Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

«Ещё бы левее и меня бы не было, — в испуге подумала женщина. — Провалилась бы и немецкая машина в эту яму, и вряд ли бы я выбралась. Скорее бы их выбили из Крюкова».

В ночь с 7 на 8 декабря Ванины услышали артиллерийский грохот, а потом душераздирающий свист. Супруги выскочили из убежища и увидели такую картину. Немецкие танкисты спешно заводили машины и покидали поселок. Пехота куда-то постоянно стреляла, взбираясь на машины. Танки были облеплены фашистами.

— Похоже, немцы покидают Крюково, — радостно закричал Федор Борисович. — Это Победа! Им сюда уже не возвратиться.

А над головами двух озябших крюковцев проносились со свистом золотистые стрелы и, уходя в темноту, почему-то где-то совсем близко разрывались. Федор Борисович понял: бьют по только что отступившему неприятелю. От взрывов содрогалась земля. Она словно плакала из-за боли, причиняемой горячим металлом, разрываемым взрывчаткой.

А утром крюковцы услышали русскую речь. Красноармейцев обнимали и целовали оставшиеся местные жители, одаривая их кто чем мог.

— Пойду, вынесу бойцам конфеток, — повернулась Мария Александровна в сторону супруга. — Десяток подушечек осталось. Пусть полакомятся.

— Конечно, пойди, вручи нашим соколикам.

Выскочив из ямы, Мария наткнулась на четверых бойцов в белых полушубках с автоматами наперевес, которые быстрым шагом шли по направлению к разрушенной станции. Она сунула каждому по две конфеты.

— Спасибо, мамаша, спасибо, — хором ответили они.

«Совсем молодые, — подумала Мария Александровна, — а уже навоевались. Восемнадцатилетние, не больше. А сколько придется им ещё бед испить, пока не прогоним с нашей земли непрошенных гостей».

Вдруг её взгляд упал и почему-то крепко прицепился к коннику, одетому тоже в белый полушубок. Боец гарцевал на белом породистом коне. Это был совсем ещё молоденький солдат. Проехав мимо метров пятьдесят-шестьдесят, он оглянулся и в это время под ним раздался взрыв. Через мгновение, оправившись от испуга, Мария увидела на окровавленном снегу лежавшие жертвы оставленной фашистами мины — солдатика и коня. Они погибли оба и сразу.

Кстати в Крюково уходя, немцы оставили очень много мин-ловушек. Саперам пришлось много потрудиться, чтобы обезопасить мирное население поселка от всяких трагичных неожиданностей.

Как только после недельной оккупации, ушли фашисты Ванины бросились к дому. Не узнали они своего недавнего уютного жилища. Мебели практически не осталось. Всё, что могло гореть: книги, бельё, одежда, дерево, игрушки, в том числе и игрушечный гардеробник с куклой Машенькой, — превратилось в золу и дымом ушли в небо. В двух комнатах захватчики отдыхали, а третью превратили в отхожее место.

— Ой, что же наделали эти изверги, — всплеснула руками Мария Александровна и бросилась на грудь супругу, тоже застывшему в оцепенении. — Неделю всего побыли, а что натворили.

— Ничего, мать, отстроимся. Как говорится, все хорошие вещи дешевы, всё плохое стоит очень дорого. Будем трудиться, соберем потерянное добро. От гадов немецких стране поскорее бы избавиться!

— Сколько труда нашего сгорело, — снова запричитала супруга.

— Ну, хватит причитать. Надо думать, как всё восстановить, — по-хозяйски отреагировал муж.

В тот же день супруги взялись за лопаты, метла и грабли. Надо было наводить порядок в доме…

А через неделю пришла печальная весть о гибели в деревне Каменка племянницы Марии Александровной — Ани Рудиной. Её расстреляли фашисты вместе с родителями. Ванины поехали в Каменку. В доме Рудиных уже похозяйничали мародеры. Сходили они на могилу, почтили память о родственниках и забрали среди разбросанных вещей только один блокнотик, сшитый из нескольких ученических тетрадей с надписью на лицевой стороне крупными печатными буквами: «Дневник Ани Рубинной».

Оказывается, девочка вела дневник со второго класса.

Мария Александровна, придя в дом, стала с волнением читать исписанные каллиграфическим почерком дневниковые записи племянницы. Вот, что она писала о сороковых роковых годах.

«22.6.41 г. Сегодня в 11.00 утром по радио было объявлено о начале войны… В Крюково сразу же стали создавать народное ополчение и команды местной ПВО…»

«3.7.41 г. Нас, учащихся с 7 по 9 класс, пригласили на Крюковский спортивный аэродром помочь в эвакуации самолетов…Самолеты разбирали специалисты, а мы помогали авиатехникам грузить части летательных аппаратов на военные грузовики. Работали быстро, слажено и с задачей управились в три дня…»

«28.8.41 г. Целыми днями роем окопы и противотанковые рвы на Ленинградском шоссе…Тяжел труд, земля была спрессована, высушена за лето. Лопаты с трудом врезались в сухой глинозем. Да, нелегко было девочкам, но помогало чувство осознанности того, что мы роемся в земле для нашей же безопасности…»

«10.9.41 г. Ученики двух местных школ работали на Жилинской фабрике елочных игрушек. Тут открыли производство легковоспламеняющейся горючей смеси. Жидкость эту заливали в бутылки, закупоривали и отправляли на фронт и в партизанские отряды. Работа была вредной для здоровья. Если капелька смеси попадала на одежду, то мгновенно прожигала ткань, а на теле появлялся ожог. Одежда тлела и становилась ветхой даже от паров. За работу нам давали обед, а после обеда — чай, чему мы были очень рады…»

«15.10.41 г. Сталин отдал приказ об эвакуации фабрик и заводов, а также населения на восток страны. В Москве, говорят, началась паника. Поездов для эвакуации недоставало. Ехали люди с детьми даже в товарных вагонах. Некоторые шли пешком, оставляя квартиры и имущество в столице. Рабочим и служащим выдавали двухнедельное пособие и по пуду муки, так как пекарни и магазины не работали…»

«17.10.41 г. Мы стояли за хлебом в очереди с 4-х утра, а отпустили только на следующий день в 11.00…

Вдруг мы услышали сигнал воздушной тревоги. В небе появились два немецких самолета. Они сбросили бомбы на стоящий товарный состав. Паровоз окутало клубами дыма и пара. Осколками пробило котел. Мы побежали к месту взрывов. Из паровозной будки вынесли и положили на землю машиниста лет пятидесяти, у которого лицо и руки были ошпарены…»

«2.11.41 г. По радио сообщили о прекращении эвакуации из-за частых бомбежек железнодорожных составов. Чувствовалось, немец приближается. Занятия в школе прекратились. В школу привезли первых раненых. Жители посёлка стали спешно строить из подсобных средств укрытия в земле на случай бомбежки…»