Ангел Смерти - Юлия Шевченко

— Вряд ли Мери прибежит, пока будет жив Ласточкин, — разумный довод хвостатика заставил меня основательно призадуматься, а Даньку ехидно улыбнуться.

— Нет, — поймав наши с демонёнком заинтересованные взгляды, начальник милостиво пояснил: — Сначала колдун решит убрать Василису, как наиболее опасный элемент. Думаю, Мери с радостью поделится с призвавшим сведениями о том, что Ласкина — ведьма, а уже потом откроет полноценную охоту на моего приемника, — непрозрачно намекнули на то, что именно мне предстоит совершить сеппуку по-русски.

— Почему ты решил, что призвавший Мери — мужчина? С таким же успехом это может быть обиженная женщина, при помощи магии таскавшая трупы! — И только сейчас до меня в полной мере дошёл весь смысл «грандиозной» идеи Габриеля. — Как ты себе это представляешь? — сразу же окрысилась, плавно переходя в диапазон ультразвуковой частоты.

— Давай, я её вызову, — через минуту тягостного молчания дрожащим голосом предложил вмиг поникший фамильяр, готовый на ненужные жертвы.

— Нет, вызывать её буду я…

Думаете, мне легко далось это решение? Как бы не так… Просто на моём счету гораздо меньше жизней, чем за многолетнюю «трудовую» практику падшего демона. Причём мой фамильяр убивал целенаправленно, а я как раз являлась косвенной убийцей, просто забирая души людей, чей жизненный путь подошёл к концу (согласитесь, разница получается довольно существенной).

Да, я орудовала косой Смерти, но делала это лишь тогда, когда у человека заканчивался срок жизни, отведённый ему Всевышним. В дальнейшем патологоанатомы придут к выводу, что Анна Федосеева умерла от обширного инфаркта, Григорий Павловский был лежачим больным, а у таких людей развивается пневмония и пролежни. Евгений Паршин… У молодого человека найдут крайнюю степень истощения неокрепшего после выхождения из комы организма, вследствие чего, парень скоропостижно скончался. Правда, скорее всего, будет уголовное разбирательство, как больной попал в парк, но это уже не мои проблемы.

— Думаю, так будет правильно, — начальник одобрительно кивнул.

— Как мне её убить? — Всегда придерживалась мнения, что лучше сразу отмучиться и узнать результат, чем тянуть кота за хвост.

— Васенька, — Асука решил вести со мной разговор, как с душевно больной личностью, — Кровавая Мери уже мертва… причём не один век!

— И что ты предлагаешь? Предложить ей на выбор гильотину, сто грамм мышьяка или самостоятельно удавиться чулками?!

— Ну, зачем же такие трудности? — скрипнул зубами упырёныш, глубоко дыша. Правильно, дыхательные упражнения — основа здоровья Габриеля и моего личного спокойствия. — Нам всего лишь нужно вернуть Мери по месту вечной прописки, а для этого необходимо разорвать связь между призвавшим и духом ведьмы.

Действительно, какие мелочи-то, а я тут проблему на ровном месте горожу! Главное в нужный момент от своего отражения взгляд отвести, чтобы заметить этого самого кукловода. Вот только боюсь, тёмная колдунья мне этого сделать не позволит…

Словно подслушав мои нерадостные мысли, Смерть, задумчиво пожевал губу и выдал нагара:

— Асука и я будем прикрывать тебя.

Ну, всё, точно на тот свет отъеду с такими-то профессиональными телохранителями! Может, пока не стало слишком поздно, и правда обратиться в охранное агентство?..

Только открыла рот, чтобы хоть что-то возразить, как меня бесцеремонно закинули на плечо и отбуксировали в спальню, видимо, справедливо опасаясь, что препирательства могут затянуться до утра. Сгрузив мою растерявшуюся и шипящую от боли (девчонки-каратистки, — чтобы их совесть зверски загрызла, — били исключительно по болевым точкам и со всей дури) тушку на пол, недвусмысленно ткнули пальцем в большое, в полный рост зеркало, встроенное в дверцу шифоньера и быстро ретировались.

Пока я соображала, что лучше: напомнить о своих «боевых» ранениях и попросить месяц отсрочки, мол, пока синяки и ссадины окончательно не исчезнут, или безропотно покориться обстоятельствам, в замке повернулся ключ, оповестивший о том, что обратного пути уже нет. Из-за закрытой двери послышался властный голос начальника, приказывающий моему фамильяру принести поваренную соль.

— Зачем она вам? — нет, я не тяну время, просто пожить подольше хочется.

— Круг из соли создаёт барьер, через который не может пройти нематериальная субстанция, — честно ответил Смерть. Перевожу на русский: если помрёшь, то хоть Мери до Ласточкина добраться не сможет. — Василиса, что-то я не слышу слов призыва ведьмы, — недвусмысленно намекнул начальник на халтуру зама.

— Я боюсь… — честно созналась, с опаской косясь на посеребренную поверхность.

На моё отчаянное блеяние последовал ответ, мол, не трусь, Марусь, я сам боюсь. Просветив упырёныша, что мне забыли выделить колюще-режущее оружие, чтобы отбиваться от агрессорши, поняла, какую глупость сморозила. Бестелесному духу всё равно не причинит никакого вреда материальное оружие, а заклинаний, способных хотя бы удержать озлобленное приведение на месте, я не знаю.

Обернувшись на замкнутую дверь, с ужасом поняла, что даже если буду истекать кровью, меня отсюда не выпустят. И не потому, что начальник — изверг и деспот, а чтобы не дать Мери возможности добраться до Ласточкина.

Окинув комнату цепким взглядом, вынуждена была констатировать, что в помещении нет ничего тяжелее изящной вазы для цветов, стоящей на подоконнике. Поэтому, в случае непосредственного столкновения с кукловодом Мери, мне придётся очень туго.

В голове вновь зашевелились пессимистичные мысли о завещании, которое я так и не успела составить.

— Василиса, мы же тебя прикрываем, — попытался подбодрить меня фамильяр, но не преуспел в этом деле.

— Ласкина, если ты этого сейчас не сделаешь, — шеф начал закипать, и я уже приготовилась к полуторачасовой лекции о морали и угрозах страшной расправы надо мной, трусихой, как была повергнута в шок следующими словами: — то по твоей вине умрёт ещё не один невинный и этот обаятельный юноша Даниил. Сможешь ли ты тогда спокойно жить, осознавая, что могла их спасти, но предпочла политику страуса?

«Чёрт, а Габриель-то прав…» — некстати проснувшаяся совесть, подняла голову и заорала в громкоговоритель, размахивая призывными яркими транспарантами. — «Ведьма ты, Ласкина, или где, чёрт побери? Ведьма, причем потомственная, поэтому, дорогуша, вперёд и с песн… Тьфу ты, с призывом озлобленного духа!»

— Кровавая Мери! Кровавая Мери! Кровавая Мери! — Отойдя на максимально возможное расстояние от зеркала, чётко произнесла, с опозданием понимая, что меня развели как пятилетку.

Несколько томительно долгих минут в глубине зеркала ничего не менялось, и оно всё также продолжало отражать персиковые обои, висящую на стене картину, на которой был изображён бегущий в неизвестность табун лошадей, и диван, застеленный пледом заботливым и хозяйственным фамильяром. Поэтому я практически расслабилась и обрадовалась одновременно (может, Мери нужны более материальные жертвы, нежели души умерших?..), как зеркальная гладь подернулась лёгкой рябью, и начала стремительно темнеть, постепенно формируя