Олимпиец. Том III (СИ) - Осколков Артур

Не знаю, не видел. При мне пленник только с деревом пробовал, и то, потому что заметил меня. Подозреваю, что он уже давно смирился.

Честно говоря, я его даже пожалел слегка. И если бы не знал, кто это такой, может быть даже помог. Фрукт бы кинул или жвачку. У меня вроде бы завалялась одна в дальнем кармане.

Вот только я знал, кто это такой.

Древний царь Сипил, Тантал. И его вечные муки.

Танталовы муки.

Кроме выражения, ублюдок знаменит тем, что раньше считался любимчиком Олимпийцев и постоянно приглашался на званные пиры. Вот только всезнающие боги не учли одного маленького момента. Совсем крошечного.

Тантал был наглухо поехавшим психопатом.

Вместо того, чтобы притащить с собой парочку друзей ну или как все уважающие себя домушники утащить божественное серебро, Тантал решил, что «Нет». Для него это слишком мелко. Несерьезно для настолько могучего царя и любимца великих богов.

Поэтому Тантал подумал— подумал, а потом его посетила гениальная мысль… А что если… И да, только не перебивай дорогая женушка… А что если я прирежу нашего сына, расчленю его на части, запихну в пирог, а пирог подарю богам? Гениально же, да?

Хотел бы я оказаться там, чтобы увидеть выражение на ее лице.

Но увы. Чего не знаю, того не знаю. Зато отлично знаю, что случилось дальше. Пока бедная женщина вовсю собирала вещи и звонила матери по голубиной почте, царь так и сделал. Показал, так сказать, любимому чаду с кем его дражайший отец проводит время.

Вот только к огромному удивлению Тантала боги подарок не оценили. Более того, они… разгневались? И сослали его вниз, в Тартар. На вечные муки.

— Кошмар, да? — пробормотал я, взбираясь на каменный утес. — Кто бы мог подумать, что боги такие скучные? И что так плохо строят дороги. А ты что скажешь?

— Фр-р-р-р…

Из-за воротника послышалось безмятежное фырчанье. Даже со всеми моими скачками по камням щенок умудрился заснуть и сейчас что-то бухтел, смешно дрыгая лапой и изредка облизывая нос.

— И для кого я распинаюсь? — тихо, чтобы не разбудить собаку, пробормотал я и подтянулся на еще один уступ. — Для себя, что ли?

— Ауф, — зевнул в ответ Цербер, не раскрывая черных глаз-пуговок. После чего отвернулся, свернулся калачиком и громко засопел.

Я хмыкнул.

Докатились. Даже с собакой и то не поговорить. Что дальше? Найду себе волейбольный мяч по кличке Уилсон? Ну нет, спасибо. Надо выходить к людям.

Кстати, о людях.

Чем дальше я карабкался по склону, тем больше я сомневался в правильности принятого решения. Да, Сизиф явно имел личные мотивы, когда указал мне на другую дверь. Как и тот второй мужчина, кем бы он не был.

Но даже ловушка предпочтительнее… Я презрительно посмотрел на каменный склон, по которому мне еще карабкаться минуты три.

Этого.

Что-то я постепенно начинаю ненавидеть скалолазание.

Но все плохое когда-то заканчивается — если ты не пленник Тартара, конечно — закончился и мой подъем. Я подтянулся последний раз и вылез на обширное каменное плато, за которым простирались клубы знакомого тумана.

Густого зеленого тумана. Прям, как у входа в Подземный Мир. Есть у меня подозрение, что он что-то вроде ворот между зонами. А это значит, что Асфодель уже близко.

Я бросил последний взгляд назад — за склоном простирались гигантские мраморные сооружения Тартара — и уверенно зашагал вперед. Только перед этим ухватил щенка за пузо и спустил его вниз. Тот смешно шевелил лапами в воздухе и недовольно пищал.

— Что ты на меня смотришь? Ты уже проснулся. Ходить полезно, так что не возмущайся.

— Уф?

— Нет, яблока больше нет.

Цербер протестующе гавкнул, демонстративно вздернул все три головы и потрусил вперед. Не оглядываясь и изредка путаясь в лапках. На меня он не смотрел.

Обиделся.

