Крэнфорд (Без указания переводчика) - Элизабет Гаскелл

Здѣсь я должна сказать нѣсколько словъ о себѣ самой. Я говорила о старинной дружбѣ отца моего съ семействомъ Дженкинсъ; и, право, не знаю, не были ли мы съ ними даже въ дальнемъ родствѣ. Онъ охотно позволилъ мнѣ остаться на цѣлую зиму въ Крэнфордѣ, въ уваженіе письма миссъ Мэтти, которое она написала къ нему во время общаго крэнфордскаго страха и въ которомъ, я подозрѣваю, она преувеличила мою силу и мою храбрость, какъ защитницы ея дома. Но теперь, когда дни стали и длиннѣе и свѣтлѣе, онъ началъ торопить мое возвращеніе; а я откладывала его только вслѣдствіе странной, отчаянной надежды, что если получу болѣе-ясныя свѣдѣнія, то могу найдти связь того, что мнѣ разсказала синьйора объ Агѣ Дженкинсѣ, съ тѣмъ, что я вывѣдала изъ разговора миссъ Поль и мистриссъ Форрестеръ о появленіи и исчезновеніи «бѣднаго Питера».

II

Банкротство

Въ тотъ самый четверкъ, когда мистеръ Джонсонъ долженъ былъ показывать свои модные товары, почтальйонша принесла къ намъ два письма. Я сказала: «почтальйонша», но должна бы сказать: жена почтальйона. Онъ былъ храмой башмачникъ, очень-опрятный, честный человѣкъ, весьма-уважаемый въ городѣ, но никогда самъ не разносилъ писемъ, кромѣ чрезвычайныхъ случаевъ, какъ, напримѣръ, въ день Рождества или въ великую пятницу; и въ эти дни письма, которыя должны бы получиться въ восемь часовъ утра, не являлись прежде двухъ или трехъ часовъ пополудни; всѣ любили бѣднаго Томаса и ласково принимали его въ этихъ торжественныхъ случаяхъ. Онъ обыкновепно говорилъ, что сытъ по горло, потому-что въ трехъ или четырехъ домахъ непремѣнно хотѣли накормить его завтракомъ, и едва окончивъ послѣдній завтракъ, онъ приходилъ къ какому-нибудь другому пріятелю, который ужь начиналъ обѣдъ; но какъ ни сильны были искушенія, Томасъ всегда былъ трезвъ, вѣжливъ и съ улыбкой на лицѣ; и какъ миссъ Дженкинсъ обыкновенно говорила, это былъ олицетворенный урокъ терпѣнія, который, она не сомнѣвалась, долженъ вызвать это драгоцѣнное качество во многихъ людяхъ, у которыхъ, не будь Томаса, оно дремало бы. Конечно, терпѣніе находилось въ состояніи весьма-сильной дремоты у миссъ Дженкинсъ. Она вѣчно ожидала писемъ, и всегда барабанила по столу, покуда не приходила или не проходила почтальйонша. Въ Рождество и въ великую пятницу она барабанила отъ чая до обѣдни, отъ обѣдни до двухъ часовъ, до-тѣхъ-поръ, пока не нужно было помѣшать въ каминѣ, и непремѣнно роняла кочергу и бранила за это миссъ Мэтти. Но также непремѣненъ былъ ласковый пріемъ и хорошій обѣдъ для Томаса; миссъ Дженкинсъ разспрашивала про его дѣтей, что они дѣлаютъ, въ какую школу ходятъ, дѣлая ему упреки, если неравно еще новое чадо должно было появиться на свѣтъ; но всегда посылая ребятишкамъ шиллингъ и сладкій пирожокъ, съ полкроной прибавки для отца и матери. Почта совсѣмъ не составляла особенной важности для милой миссъ Мэтти; но ни за что на свѣтѣ не уменьшила бы она ни привѣтствій, ни подарковъ Томасу, хотя я примѣчала, что она нѣсколько стыдилась этой церемоніи, на которую миссъ Дженкинсъ смотрѣла какъ на торжественный случай для поданія совѣтовъ и благодѣяній своимъ ближнимъ. Миссъ Мэтти совала деньги разомъ въ его руку, какъ-будто стыдясь себя самой. Миссъ Дженкинсъ отдавала каждую монету особенно, съ словами: «Вотъ! это для тебя… это для Дженни», и такъ далѣе. Миссъ Мэтти всегда манила Марту изъ кухни, покуда онъ ѣлъ свой обѣдъ; и однажды, какъ мнѣ извѣстно, она отвернулась, когда онъ быстро сунулъ свой завтракъ въ синій бумажный носовой платокъ. Миссъ Дженкинсъ журила его, если онъ не до-чиста съѣдалъ съ блюда, какъ бы полно оно ни было наложено, и давала ему наставленія съ каждымъ кускомъ.

