Трудный поиск - Борис Натанович Гуревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну так что же? — спросил следователь.
— Я не могу никого опознать, — ответил Березов.
— Но вы даже не смотрели на них.
— Смотрел, но этих людей я раньше никогда не видел. — И Березов опять уставился в угол.
Березова увели. Вместе с ним ушли дружинники и трое мужчин, предъявленных ему для опознания.
— А вы останьтесь, — сказал следователь Кудакову. — Пока я допишу.
В тишине было слышно, как скрипело перо следователя. Краем глаза я наблюдал за Кудаковым. В нем явно происходила какая-то борьба. Лицо его было неспокойно.
— Вы что-то хотите сказать? — спросил следователь.
— Могу ли я узнать, какие именно показания он давал и в связи с чем нас опознают?
— Ну что ж, секрета здесь нет, — после некоторого раздумья ответил следователь. — Не у него ли вы купили рубашки?
— Вот, вот. Об этом я и хотел сказать, — обрадовался Кудаков. — Мне кажется, да нет, я просто уверен, что рубашки я купил именно у него.
Следователь вновь стал допрашивать Кудакова, чтобы запротоколировать его заявление о том, что он опознал Березова.
Да, вроде бы концы сходились с концами, но где-то внутри у меня сидел червячок сомнения. Имеет ли отношение к делу тесное знакомство, даже дружба Баринова с Кудаковым? Почему Баринов подбил на преступление Березова, а не Кудакова — бывшего бригадира отдела охраны, которому, как говорится, и карты в руки? Неужели Кудаков только свидетель?
Я поделился своими соображениями со Светличным.
— Нужно искать доказательства соучастия Кудакова, он не просто свидетель, — сказал Семен, которого мучили те же сомнения.
— А почему Березов не опознал Кудакова? Ведь они наверняка знакомы. Может быть, Кудаков подал ему какой-то знак, который мы не заметили?
— Но это же бессмысленно. Кудаков сам опознал Березова, — немедленно отреагировал Светличный.
На все эти вопросы у нас пока не было ответов.
6
Вечером того же дня мы со Светличным побывали в доме, где жил Березов. Нам повезло. Знакомясь с его ближайшими соседями, я вдруг узнал в одном из них, худеньком, седобородом пенсионере, своего университетского преподавателя, юриста. Ему не нужно было долго объяснять суть дела.
— Коля Березов — неплохой парень, — сказал он. — Дети нашего двора очень любят его, вернее, любили раньше, пока он не начал ежедневно прикладываться к бутылке. Теперь, когда он идет домой, пьяный и злой, они боятся попадаться ему на глаза. Собственно говоря, существуют два Березова — трезвый не способен обидеть и мухи; пьяный, мне кажется, может совершить преступление. К сожалению, первого Березова я да и остальные жильцы нашего дома понемногу начинаем забывать.
Нас со Светличным интересовали связи мастера автобазы, его друзья, собутыльники.
— В этом я, пожалуй, не смогу быть вам полезен, разве что дам адрес одной девушки, которая давно любит Березова. Они были дружны еще в школе, и все были уверены, что они поженятся. Теперь мать не разрешает ей выходить замуж за алкоголика. Да она и сама понимает, но все еще надеется, что он образумится...
Нина вышла из своей квартиры как раз в тот момент, когда мы собирались нажать на кнопку ее звонка. В руках у нее был увесистый рюкзак.
— Ну что ж. Тем лучше, — сказала она. — Я как раз иду к вам.
В рюкзаке были шерстяные рубашки. Семьдесят пять штук. Ровно половина того, что было украдено в универмаге. Вторая половина.
Нина рассказала, как однажды утром Березов занес рюкзак к ней на квартиру и попросил подержать до вечера. Она не спросила, что в нем и почему он занес рюкзак к ней, а не домой, не такие у них были отношения. Принес — значит, нужно. Но Коля сам сказал ей, что в мешке спортивный инвентарь, выданный на лето его бригаде, но он забыл в гараже ключ от квартиры и возвращаться с рюкзаком обратно ему неохота. Березов обещал зайти вечером, но не зашел. На следующий день его видели пьяным, потом он еще где-то пропадал три дня.
А сегодня Нина узнала, что он арестован, и понесла рюкзак в гараж. Там мешок вскрыли, и выяснилось, что это не инвентарь, а новехонькие шерстяные рубашки. Начальник гаража посоветовал отнести их в милицию. По дороге туда она на минутку забежала домой...
На очной ставке с Ниной Березов подтвердил ее слова, а от себя добавил, что историю с продажей рубашек на вокзале он придумал, чтобы не впутывать девушку в это дело.
— Как бы она доказала, что не причастна к воровству, если хранит краденое? — сказал он, и это были слова того трезвого и когда-то хорошего Березова, о котором не забыл еще старый юрист.
Нина держалась на очной ставке, но, выйдя из комнаты, не выдержала и заплакала.
— Долго мне придется ждать его? — спросила она, всхлипывая.
Но что мы могли ей ответить?!.
Когда увели Березова, Светличный сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Все это очень интересно, но рубашек-то у нас, как говорится, — незаприходованные излишки.
Да, это было похоже на мистику. По словам заведующего отделом, из универмага было украдено сто пятьдесят шерстяных рубашек. Это же подтвердила и инвентаризационная комиссия торга. Ошибки тут быть не могло. Откуда же тогда Кудаков взял свои двадцать рубашек? Купил, как он утверждал, на вокзале? Но у кого, если все сто пятьдесят рубашек нами найдены? Какое он вообще имел отношение к этому делу, если, по словам Березова, в краже участвовало всего два человека — он и Баринов? О Кудакове речи не было.
И все-таки ответы на эти вопросы мы пошли искать к Кудакову.
7
Однако очередной допрос бывшего бригадира нам ничего не дал. Кудаков не знал о тех семидесяти пяти рубашках,
