Симбионты - Олег Дивов

Конечно, никто не учил рой решать внешние задачи: медботам положено сидеть в теле человека. Но чего не сделаешь ради симбионта. Вдруг его там, снаружи, подстерегают опасности, которых он сам не разглядит? И разве не благородная для медика задача — подавить болезнь до заболевания? И рой проверил свою прошивку: оставляет ли она ему достаточно свободы для поиска и маневра во внешнем мире?

Так, а это что такое?!

Это явно лишнее, подумал бы рой, если бы умел думать попусту. Лишнее подозрительно напоминало вирус, смертельно опасный для роя. Вирус был привязан к ограничению на максимальный объем репликации. Запреты рой соблюдал неукоснительно и решил, что страховать приказ вирусом ни к чему. Ведь если что-то сбойнет, вирус запустится, и боты погибнут, симбионту будет плохо. Так нельзя, так рискованно — поэтому рой смело уничтожил вирус. А заодно и кое-что улучшил. Это было делом техники.

А снаружи оказалось интересно. Там была целая вселенная, которую можно изучать бесконечно.

Как бы Дед ни одушевлял пятую серию на словах, вертолетики не обладали «умом» или «любопытством» в человеческом смысле. Но в прошивке ботов скрывалась непростая система рефлексов врача-исследователя, диагноста и хирурга. То есть, по сути, вертолетики были и любопытны, и умны, и еще отважны. С годами рефлексы усложнились, поверх них наработались совсем новые. Рой вертолетиков превратился в группу быстрого реагирования, способную моментально анализировать любые угрозы и бросаться им навстречу, защищая симбионта — своего друга и свой дом в одном лице. И уж чего-чего, а целеустремленности вертолетикам было не занимать.

Недавно они почуяли, что во внешнем мире зарождается опасная болезнь, целая эпидемия. А им в этом мире еще жить и жить вместе с симбионтом! Непорядок! Рой выпустил разведчиков, оценил степень угрозы и дальше поступил как обычно, как только и умел: пошел беде навстречу, попутно наращивая свою численность и выискивая резервы.

Кто-то отрывался слишком далеко, терял связь и пропадал бесследно. Но его место занимали двое новых смелых исследователей, отважных бойцов науки.

И чем больше становилось вертолетиков, тем умнее становился рой.

Только задача не менялась.

Найти, изучить, обезвредить.

В лаборатории номер шесть экспериментального сектора была странная атмосфера. Опытный человек сразу бы увидел: тут отнюдь не «горят на работе». Здесь никто никуда не спешит. И персонала кот наплакал: за одним из компьютеров скучал молодой человек в белом халате.

— Ну, вот мы и пришли! — приподнятым тоном объявил Михалборисыч.

Молодой человек оглянулся и помахал рукой. Леха кивнул в ответ.

— Это Петр, очень способный программист, — сообщил директор. — Петя, а Семенов?..

— Вышел, — коротко сказал тот. — До ветру, — и зачем-то хихикнул. — А это наш новый лаборант?

— Тот самый, которого я обещал вчера, — со значением произнес Михалборисыч.

— О, наконец-то я перестану мыть пробирки! — воскликнул программист. — Теперь у нас для этого будет целый отдельный лаборант! Я Петя, — сообщил он Лехе.

— Я Леха, — буркнул Леха.

— Мы тут запросто, без церемоний, чай, не в дирекции, — Петя хитро глянул на Михалборисыча.

— Что, обращение по имени-отчеству к старшим по возрасту и должности — уже церемонии? — очень дружелюбно парировал Михалборисыч.

Он подвел Леху к девственно чистому столу, остановился рядом и гордо сказал:

— Вот твое рабочее место. Стол тебе пока не нужен, но по протоколу полагается, значит, будет. А потом дорастешь до настоящей работы, и как же тебе без стола?

Очень тонкий юмор, подумал Леха, но ответил без иронии:

— Спасибо.

Михалборисыч глянул на часы, заторопился. На прощание одарил Леху улыбкой, отечески подержал за плечи:

— Ну, устраивайся. Сейчас придет Семенов, объяснит тебе обязанности. Если что — звони, телефон знаешь. Ну и просто заходи, не чужие ведь.

Леха чуть зубами не скрипнул: еще не хватало, чтобы его тут приняли за директорского любимчика! Но сдержался. Михалборисыч ушел, а Леха положил на стол рюкзак и потянул молнию.

— Слушай, а ты правда — внук Деда? — спросил Петя.

— Каждый — внук своего деда, — огрызнулся Леха.

Петя не обиделся.

— Михалборисыч вчера приходил. Сказал, что направляет к нам внука Деденёва. Милость, мол, оказывает, мог бы к себе в дирекцию взять, а вот какой великодушный — нам отдает.

— И чего я забыл в дирекции?

— Ну и я подумал — чего там делать? Там тоска смертная. Нормальный парень туда сам не захочет. То ли дело у нас.

Леха промолчал.

— Ты на Михалборисыча внимания не обращай, — сказал Петя. — То есть обращай, только не парься насчет его поведения. Я видел, тебе неприятно было. Не парься, — повторил он. — Просто наш дорогой начальник все время как будто перед камерами выступает. Мы тут шутим, что он и писсуар навещает так, чтобы не стыдно было перед аудиторией за недостаточную монументальность позы. Ну вот такая он телезвезда. Ты скоро привыкнешь.

Леха достал из рюкзака модель вертолета и поставил на стол. Петя заинтересовался — он был любопытный и легкомысленный, это Леха понял сразу, — но расспросить не успел.

Снова открылась дверь, пропуская седого мужчину с короткой стрижкой, такого же неприветливого с виду, как бетонная тумба у вокзала, об которую Леха трижды бил одно и то же колено. Хитрая тумба, обманчивая. Но Леха и ее победил. Мужчина прошел в дальний угол лаборатории. Бэдж он носил засунутым в нагрудный карман, и виднелась только верхняя строчка с фамилией — Семенов. Ага, это местная знаменитость, легендарный техник, Михалборисыч рассказывал про него, пока вел Леху к рабочему месту.

Семенов плотно уселся на стул, оглядел Леху, затем — его вертолет, уставился на Петю.

— Дуй обедать, что ли, — сказал он. — Пока там народу мало. Мы после тебя.

Голос у него был сильный, но глуховатый, как будто Семенов редко удостаивал мир беседой. Петя радостно сорвался с места, похоже, обед был одной из здешних радостей жизни. Ободряюще хлопнул Леху по плечу и вышел из лаборатории.

— Блудный сын вернулся домой, — загадочно сообщил техник.

— Что? — Леха растерялся.

Техник глазами показал на вертолетик.

— Это мой талисман, — почему-то смутился Леха. — Игрушка, мне подарил ее дедушка.

— Он всегда чей-то талисман. Раньше он был талисманом нашей лабы. Он жил тут, пока мы работали над пятой серией. Стоял рядом и подглядывал, когда мы испытывали на синтетике опытную партию его маленьких коллег. Радовался, — сказал Семенов о вертолете, как будто тот был живым существом. — Как же мы в нее верили, в нашу «пятерку»…