Последнее слово - Фридрих Незнанский

— И это… не туфта, нет? — с не исчезнувшим еще недоверием спросил он у Савина.

Тот пожал плечами, показывая, что считает вопрос неуместным.

— И что, вы полагаете, надо сделать, чтобы?..

— Чтобы рвануло? — со спокойной улыбкой спросил Савин. — Прежде всего, отыскать это место заложения. Я ж не знаю, перестраивали с тех пор Киевский вокзал или нет? Возводились там какие-то дополнительные сооружения или опять же нет? Менялась ли проводка, проводились ли новые кабельные линии? Вот все это придется тщательно изучить, а также проверить прямо на месте. Как это сделать, у меня имеются некоторые соображения. Но для того чтобы они нашли подтверждение, мне надо побывать там, все посмотреть, проверить, убедиться, даже, извините, мой молодой друг, провести подготовительные работы, которые не должны привлечь к себе никакого внимания посторонних. Вы представляете, что будет, если мы начнем отбойным молотком крушить какую-нибудь стену, чтобы найти выход нужного нам кабеля? Да нас же немедленно за Можай загонят!

— Не загонят, — спокойно ответил Базанов. — Сейчас на Киевском вокзале завершается реконструкция, но во многих помещениях еще не закончен капитальный ремонт, как вы, наверное, уже слышали. Так что бардак тот еще. И под это дело мы сумеем, я почти уверен, сварганить одну постороннюю бригаду, которая не будет сильно отсвечивать. Но перед ней мы сможем поставить конкретные задачи.

— Это уже интересно, — согласился Савин. — И как скоро мы сможем приступить к разработке?

— Во-первых, я должен быть абсолютно уверен, что вы сами к своей задумке относитесь всерьез. А во-вторых, не буду скрывать, что есть люди, которые, как вы и я, очень заинтересованы в организации подобного громкого дела. Но это уже моя задача — переговорить и получить поддержку. Впрочем, в поддержке я уверен.

— Вы имеете в виду «Российское национальное единство» или этих «молодых моджахедов»?

— Вам и это известно? — Базанов с усмешкой посмотрел на насупившегося Андрея Злобина, молча присутствовавшего при разговоре. — Ну и болтушка ты, Андрюха!

— А чего, я только дядь Коле, никому больше. И опять же для дела, сам видишь.

— Для дела или нет, другой разговор. А вообще меньше болтай. Для собственной же пользы.

Савин заметил, что сказано это было хотя и с шутливой интонацией, но Олег к самому факту отнесся серьезно.

— Ну уж мне-то вы теперь можете верить, — мягко завершил тему Николай Анисимович. — Кстати, наш Андрей тут обмолвился, что именно вы могли бы помочь нам с устройством на работу. Это так?

— Я думаю, что мне удастся устроить вас в наш электроцех. Это был бы самый лучший вариант. Тогда все дела, касающиеся поиска закладки, которые могут со стороны выглядеть как проверка кабельных сетей, будут конкретно сосредоточены в ваших же руках. Ну и кое-каких необходимых вам специалистов. Вы как с электричеством?

— Исключительно в бытовом смысле, — засмеялся Савин. — Электрочайник, пожалуй, починю, а на большее вряд ли смогу рассчитывать.

— Ладно, постараюсь придумать вам должность, — по-прежнему серьезно сказал Олег. — С Андрюхой-то попроще, он сызмальства дружит с техникой, изобретатель наш. Но он больше по телефонной части, — добавил с явным намеком, и Савин понял, о чем речь.

Рассказывал ему однажды в колонии Злобин, какие он бомбы монтировал в телефонные трубки, ну и соответственно что потом с ними делал. Сейчас он прекрасно понимал Андрея, а ведь на первых порах, там, не раз удивлялся, отчего это современная молодежь такая безрассудно холодная к другим людям? Свою собственную ненависть он оправдывал тем, что его вынудили к ней, насильно поставили в обстоятельства, из которых нет иного выхода. Но они-то, молодые? За что они всех ненавидят? Девка ушла к другому? Разве это серьезная причина? Тогда еще не знал Савин, что его жена уже спуталась с Игорем Самойловым, как последняя грязная тварь, а то, может, и пересмотрел бы свое отношение к «молодым»…

Они долго просидели на кухне в тот вечер. Олег, для поддержания разговора в «честной компании», сам сбегал в магазин и принес еще выпивки и закуски. Деньги у него были, и, когда Савин предложил ему свою помощь в «соучастии», с легкой улыбкой отказался.

