Мечты и реальности - Наталия Котянова

— Гэгэ! Хи-хи… — оценил Шурик.

— Типа Гордей Гордеич?

— Наверное. Или Грузин Грузиныч. Или Гад Гадыч.

— Или Говно…

— Шурик, замолкни!!

Я отогнала так некстати появившееся чувство тревоги и смеялась вместе со всеми.

В аудиторию вошёл новый преподаватель, и по её женской части прокатился дружный вздох.

— Ой… — сидящая рядом Маринка дёрнула меня за рукав. — Ничего себе Г.Г.Ворон! Ты только посмотри!

Я оторвала взгляд от тетради… И вдруг почувствовала, как стремительно отливает от лица кровь. Сердце очумело заколотилось где-то в горле, руки-ноги стали как ватные… Я беспомощно наблюдала за мужчиной, который нарочито неторопливо поднимался на кафедру. Этого просто не может быть… Гордин!!

В модном костюме с белой рубашкой он смотрелся очень элегантно и на удивление гармонично, как будто всю прошлую жизнь носил такие вещи.

— Ну, здравствуйте, господа-товарищи! Для начала познакомимся: меня зовут Георгий Гордиевич Ворон. Пока я буду читать вам про Европу, а дальше посмотрим…

Во время представления он медленно оглядывал аудиторию; на пару секунд его глаза встретились с моими — и отпали последние сомнения. Это был точно он, Гордин. И, несмотря на внешнее безразличие, я кожей ощутила исходящую от его взгляда ярость. Значит, на примирение можно не рассчитывать…

— Какой мужчина! — продолжала шёпотом восхищаться Марина. — Похож на Аль Пачино в молодости, правда? Ну, всё, я пропала!

Я обессилено уронила голову на руки.

— Я тоже…

В этот день на факультете только и разговоров было, что о новом преподавателе.

— Вот уж точно говорили, по виду — вылитый бандит, а на самом деле — интеллигентнейший человек, научный авторитет. Статьи даже за границей выходят!

— А ничего читает мужик, интересно. Не то, что «Борман»…

— Ой, девочки, подвиньтесь, я тоже хочу на первом ряду сидеть!

— Марина, передай своей Казаковой, чтобы не смела на него облизываться. Он — мой!

Ну да, ну да, Кристиночка…

Я подавила малодушное желание сразу после лекции сбежать домой. Ежу понятно, что Гордин появился здесь неслучайно. Так вот что значило внезапное «оживление» свадебного браслета — он просто «почуял» вблизи свою пару! Колдун отыскал какой-то способ переместиться в мой мир. И, раз нашёл здесь, то и дома настигнет без труда. Здесь хоть народу много, может, сразу не убьёт…

Остаток дня прошёл как на иголках. Как ни странно, Гордин не делал никаких попыток со мной заговорить. И на второй день тоже.

Я понапрасну терялась в догадках и нервничала всё больше.

В конце дня мы мимоходом встретились в коридоре. Я шла «под конвоем» Шурика и Димки Морозова с пятого курса, Гордин с каменной улыбкой шествовал в окружении маленького женского «стада». Равнодушно скользнул по мне взглядом и прошёл мимо. Но я успела заметить, как на его скулах заходили желваки, и убедилась, что он не собирается оставлять всё как есть.

Видимо, это была его тактика — запугать, довести до нервного срыва, а потом… Что потом?!

Я кое-как отделалась от своих кавалеров и с отчаянной решимостью завернула на свою кафедру. Сейчас там уже почти никого не было, и я без помех порылась в «хозстоле» в поисках больших ножниц по металлу. Я помнила, они должны быть где-то там…

С бешено колотящимся сердцем я подцепила ножницами свой браслет и надавила что было сил. Тело тут же пронзила такая боль, что потемнело в глазах. Я выронила ножницы, села прямо на пол и расплакалась. На червонном золоте браслета не осталось даже царапинки…

За спиной гулко хлопнула дверь. Я не могла заставить себя оглянуться, потому что и так знала, кого увижу. Сердце обречённо бухнулось в пятки, но я всё же нашла в себе силы подняться.

Три тяжёлых шага — и он остановился у меня за спиной. В висках мучительно пульсировала тишина…

И тут Гордин схватил меня за плечи и прижал к себе — так сильно и грубо, словно хотел сломать о своё железное тело.

— Как… ты… могла…

Я до крови закусила губу. Что я могу ему сказать? Поймёт ли он — сейчас, в таком состоянии, если не понял тогда?!

Он медленно развернул меня к себе, заставил поднять голову и смотреть себе в глаза.

— Ты готова отрезать себе руку, но избавиться от моего браслета. Неужели ты настолько меня ненавидишь? Неужели ты всё это время только притворялась?

Он говорил глухо, словно каждое слово давалось ему с трудом.

— Нет, — наконец, смогла прошептать я. — Это не так… Гордин, пожалуйста, не мучай меня…

— Я мучаю?! — в бешенстве рявкнул он. — Я?! Это я сбежал от тебя, я предал?! Это я убил… убил своего ребёнка?!

Мне показалось, что он сейчас меня ударит, но тут его голос сломался. Руки, державшие меня, бессильно разжались.

— Я… не хотела, правда. Откуда я могла знать, что перемещение подействует… так. Я никогда не пошла бы на это специально.

По его глазам было понятно, что он мне не верит.

Мне вдруг до боли захотелось, чтобы эти колючие, измученные глаза потеплели и снова, как раньше, посмотрели на меня со страстью или нежностью. Но только не равнодушно… Я с новой силой почувствовала, как безумно, дико по нему соскучилась!

Я поняла, что сейчас окончательно расклеюсь, начну оправдываться, просить прощения, зареву, и мой жалкий вид окончательно его оттолкнёт. И неожиданно для себя тоже завелась.

— Да, конечно, ты прав, прав, как всегда! Только ты имеешь право на ошибку, другим такого не позволено! Тебе всегда было плевать на мои чувства, Гордин. Ты не давал себе труда поговорить со мной, узнать, что у меня на душе, как мне бывает трудно… В этом весь ты — заботишься только о себе, своих желаниях, своём самолюбии… Ты так и не смог измениться и, наверное, уже не сможешь. И я рада, что улетела из твоей клетки. Я хочу быть свободна!

Он вздрогнул, как от пощёчины.

— Хочешь? Хорошо. Скоро ты будешь свободна, это я тебе обещаю!

Гордин развернулся и вышел, хлопнув дверью, а я снова сползла на пол и тихо заплакала.

Теперь точно всё.

В течение недели ничего не происходило.

Я видела Гордина только на лекциях; он демонстративно не обращал на меня никакого внимания, к вящей радости Кристины и других девчонок. Несколько раз по ночам я просыпалась от нестерпимой боли в руке, кожа под браслетом покраснела, как от ожога, но сам он оставался на месте. Значит, Гордин может здесь колдовать и пытается сломать нашу магическую связь. Только пока у него ничего не выходит…

Наблюдательная мама поймала меня на том, что я практически перестала есть, Маринка — что я хожу как в воду опущенная, периодически натыкаюсь на двери и людей и отвечаю невпопад. А Шурик (надо же!) прозорливо заметил, что я похожа на человека, переживающего несчастную любовь. Наверное, это и впрямь выглядело так, но подробностей от меня никто не дождался.