Мария Кровавая - Эриксон Кэролли

Воцарение Анны на английском престоле немедленно отразилось и на положении Марии. Ей было объявлено, что отныне и навечно брак ее родителей считается незаконным и что теперь супругой Генриха является Анна. Она также узнала, что со «вдовствующей принцессой» больше не может ни встречаться, ни переписываться. Казалось бы, такое сообщение должно было повергнуть Марию в панику, но она пребывала внешне задумчивой и собранной, а весть о венчании Генриха ее, кажется, «даже обрадовала». Во всяком случае, она сразу же села и написала письмо, которое доставило королю, когда он позднее его прочел, «изумительное удовлетворение… он был весьма доволен, говоря, что, помимо всех прочих достоинств, принцесса обладает и великой разумностью».

Анну неизменно раздражала взаимная привязанность Генриха и Марии. Она пришла в ярость, когда узнала, что вскоре после ее коронации, когда Мария переезжала из одной резиденции в другую, крестьяне приветствовали дочь короля так, как когда-то Екатерину. «Они ликовали, как будто сам Господь пожаловал к ним с небес на землю», — сетовала Анна и строила планы, как наказать и принцессу, и ее приближенных. Она похвалялась, что возьмет Марию к себе в свиту камеристкой, и если та будет хорошо служить, то, возможно, «накормит ее обедом» (то есть отравит) или «выдаст замуж за какого-нибудь оруженосца».

Весь ужас положения Марии состоял в том, что своим существованием она угрожала не рожденному еще тогда ребенку Анны. Незадолго до появления на свет Елизаветы Екатерина написала Марии письмо, в котором предупреждала о предстоящих испытаниях. «Дочь моя, — писала она, — на днях я получила весть, согласно которой (если она верна) может получиться так, что Всемогущий Господь захочет призвать тебя к себе». Это была «весть» о приближающихся родах Анны. Ребенок новой королевы автоматически делал Марию лишней. А от лишних всегда лучше избавляться, чтобы никаких вопросов о правах наследования престола не возникало.

Зная, что это письмо может оказаться последним, которое получит от нее Мария, Екатерина вложила в него всю любовь, какую только можно было выразить словами. Это было радостное послание мученицы-христианки, призывающей дочь смириться перед лицом опасности. «Добрая моя дочь, — писала Екатерина, — мне бы очень хотелось, чтобы Господь внушил тебе, с каким добрым сердцем я пишу это письмо; чувств, подобных этому, я еще никогда не испытывала». Она поведала Марии то, что много лет назад уже рассказывал ей Вивес. Что муки земные и гонения — это знаки высшего расположения и что «в царствие небесное мы придем не иначе, как через страдание». «Люди обманывают себя, — добавляла Екатерина, — думая, что могут изменить обстоятельства по своей воле. Нет, что бы с нами ни случилось, на все Божья воля, и потому всегда радуйся, дочь моя, даже если по его воле тебя ждут страдание и смерть». «Отдайся на его милость со спокойным веселым сердцем, — убеждала Екатерина Марию, — облачись в надежные доспехи его заповедей и верь, что он не подвергнет тебя смертельным мучениям, если ты не станешь вызывать его недовольство». Екатерина, конечно, имела в виду не то, что Бог сохранит Марии жизнь, а то, что он не заставит ее вечно мучиться в аду. Да, возможно, она погибнет, но зато потом познает вечную загробную жизнь. Заканчивая письмо, она не сомневалась, что конец близок. «Может быть, они начнут с тебя, но очень скоро я последую за тобой. Это меня совершенно не беспокоит. Пусть делают все, что хотят, я все равно буду счастлива».

Те же умонастроения содержались и в небольшой книге, которую она послала Марии. Это были письма Святого Иеронима к Пауле и Евстафию — классическое чтение, побуждающее женщин-христианок к аскетизму. На этих письмах Марию начали воспитывать с раннего детства, потому что Вивес писал свои трактаты, пользуясь среди прочих источников и этими письмами Святого Иеронима, где был изложен идеал поведения женщины, мало чем отличающийся от правил, предписанных давшей обет монахине. Теперь, пытаясь подготовить Марию к самому трудному испытанию в жизни, Екатерина советовала следовать примеру тех благонравных женщин, которых описывал Иероним, что избегают мужчин, страшатся любого чувственного импульса в своем теле и молятся, чтобы Господь поскорее избавил их от молодости и красоты, — тогда они полностью смогут посвятить себя служению ему одному. В письмах Иеронима содержался призыв подражать бесстрастному аскетизму молодых римлянок, которые закутывались в одеяния, «напоминающие гробницу», и изнуряли свою плоть.

