Император Терний - Марк Лоуренс

— Дай им знать, кто ты такой, Йорг. Они потребуют за нас выкуп.

Солнышко попробовал вылезти, но соскользнул назад по осыпавшейся сухой земле.

— Ты сам в это толком не веришь, Солнышко. Думаешь, я смогу убедить их, что они поймали короля?

Улюлюканье раздавалось все ближе, громче. Смех. «Они в наших руках!»

— Висьосос? Это значит «плохие»? — Звучало как-то не так.

— Именно. — Лейше было трудно говорить. — Их так зовут из-за того, как они поступают с пленниками.

В яме пахло углем.

— Дай нож, — сказал я.

— Мой остался в теле Плохого Пса. — Солнышко похлопал себя по боку.

— Все на Гарросе, — сказала Лейша.

Она оставила оружие с конем. Ну кто так спит?

Я обнажил меч и медленно описал дугу, чтобы оценить, сколько здесь места. Можно было помахать кошкой, при условии, что хвост у нее окажется не слишком длинным. Смех и бормотание наверху стали громче. Плохие Псы собирались.

Я схватил Лейшу за плечо и почувствовал, как она вздрагивает от беззвучных рыданий. На быструю смерть мы рассчитывать не могли.

— Стой тут.

Я толкнул ее в пустоту, она споткнулась о сломанные ветки. Обернулась — в темноте можно было разглядеть только блеск глаз.

Свет сверху. Факел и тот, кто его держал. Похож на младшего уродливого братца Райка.

— Добегались, да?

Я размахнулся и рассек шею Лейши одним аккуратным движением, так, что меч потом вонзился в стену. Прежде чем она упала, я схватил ее голову обеими руками, покрытую шрамами, тяжелую, и бросил, как следует размахнувшись. Она ударила бандита в лицо, не в лоб, как мне бы хотелось, но по носу, рту и подбородку. Он отшатнулся назад, потом сделал два шага вперед и рухнул с беззвучным проклятьем прямо на тело Лейши. Я поймал факел.

— Какого черта? — Солнышко уставился с ужасом и удивлением. По большей части с удивлением.

— Посмотри на стены, — сказал я. Они были черными. Я воткнул факел туда, где песчаная почва могла удержать его.

Бандит оказался тяжелым. Я стащил его с Лейши, вынул меч и приставил к его горлу.

— Вставай, Плохой Пес. — Острие помогло ему подняться и обрести равновесие. — Солнышко, размажь ее кровь получше.

— Что?

Я пнул хворост и приложил левую руку к стене ямы.

— Это здесь не для того, чтобы смягчить наше падение. — Пальцы у меня были все в саже. — Здесь жгли людей.

Сверху донесся шум — там явно спорили.

— Лучше опустите веревку, если хотите получить этого идиота обратно живым, — крикнул я.

Визгливый смех, снова ругательства.

— Ой, да кого я обманываю? — Я перерезал ему горло мечом и скрутил его так, чтобы кровь не лилась попусту. — Кто еще хочет заглянуть? Не думаю, что он знал, что у нас тут нет метательных ножей.

В яму полетело пять факелов, прежде чем идиот совсем затих. Хворост промок от крови, да и соображали мы неплохо, а потому возгорания не произошло. Дым перекрыл вонь, исходящую от крови и грязных трупов. Когда мы управились, Солнышко посмотрел мне в глаза.

— Ты убил ее, чтобы тебе было чем кинуть?

— Это уже причина, конечно, — ты ж видел, как она двигалась, от нее не было бы толку в бою. Но ты не угадал.

— Из-за крови?

— Чтобы мне не пришлось смотреть, как они медленно убивают ее. Если бы ты знал, как действуют подобные типы, то сам попросил бы меня тебя обезглавить.

— А у меня есть выбор?

— Ты еще можешь пригодиться.

Похоже, мы были заперты в яме метров пятнадцать длиной и три шириной в самом широком месте, там, где мы упали.

Я обыскал идиота и нашел только два кинжала, один для ближнего боя, один метательный. И дал возможность Солнышку забрать тот, что побольше.

— И что теперь? — спросил он.

Я чувствовал его страх, но парень себя контролировал. Когда ты вооружен, надежда, пусть и слабенькая, остается.

— А теперь будем ждать, пока они придумают, как нас убить.

Гнев не давал страху захватить меня. Я хотел увести за собой на тот свет как можно больше Псов. Умереть в пыльной дыре невесть где — это отнюдь не входило в мои планы, и от одной мысли, что к этому все и идет, во рту появлялся кисловатый привкус. Вот как, скажите на милость, нас угораздило свалиться в эту дыру?

— Эй, вы, в яме! — крикнули снаружи. Но на этот раз никто не сунулся поглядеть.

Я молчал. Полетели еще факелы, роняя искры и застилая клубами дыма бледное небо. Казалось, это бессмысленно — уже ж кинули целых пять, и без толку. Я нагнулся подобрать ближайший факел, и тут что-то резко толкнуло меня в плечо.

— Что? — крикнул Солнышко. Если не считать слова «что», можно сказать, что в тот день он молчал.

Я мог бы сказать ему, что это похоже на какой-то яд, но он, наверное, и сам уже сообразил. Плечо успело онеметь, прежде чем я смог встать, развернуться и запустить ножом в темное лицо за духовым ружьем[4] у дальнего края ямы. Промазал. Еще один дротик ударил меня в грудь, маленький, черный, длиной в полпальца.

— Дерьмо.

Третий — и я рухнул поверх собственного меча, не в силах поднять голову. Конечно, можно говорить, что броня в любую жару не помешает, но в ней я бы бежал медленнее Лейши.

Люди попрыгали в яму и выволокли нас оттуда, словно мясо, связав веревками, конечности бессильно волочились. С мечом в руках не так трудно бороться со страхом, но когда ты беспомощен и отдан на милость людям, для которых твоя боль — долгое, единственное и слегка приевшееся развлечение, не испугаться может только безумец.

Двое держали меня за руки, а тот, что стрелял, шагал рядом с моими волочащимися по пыли ногами, которые были по колени в крови и облеплены грязью. Существо оказалось девчонкой лет одиннадцати, тощей, как скелет, дочерна загорелой. Она ухмылялась и замахивалась на меня духовым ружьем.

— Дротики гулей. Из Кантанлонии.

Голос у нее был высокий и чистый.

— Трудно достать, между прочим, — сказал один из тащивших меня. — Зря на тебя тратили.

Они волокли нас метров триста до своего лагеря. Наши лошади были уже там, их привязали к ограде. Они рвались на привязи, нервничали и, наверное, страдали от жажды. Лагерь, похоже, являлся временным, с несколькими покосившимися хибарами даже в более плачевном состоянии, чем у источников Каррод, еще здесь были повозка и несколько бочек для воды, пара цыплят и — в самой середине — четыре толстых шеста, вкопанных в землю. Весьма характерно для Плохих Псов — тратить больше материалов и усилий на орудия пыток, чем на собственное жилье.

Я насчитал человек тридцать, таких же разных по своему облику и происхождению, как мои дорожные братья, разве что здесь преобладали темноволосые. Лицом спанийцы, более старого и чистого типа, чем в прибрежных районах, по большей части тощие, опасные на вид. По моим прикидкам, мы прикончили пятерых. Никого со свежими ранами вроде не было.