Я далеко уклонилась отъ разсказа о двухъ письмамъ, ожидавшихъ насъ на столѣ въ этотъ четверкъ. Письмо ко мнѣ было отъ батюшки, къ миссъ Мэтти печатное. Письмо батюшки было совершенно мужское письмо; я хочу сказать, что оно было очень-скучно и говорило только о томъ, что онъ здоровъ, что у нихъ были сильные дожди, что торговля почти совсѣмъ остановилась и что ходятъ слухи весьма-непріятные. Онъ также спрашивалъ, знаю ли я, есть ли еще у миссъ Мэтти акціи въ городскомъ купеческомъ банкѣ, такъ-какъ о немъ ходили весьма-непріятные слухи, которые, впрочемъ, онъ всегда предвидѣлъ и давно уже предсказывалъ миссъ Дженкинсъ, когда она отдавала туда все свое достояніе — единственный, сколько ему извѣстно, неблагоразумный шагъ, сдѣланный во всю жизнь этой умной женщиной (единственный поступокъ, на который она рѣшилась, вопреки его совѣтамъ, какъ мнѣ было извѣстно). Однако, если что-нибудь пойдетъ дурно, разумѣется, я не должна покидать миссъ Мэтти, если могу ей сколько-нибудь быть полезной, и проч.

— Отъ кого ваше письмо, душенька? А ко мнѣ очень-вѣжливое приглашеніе, подписанное Эдвинъ Уильсонъ, явиться на очень-важное собраніе акціонеровъ городского купеческаго банка въ Дрёмбль, въ четверкъ 25-го числа. Это съ ихъ стороны весьма-любезно, что они вспомнили обо мнѣ.

Мнѣ не понравилось извѣстіе объ этомъ «очень-важномъ собраніи», хотя я мало понимала дѣла; я опасалась, что это подтверждало слова батюшки, однако я подумала: дурныя вѣсти приходятъ всегда слишкомъ-рано, и потому рѣшилась не говорить ничего о моемъ опасеніи, а сказала только, что батюшка здоровъ и посылаетъ ей поклонъ. Она долго восхищалась своимъ письмомъ. Наконецъ сказала:

— Я помню, что они прислали Деборѣ точно такое, но я этому не удивлялась, потому-что всѣ знали, какъ она была умна. Я боюсь, что мало буду имъ полезна; право, если они начнутъ считать, я совсѣмъ смѣшаюсь, потому-что никогда не въ-состояніи сдѣлать счетъ въ умѣ. Дебора, я знаю, желала ѣхать и даже заказала себѣ новую шляпку; но когда настало время, она сильно простудилась и они прислали ей очень-вѣжливый отчетъ о томъ, что было сдѣлано. Кажется, выбирали директора. Какъ вы думаете, они приглашаютъ меня, чтобъ помочь имъ выбрать директора? Я тотчасъ выбрала бы вашего отца.

— У батюшки нѣтъ акцій въ этомъ банкѣ, сказала я.

— Такъ, нѣтъ! я это помню. Онъ очень отсовѣтывалъ Деборѣ, когда она ихъ покупала; но она была совершенно-дѣловая женщина и всегда сама все рѣшала; а вѣдь вы знаете, они всѣ эти года платили по восьми процентовъ.

Для меня это былъ предметъ весьма-непріятный: я ждала недобраго; потому я перемѣнила разговоръ, спросивъ, въ какое время, она думаетъ, лучше намъ идти смотрѣть модныя матеріи.