Одна из историй, изложенных в книге, должна была произвести на семнадцатилетнюю Марию сильное впечатление. В ней описывалась святая жизнь Блесилии, римской девушки возраста примерно такого же, как и Мария, которая после смерти мужа так изнурила себя молитвами и постом, что через несколько месяцев последовала за ним в могилу. Предметом рассуждений Иеронима была вечная тема нескончаемой битвы духа и плоти. Растленной чувственности римлян он противопоставлял христианское самоотречение. Марии, равно как и Екатерине, предстояло победить в себе страх смерти, и в любом случае наставления Иеронима, наполненные библейскими примерами, вдохновляющими на подвиги добрые, должны были укрепить ее дух. «Ты не должна бояться ни ужаса ночи, ни стрелы, что прилетит днем, ни напасти, поджидающей тебя в сумерках, ни дьявола, который встретит тебя в полдень. Тысячи обрушатся на тебя с одной стороны и десять тысяч — с другой, но далеко они все будут и потому не затронут». А в изоляции, которая ожидала Марию, ей следовало найти утешение в словах пророка Елисея: «Не страшись, потому что мы все равно сильнее».

Простые люди положение Марии оценивали совершенно иначе, чем Екатерина. Для селян, которые знали о ней главным образом по песням и рассказам странников, жизнь Марии была такой же полной романтики и нереальной, как у сказочной героини. Поэтому сельские жители графств Йоркшир и Линкольншир охотно верили рассказам восемнадцатилетней девушки, которая в конце 1533 года бродила по северным графствам, выдавая себя за принцессу. Девушку звали Мария Бейнтон. Она ходила по домам и собирала милостыню, называя себя леди Мария и рассказывая, что «зарабатывать на хлеб таким способом заставил ее отец». Тем, кто ее жалел и привечал, как если бы она действительно была принцессой, девица рассказывала любопытную историю. «Когда я была еще совсем маленькой девочкой, — говорила она, — тетя Мария однажды, сидя в купальне с книгой, вдруг оторвалась от чтения, повернулась ко мне и сказала: „Племянница моя Мария, мне так жаль тебя, потому что только сейчас открылось: твое будущее печально. Ты будешь просить подаяния — либо в юности, либо в зрелости“. И вот пророчество моей доброй тети сбылось, — говорила Мария Бейнтон, обращаясь к восторженным слушателям, — я прошу подаяния в юности». Потом она рассказывала о своих планах сесть на корабль и отправиться за море, чтобы встретиться с императором. Ей щедро подавали, и она переходила в следующую деревню или город.

В то время, когда добрые женщины в Линкольншире утешались тем, что помогли принцессе добраться до Фландрии, настоящая Мария Тюдор в своей комнате в Бьюдли читала и перечитывала письмо матери вместе с наставлениями Святого Иеронима.

ГЛАВА 11

Господь, мольбе моей внемли,

Молю — терпенье мне пошли!

Должна терпеть я — видишь ты, —

Чтоб превозмочь души мечты.

Как против ветра не поплыть —

Так мне счастливою не быть!

В апреле 1534 года в лондонском Тайберне, месте публичных казней, была повешена знаменитая прорицательница Елизавета Бартон, прозванная в народе «святой девой из Кента». Ее обвинили в довольно странном преступлении. Она осмелилась объявить миру, что Бог считает развод короля Генриха деянием отвратительным. Так и сказала королю прямо в глаза. С пророчествами «святой девы из Кента» никак нельзя было мириться, они приносили большой вред, поэтому ее вместе с теми, кто вероятнее всего подсказывал ей эти откровения, схватили, подвергли пыткам, а затем повесили.