Верная Рука - Май Карл Фридрих

Итак, мы двинулись в путь, прихватив с собой всю добытую Олд Уобблом провизию. Я повел отряд прямо к броду и, не задерживаясь, направил лошадь в реку. Все потянулись за мной, не задавая никаких вопросов. Когда мы очутились на другом берегу, я слез, привязал лошадь к дереву и уселся на землю. Шурхэнд и Олд Уоббл последовали моему примеру, но Паркер остался в седле, глядя на меня с искренним изумлением. Наконец он произнес:

— В чем дело, сэр? Вы, я вижу, спешились и, кажется, хотите задержаться здесь надолго?

Отвечать мне не пришлось, потому что в разговор немедленно вступил Олд Уоббл.

— Да, Сэм, мы решили здесь задержаться. Тебя это немного удивляет, верно?

— Конечно!

— И ты не можешь понять, с какой стати мы опять двинулись на запад, когда нам нужно на восток?

— Зря вы считаете меня дураком, мистер Каттер. Мы повернули на запад, чтобы отвести глаза краснокожим, иначе они поймут, куда мы едем и зачем. Но для меня загадка, почему мы останавливаемся, не проехав и мили!

— Да для тебя все загадки! А как подумаешь, сколько их еще впереди, так прямо страх берет! Сначала ты никак не соглашаешься отъехать от озера, хотя там мы ежеминутно подвергались величайшей опасности, а здесь, где мы отделены от команчей широкой рекой и в придачу можем спрятаться за кустами, ты почему-то решил прилипнуть к седлу!

— Так вы хотите здесь дожидаться краснокожих? — удивился Сэм.

— Да, черт побери!

— Но какой в этом смысл? Нам придется отбиваться от них, и неизвестно, чем все это кончится. А если мы поедем дальше, не останавливаясь, то вообще избежим всякого нападения!

— Ты уверен? Индейцы помчатся по нашим следам и атакуют нас вечером или ночью, когда не видно ни зги. Ох, что за бестолковый тип! Слезай с лошади, кому говорю!

Паркер подчинился, недовольно бурча себе под нос, чем вызвал у старика новый приступ раздражения.

— Что вы там бурчите, уважаемый сэр? — ядовито осведомился Уоббл. — Может быть, вам тут не нравится? Тогда отправляйтесь куда пожелаете. Никто не станет удерживать вас, уж на этот счет будьте покойны!

— А я и не прошу, чтобы меня удерживали! — огрызнулся Сэм.

— Так прекрати бурчать! Твоя воркотня оскорбляет мистера Шеттерхэнда! Она ведь означает, что ты с ним не согласен и считаешь его глупее себя…

— Но я не имел в виду ничего подобного!

— А по-моему, очень даже имел! Подстрелив своего первого лося, ты вбил себе в голову, будто попадаешь в яблочко всегда и во всем; но поверь — это глубокое заблуждение! Лучше взгляни на меня: мне перевалило за девяносто, я пережил и повидал на своем веку такое, что другим и во сне не приснится! Однако я не позволяю себе критиковать мистера Шеттерхэнда, хотя по возрасту он годится мне во внуки. Когда он делает что-то, чего я не понимаю, я не ворчу, а задаю ему вопрос.

— Ну, это тоже не лучший выход, — заметил Сэм. — Мистеру Шеттерхэнду едва ли доставляет удовольствие праздная болтовня!

— Фред Каттер никогда зря не болтает, и уж кому-кому, а тебе это должно быть хорошо известно. Я спрашиваю лишь о том, что важно для всех присутствующих, и любой мой вопрос имеет целью научить вас чему-нибудь полезному. Ты сомневаешься? Тогда смотри и слушай. — И старик с напыщенным видом обратился ко мне: — Сэр, вчера вечером кое-что осталось для меня непонятным. Могу ли я попросить вас о небольшом разъяснении?

— Конечно, мистер Каттер.

— Вернувшись после подслушивания команчей, вы прихватили с собой некий предмет. Если не ошибаюсь, вы донесли его до нашей стоянки, где и спрятали в кустах. Скажите, что это было?

— Связка тростника, которую я надевал на голову для маскировки.

— Представьте, я так и думал! Но почему вы не выбросили эту вязанку сразу же, как только надобность в ней миновала?

— Чтобы ее не нашли индейцы.

— Так, так. А у вас были причины опасаться такого оборота дела?

— Разумеется. На все есть свои причины.

— Ну, не скажите. Я знавал немало людей, которые действовали без всякого толку. Да и теперь среди нас, если поискать, найдутся такие джентльмены. Но все же, почему нельзя было допустить, чтобы индейцы обнаружили тростник?

