Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме. - Кристофер Роннау

Естественно, утро сопровождалось всеобщим похмельем. Половина роты страдала головной болью четвёртой степени. Моя голова болела так, что я поначалу я продумал, что подцепил какую-то разновидность азиатского менингита. Потом пришло осознания, от чего она болит, и неизбежное обещание никогда больше не пить ни при каких обстоятельствах. К сожалению, вставать пришлось рано. Мы толком не поели. Для переживших ночные бесчинства завтрак состоял в основном из кофе и сигарет.

Вскоре мы уже шагали на дневное дежурство охранять участок в юго-восточной части периметра, принадлежащий какому-то другому подразделению. Каждый шаг причинял боль, боль пронзала меня от пяток по позвоночнику до затылка. На полпути мы увидели, как вдали на аэродроме вспухают яркие оранжевые шары, похожие на калифорнийские маки, что внезапно расцветают после весеннего дождя. Это был миномётный обстрел. Спустя секунду или две, оглушительный грохот, сопровождающий оранжевые вспышки, донёсся до нас. Он был гораздо более устрашающим. Большие куски раскалённого тармака летели в небо, пока снаряды разносили восточный конец аэродрома. Вдали кто-то вопил: «Воздух, воздух, бля!», как будто ситуация и так не была до боли очевидной.

Я опустился на одно колено. Взрывы были слишком далеки, чтобы высосать воздух из моих лёгких или хотя бы вселить страх в мою душу. Тем не менее, от них по земле расходились колебания, которые я чувствовал всем телом через колено, на котором стоял. Колебания, казалось, били по моему черепу синхронно с ритмом сердцебиения, отчего головная боль ещё усиливались. Может быть, мне это только казалось. Все остальные тоже остановились посмотреть на пиротехнику.

К счастью, снаряды продолжали падать вдалеке и не приближались к нам. Мы оценивали изменения дистанции, замеряя время между вспышкой и грохотом. Обстрел был одним из тех прискорбных событий, в которых мне не хотелось так или иначе участвовать. Моей целью в тот день было нести службу, сидя в тени, словно ящерица и пить воду до тех пор, пока мой обезвоженный мозг не пополнит свои запасы воды. Мой план также призывал обезьян сотрудничать, то есть не подрывать противопехотные мины на охраняемом нами периметре, чтобы нас не донимать.

Вскоре обстрел закончился. Снаряды больше не падали. Целая россыпь джипов выехала на аэродром, они ездили кругами, посещая ту или иную воронку. Лишь несколько снарядов угодили непосредственно на взлётную полосу, которая состояла в основном из полурассыпавшегося асфальта и нескольких участков обычного старого гравия. Там почти не было модного марсденского покрытия [88] или, как его называли в армии, ПСП (перфорированные стальные пластины) которое я видел на других аэродромах. На дальнем краю аэродрома горел небольшой ангар. Никто не спешил на помощь, видимо, он был пуст. Без сомнения, когда он догорит, отчёты интендантов покажут, что всё сломанное, украденное, растраченное, утерянное и любое прочее недосчитанное снаряжение во всём Лай Кхе оказалось в этом ангаре прямо перед пожаром. Вдоволь наглазевшись, мы закончили наш путь к периметру. Мне пришлось напрягать шею, чтобы моя голова при ходьбе не болталась туда-сюда. Остаток дня прошёл в высшей степени непримечательно.

В тот вечер вечерняя телепрограмма проводилась под открытым небом в автопарке 701-го обслуживающего батальона. Экран представлял собой большую фанерную конструкцию высотой футов десять[89], гладко ошкуренную и побелённую. Обычно показывали фрагменты популярных американских сериалов. «Бэтмен» вызывал массу насмешек. «Бой!»[90] сопровождался ржанием, язвительными комментариями и свистом. Вестерны типа «Дымящихся стволов»[91] и «Бонанзы»[92] были, пожалуй, наиболее популярны. Они были подчёркнуто американскими, показывали крутых парней, никак не напоминали о современных войнах и о Вьетнаме, и в них чаще всего отсутствовали молодые привлекательные девицы, в которых тут же влюблялись и по которым грустили. Вестерны были высоконравственным зрелищем, которое одобрила бы и Католическая Лига Благонравия. Впрочем, показы были не совсем нормальными, в них не было рекламы, которой мы бы тоже жадно насладились, потому что тосковали по всему американскому.

Несколько ржавых складных стульев и деревянных скамеек тут же оказывались заняты. Все остальные могли попытаться найти себе удобное местечко на поломанных и изувеченных машинах, которые стаскивались на это автокладбище для починки или разбора на запчасти. Эти останки не были похожи на то, что можно увидеть в американских автопарках и определённо служили материалом для размышлений. Там стояли джипы, полностью разорванные пополам и грузовики с исполинскими дырами в кузовах, в которые мог бы провалиться холодильник. Иногда можно было определить, какое колесо наехало на мину, потому что вся четверть машины отсутствовала. Танки и бронетранспортёры смотрелись ещё более впечатляюще. Некоторые из них щеголяли зияющими дырами, пробитыми ракетами сквозь несколько дюймов[93] стальной брони. Весь металл, который ранее заполнял дыры, влетел внутрь машины, и с грохотом рикошетил внутри, с огромной скоростью отскакивая от стальных бортов, пока не нашёл что-нибудь мягкое, чтобы в нём застрять, например, подушку сиденья или чьё-нибудь лицо. Многие машины так сильно обгорели от бензинового или дизельного пламени, что некоторые металлические детали оплавились. С учётом всего перечисленного участь солдата-пехотинца, почти всегда передвигающегося на своих двоих, представлялась более приемлемой.

Ещё лучше фильма в ту ночь была возможность поспать, сняв ботинки. Большинство парней, чтобы предупредить «траншейную стопу», старались высушить ноги по ночам. Многие из нас, включая и меня, не хотели в случае неожиданных проблем оказаться со снятыми ботинками, так что, находясь в поле, мы снимали по одному ботинку, меняя ногу каждый день. В некоторых особо опасных зонах типа Фу Лой или «Железного треугольника» я не снимал даже один ботинок. Так же я поступал на постах прослушивания, в засадах и в любом месте, где меня трясло по поводу или без повода. В таких ситуациях оба ботинка оставались на ногах, траншейная там стопа или не траншейная.

Программа по уходу за ногами включала в себя обладание дополнительной парой носков. Утром вы одевали наиболее сухую пару, а другую прикрепляли к рюкзаку снаружи, чтобы они высохли на солнце. После увеличенного количества ночных засад в предыдущие пару недель гниль у меня на ногах начала выигрывать войну против здоровой кожи. Несколько ночей без ботинок могли бы изменить исход битвы и решительно приветствовались.