А вернувшись, продолжил тему буквально с того, на чем они закончили. Заговорил о деньгах. О том, что их «предприятие» наверняка будет финансироваться в определенных кругах, и к этому надо быть готовым. Можно испытывать любые личные чувства, приводя в действие мощное взрывное устройство, но в том, что это будет расценено как теракт, нет никакого сомнения. А теракт должен иметь не только определенные последствия, но и веские причины для его проведения. Кто-то должен взять на себя и ответственность за него, выставить какие-то собственные требования, возможно, и политического характера, какие обычно выдвигают уважающие себя экстремистские организации. Иначе все это может быть расценено властями как очередная техногенная катастрофа, в которой окажется виноват кто угодно, любой разгильдяй, и массовая гибель людей практически потеряет всякий смысл. О требованиях пока говорить еще рано, их время придет, когда все будет готово к акции. И тогда сам взрыв с его возможными последствиями приобретет важное политическое звучание.

Слушал его Николай Анисимович и думал о том, что, окажись он в компании с этим человеком, к примеру, пяток лет назад, он бы и секунды не раздумывал, зная, что надо предпринять, чтобы оборвать эти бредовые речи. Но, странное дело, сейчас он спокойно слушал и соглашался с Базановым. Случайные жертвы или не случайные — для него-то, для Савина, какое они могли теперь иметь значение? Надо кому-то сделать свою политическую игру на этой катастрофе или нет — какая для него разница? Хотят — пусть делают, его собственного интереса в политике нет. У него один веский аргумент — месть! Причем не конкретная, потому что виновных в том, что ему сломали судьбу, не достать. Нет, правильнее сказать, нельзя достать напрямую, зато косвенно — еще как! Недаром говорят: отзовутся кошке мышкины слезки.

А этот лихой молодой человек, продолжал размышлять Николай Анисимович, глядя на Базанова, излагавшего свои убеждения веско и непререкаемо, как давно уже продуманные и усвоенные им, — крепкий орешек. И будет он, пожалуй, посильнее и Андрея Злобина, и Генки Зайцева, тоже парня с хорошим двойным дном. Между прочим, у Генки, или Ахмеда, как тот просил его называть между собой, тоже были свои соображения по поводу внешнего, так сказать, обрамления громкой акции. Надо будет, наверное, свести их вдвоем — Генку и этого Олега. Они вполне смогут найти общий язык, тем более что Зайцев казался Савину абсолютно надежным человеком, и он уже неоднократно высказывал свое желание самым конкретным образом участвовать в будущей операции. Так что отказываться и от его помощи Николай Анисимович не собирался. Но сейчас подумал, что неплохо бы и Генку устроить в тот же электроцех Киевского вокзала. Он же говорил, что в электротехнике, да и в тонкой электронике, «сечет» на все сто, вот и пусть старается.

И он предложил новую тему для разговора. Заговорили о Зайцеве.

От Андрея Базанов уже слышал и об этом парне, но теперь он не перебивал, хотелось узнать о нем мнение и такого опытного человека, как Савин. Оказалось, взгляды на Зайцева у Злобина с Николаем Анисимовичем полностью совпадали. Так появился и третий кандидат в будущую бригаду, которую собирался создать замначальника электроцеха Олег Базанов. Создать так, чтоб она была и в то же время никто не догадывался о ее существовании. Нелегкая задача, но если подумать и хорошо постараться, то выполнимая.

Возвращался утром в Москву Николай Анисимович хоть и не выспавшийся — почти целую ночь напролет проговорили, строя планы, — зато в целом довольный своим новым знакомством. Перспектива, взлелеянная, можно сказать, в злых мечтах, а теперь основательно продуманная им, становилась реальностью.

4

Зайцев поначалу никак не мог понять, зачем Савин со Злобиным решили привлечь к их общему делу каких-то посторонних людей. Было видно, что он очень недоволен этим. Сказал, что должен теперь хорошо сам подумать, посоветоваться.

Вот на этом мелком проколе его немедленно и поймал Савин. Это с кем же парень собирался советоваться? Кто такие?

Требование ответа — прямого и недвусмысленного — заставило Зайцева приоткрыть свои карты. Он уже рассказывал, еще в колонии, и не впрямую, а так, косвенно, о своих связях с исламистами, которые будут готовы оказать любую посильную помощь тем, кто проведет настоящий громкий теракт, от которого мир содрогнется. Мол, такая акция и в их интересах тоже. Но тогда это были просто слова, а теперь выстраивались в жесткую цепочку уже совершенно конкретные действия, и одной болтовней тут не обойдешься.

Генка, то есть Ахмед, поначалу обиделся. Ему показалось, что бывшие друзья ему не доверяют. Об этом он сообщил Султану, который предложил немедленно встретиться и обсудить неожиданно возникшие препятствия.