— Ну, душенька, сказала она: — вотъ въ чемъ дѣло: этикетъ не позволяетъ идти до двѣнадцати; но тогда весь Крэнтордъ будетъ тамъ и не каждому пріятно разспрашивать при всѣхъ о нарядахъ, уборахъ, чепцахъ. Показывать любопытство въ такихъ случаяхъ неприлично людямъ благовоспитанымъ. У Деборы была привычка всегда смотрѣть такъ, какъ-будто бы послѣднія моды ничего не значатъ для нея; это она переняла отъ леди Арлей, которая, знаете, видала всегда всѣ новыя моды въ Лондонѣ. Поэтому, я думаю, мы сегодня утромъ выйдемъ вскорѣ послѣ завтрака — мнѣ нужно полфунта чаю, а потомъ можемъ пойдти и разсмотрѣть всѣ вещи на свободѣ и посмотрѣть, какъ нужно сдѣлать мое новое шелковое платье, а потомъ, послѣ двѣнадцати, можемъ итти снова, уже нисколько не думая о нарядахъ.

Мы начали говорить о новомъ шелковомъ платьѣ миссъ Мэтти. Я узнала, что она выбираетъ въ первый разъ въ жизни что-нибудь важное для себя самой; миссъ Дженкинсъ, каковъ бы ни былъ ея вкусъ, была всегда болѣе-рѣшительнаго характера, и удивительно, какъ такіе люди овладѣваютъ другими простой силою воли. Миссъ Мэтти заранѣе такъ восхищалась видомъ шелковистыхъ складокъ, какъ-будто бы на пять совереновъ, отложенныхъ для покупки, могла скупить всѣ шелковыя матеріи изъ лавки, и (припоминая, какъ я потеряла два часа въ игрушечной лавкѣ прежде, чѣмъ рѣшила, на что издержать три пенса) я была рада, что мы пойдемъ рано, чтобъ милая миссъ Мэтти могла на свободѣ насладиться нерѣшимостью.

Если попадется матерія голубоватая, платье будетъ голубоватое; если нѣтъ, она рѣшилась на синее, а я на сѣрое, и мы разсуждали о количествѣ полотнищъ, покуда не дошли до лавки. Мы должны были купить чай, выбрать матерію, а потомъ вскарабкаться на витую желѣзную лѣстницу, ведущую туда, что было нѣкогда чердакомъ, а теперь превратилось въ выставку модъ.

Молодые прикащики мистера Джонсона, нарядные, въ лучшихъ галстухахъ, вертѣлись у прилавка съ изумительною дѣятельностью. Они предложили тотчасъ провести насъ наверхъ; но, придерживаясь правила, что дѣла прежде, а удовольствіе послѣ, мы остановились купить чай. Тутъ разсѣянность миссъ Мэтти измѣнила ей. Если она знала, что пила зеленый чай въ какое бы то ни было время, то считала обязанностью не спать потомъ цѣлую ночь (я знаю, что она нѣсколько разъ пила зеленый чай, не зная того, и не чувствовала подобныхъ послѣдствій), слѣдовательно зеленый чай былъ запрещенъ въ ея домѣ; а сегодня она сама спросила этотъ зловредный предметъ, воображая, что говоритъ о шелковой матеріи. Однако ошибка скоро была поправлена и потомъ матеріи въ-самомъ-дѣлѣ были развернуты. Въ это время лавка наполнилась; былъ рыночный день въ Крэнфордѣ, и многіе изъ мызниковъ и окрестныхъ крестьянъ пришли, поглаживая волосы и робко поглядывая изъ-подъ опущенныхъ рѣсницъ, желая нетерпѣливо разсказать объ этомъ необыкновенномъ зрѣлищѣ дома, своей хозяйкѣ или дѣвушкамъ, и чувствуя, что они тутъ не на мѣстѣ между щегольскими прикащиками, красивыми шалями и лѣтними ситцами. Одинъ изъ нихъ однако пробрался до прилавка, у котораго мы стояли, и смѣло попросилъ взглянуть на шали. Всѣ другіе деревенскіе жители ограничились бакалейнымъ товаромъ; но нашъ сосѣдъ очевидно былъ слишкомъ-исполненъ доброжелательныхъ намѣреній относительно хозяйки, жены или дочери, чтобъ быть робкимъ; и я скоро предложила себѣ вопросъ: кто, миссъ Мэтти или онъ, дольше продержитъ прикащика. Каждая вновь-подаваемая шаль казалась ему лучше прежней, а миссъ Мэтти улыбалась и вздыхала надъ каждой приносимой новой кипой; одинъ цвѣтъ служилъ прекраснымъ оттѣнкомъ другому и вся кипа вмѣстѣ, какъ она говорила, пристыдила бы самую радугу.