Впрочем, не прошло и пары минут, как щенок все забыл и, яростно виляя хвостом, носился за крысами. Которых попадались гораздо чаще, чем в Тартаре. И чем ближе я подтяпал к туману, тем больше их становилось.

И если пес с радостным гавканьем прыгал с одной на другую, раскидывая маленьких пакостников мощными ударами лап, то мне… Мне приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не наступить на очередную истошно пищащую тварь.

Я нахмурился.

Что-то было не так. Я понимаю, сухо, темно трупы везде — идеальные условия для грызунов. Но… их слишком много. Почти что серый ковер. Так не должно быть.

И почему они все бегут сюда? Именно сюда? Массовая миграция? Или… Словно по щелчку пальцев в голове возникла неприятная мысль. А что, если они не бежали сюда… А бежали оттуда. От чего-то.

Или от кого-то.

— Церби, — Я повысил голос. — К ноге.

Но пес меня не слышал. Он радостно прыгал от крысы к крысе и вовсю наслаждался жизнью. Как вдруг…

Резко замер на месте. Поднял все три головы вверх и зарычал. Рыжеватая шерсть на загривке встала дыбом, зубы оскалены, а крохотные коготки царапают камень под ногами. А еще…

Он пятился.

Медленно, но верно полз назад, пока не уперся хвостом мне в ботинок. Сперва щенок подпрыгнул от неожиданности, но тут же, словно что-то услышав, шмыгнул мне прямо за ногу. Где принялся крутить головой из стороны в сторону, забавно шевеля ушами и принюхиваясь.

Но если пес озирался по сторонам, то я смотрел только вперед. В туман. Еще совсем недавно казалось, что нам до него идти и идти, но теперь… Теперь до него было рукой подать. Он приближался.

Сто метров.

Крысы закончились. Если раньше уши закладывало от их безудержного визга, то теперь все затихло. Ни единого писка, ни цокота коготков.

Полная абсолютная тишина.

Пятьдесят метров.

— Ауф.

Цербер испуганно задрожал и прижался к моей ноге. Черт, собаку буквально колотило от страха, а в глазах плескался натуральный ужас. Чтобы не почувствовал Цербер, это перепугало его до чертиков. Пес даже улегся на землю и прикрыл обеими лапами все три носа.

Двадцать пять метров.

Я опустился рядом на корточки.

— Что, приятель? Страшно?

Щенок неуверенно гавкнул в ответ, но стоило мне потрепать его ушами, как он упрямо фыркнул и поднялся на лапки. Даже скакнул вперед храбро гавкнул, загораживая меня от накатывающей волны тумана.

Умилительно.

— Хорошая работа, мальчик, — ухмыльнулся я. — Но тебе еще рановато меня защищать. Подрасти сперва. Так что…

Я ухватил щенка поперек пуза и сунул обратно за пазуху. За что в меня благодарно ткнулись сразу три мокрых и слегка дрожащих от страха. После чего пес застыл и напряженно уставился на приближающийся туман.

Десять метров.

— Что за…

Я нахмурился и сощурил глаза.

Туман двигался… неравномерно. Верхняя часть приближалась быстрее. Ненамного, но быстрее. Словно ее что-то подгоняло. Словно… В тумане кто-то был.

Пять метров.

Два глаза. Из тумана на меня, словно два ядовито желтых фонаря на темной улице, уставились два огромных круглых глаза. И что самое неприятное — это были не пустые глаза очередного голодного монстра, наподобие того же грифона, нет.

В них чувствовался интеллект.

Два метра.

Один.

Вспышка!

Яркая вспышка Символа прорезала туман насквозь и… Тот отпрянул. Разлетелся во все стороны, словно от резкого порыва ветра. В нос ударил резкий запах мускуса, в горле першило, а глаза слезились от яркого света.

Но я продолжать держать их открытыми. Потому успел увидеть мелькнувший в воздухе змеевидный хвост, покрытый блестящими золотыми пластинами и короткую лапу с бритвенно-острыми когтями.

Но больше ничего. Ни морды, ни остального тела. Но даже так, по самым скромным прикидкам в твари было метров тридцать. И она парила в воздухе, на манер летучего змея.

Я механически погладил сжавшегося за пазухой щенка и почесал того под подбородком. Тот подражал еще пару секунд, после чего поднял на меня удивленные глаза.

— Гаф?

— Аналогично. Что-то не припомню такого в греческой мифологии.