— Увидев его, они поняли бы, что кто-то подслушивал их разговоры.

— Вы хотите сказать, что для такого вывода им хватило бы брошенного пучка камышей?

— Вне всякого сомнения. Поставьте себя на место команчей, мистер Каттер. Кто срезал этот тростник? Какой-то чужак. Зачем? Они обшаривают береговые заросли, находят место, где я резал стебли для вязанки, и видят двойной след в направлении кустов, где мы с вами прятались…

— Но мы к тому времени были бы уже далеко, — вставил Уоббл.

— Конечно, только вот освободить мистера Шурхэнда нам бы, вероятно, не удалось. Убедившись, что поблизости враг, индейцы в первую очередь усилили бы охрану острова, да и те, кто остался в лагере, вели бы себя не столь беспечно.

— Верно, верно! Вот теперь мне понятно, какую причину вы имели в виду.

— Не только эту. Кроме нашей ближайшей цели — освобождения мистера Шурхэнда — мне нужно было позаботиться и о будущем.

— То есть?

— Подслушав вождя, я получил сведения, имеющие для нас немалую ценность. Но если бы индейцы догадались о моей осведомленности, добытые сведения разом потеряли бы всякое значение.

— Неужели вы думаете, будто они могли догадаться об этом, увидев брошенный тростник?

— Могли бы, и притом очень легко.

— Мистер Шеттерхэнд, я стар и, полагаю, довольно-таки опытен. И скажу вам одно: будь я на месте команчей, я не сообразил бы ничего, кроме того, что здесь был чужак, который, конечно, заметил лагерь на берегу озера. Но не более того!

— По-моему, вы сильно преуменьшаете свою догадливость, сэр. Вы стали бы рассуждать, не так ли?

— Допустим. Но к каким выводам я смог бы прийти?

— К правильным, мистер Каттер; лично я в этом убежден. А если бы даже в чем-то и ошиблись ночью, то днем, сопоставив события и еще разок осмотрев следы, без труда разобрались бы во всем. Итак, каким вопросом команчи зададутся в первую очередь?

— Кто на них напал, ясное дело!

— Это они уже знают. Им известно, что бледнолицые обнаружили их лагерь и следили за ним какое-то время. Не смогли ли мы подслушать их разговоры? Для них, как и для нас, это совсем небезразлично. И вот они начинают искать. Находят срезанный тростник, потом место, откуда он был взят, и видят, что мои следы уходят в воду. Зачем бледнолицый полез в озеро, нарезав перед этим целую охапку камышей? Конечно же, он хотел замаскироваться, иного ответа тут быть просто не может. Индейцы сами часто используют такой прием, и нам с вами далеко до их мастерства. Ну а коль скоро лазутчик использовал вязанку тростника, естественно, он намерен спрятаться в тростниковых зарослях, то есть где-то на берегу озера. Где именно? Конечно, напротив того костра, который разложен у самой воды. Это костер вождя. Поискав еще немного, они обнаруживают отпечаток моего тела на глинистом дне — вода в озере прозрачная, так что это нетрудно. Оттуда можно расслышать каждое слово, произнесенное возле костра. Итак, подозрение подтвердилось: враг не только наблюдал, но и подслушивал. Остается выяснить, когда он здесь был и что успел услышать.

— Ну, уж этого им нипочем не узнать! — уверенно заявил Олд Уоббл.

— Дело не очень легкое, согласен, но вполне осуществимое. Они могли бы прикинуть, сколько времени мне потребовалось, чтобы доплыть обратно, вернуться к нашей стоянке и затем, снова вплавь, добраться до острова. А там, как вы помните, уже через несколько минут поднялась тревога. Взяв этот момент за отправную точку, очень просто вычислить время моего визита в лагерь. Память у вождя, я думаю, неплохая, и он сумеет вспомнить, что и когда говорил в прошлую ночь. Как видите, мистер Каттер, не так уж все это сложно. Но можно решить задачу и другим путем. Свет от костра достигал моего наблюдательного пункта; значит, я мог занять и покинуть его лишь в те мгновения, когда внимание всех присутствующих чем-то отвлечено. А таких моментов было только три: во-первых, когда в лагере появились двое отпущенных нами воинов, во-вторых, когда они, закончив свой рассказ, отошли от костра вождя, и в-третьих, когда изжарилось мясо и все накинулись на еду. И как раз в промежутках между этими моментами вождь обсуждал самые важные дела. Следовательно, если враг подслушивал, то он наверняка узнал все, что могло его интересовать. Вот к каким выводам пришли бы индейцы, обнаружив срезанный тростник. Теперь вы понимаете, сэр, что у меня были веские основания унести вязанку подальше и хорошенько спрятать ее?