челси были трудности с тем, чтобы сосредоточиваться на латинской грамматике. — Но почему латынь?

— Он был очень старым, — сказала она. — И почему бы и нет, скажи на милость?

«Определенно счастливчик», — распущенно подумал он, его ум находился во власти воображения, представляя молодую красивую Челси и ее наставника по латыни, каким бы старым он ни был.

— Прости меня, — извинился он. — Действительно, почему бы и нет, — любезно добавил он, хотя женщины из его окружения обычно не были сильный в латыни. Будучи человеком своего времени, он считал женщин слабым полом, способным лишь развлекать, вести хозяйство, рожать, а красота с лихвой компенсировала нехватку ума.

Но Челси не подходила ни под одну из характеристик.

— Почему только мужчины должны учиться латыни и греческому? — поинтересовалась она, ее вопрос удивительно не "соответствовал ее чувственной ленивой позе и копне золотых волос, распущенных из-под ленты в провокационном беспорядке.

— Ты и греческий знаешь?

— Да. Это так странно? Мой ум работает так же хорошо, как твой.

— Обычно женщины не знают, вот и все, — сказал он, скорее констатируя, чем приводя аргументы.

— Некоторые женщины — нет.

— Большинство.

— Тогда жаль, — сухо ответила она.

Он смотрел на нее через разделяющее их пространство повозки, продолжая размышлять. Были, конечно, «синие чулки», но он не общался с ними, находя их слишком серьезными. И хотя Челси демонстрировала замечательную независимость, она, казалось, не подходила под шаблон «синих чулок».., хотя во многом была необычной: она выращивала лошадей, она участвовала в скачках, и очень компетентно, она, черт возьми, чуть не обошла Фордхэма, она знает классические языки… Словно стараясь найти ей место среди женщин, живущих нормальной жизнью, он спросил:

— У тебя есть какие-нибудь обычные женские достоинства, кроме этого?.. — добавил он с усмешкой в ответ на ее поднятую бровь.

— Что ты имеешь в виду? — Она была настроена не враждебно, только из любопытства хотела знать, что он считал женскими достоинствами.

— Вышивание, например.

— А Кассандра вышивает в таком случае?

Он растерялся на секунду, как от ее прямоты, так и от неспособности ответить на этот вопрос.

— Ты не знаешь, — сказала она после недолгого молчания. — Что говорит о том, — сказала она с ослепительной улыбкой, — насколько важно вышивание.

— Touche, — признался он, с теплотой и заманчивой улыбкой.

И затем они болтали об увлечениях, которые были интересны им: лошадях, скачках, охотничьих сезонах, рыбалке в Шотландии. У герцога было небольшое имение, унаследованное от деда, куда он ездил ловить красную рыбу. Челси, как он обнаружил, играла на лютне. «Я пошлю за ней, — подумал он, — и мы сможем играть вместе Моцарта». Она рисовала, в основном лошадей, и, следуя методике Стабса, она однажды расчленила труп лошади, чтобы усовершенствовать рисунок.

«Неповторимая женщина», — не единожды воскликнул про себя Синджин во время их легкой дружеской беседы.

Челси, в свою очередь, обнаружила, что он был абсолютно непритязательным, хотя у него было много достоинств и достижений в различных областях. В его имениях выращивали, семенные культуры. Он много путешествовал по континенту, как и все состоятельные молодые люди. Они сравнивали свои воспоминания о Париже. Он рыл канал, соединяющий три его имения, чтобы легче перевозить лошадей на скачки. Он провел во время военной кампаний почти два года в колониях и путешествовал по Ближнему Востоку и Северной Африке в поисках чистокровных лошадей.