Не имей сто рублей... - Елена Горбачевская

Я обалдело вертела головой во все стороны и никак не могла сообразить, где нахожусь. Явно, не Комаровка. А уж думать о том, что же со мной такое произошло, и вовсе не хотелось. Немного успокоившись, я догадалась обратить внимание на таблички с названием улицы. Холера ясная! Каким же это ветром меня занесло на Кальварийскую? Ведь от Комаровки досюда не меньше получаса добираться!

— Не подскажете, который час? — обратилась я к первому попавшемуся прохожему.

— Четверть шестого, — ответил он.

Так что же получается? Я отсутствую дома уже добрых четыре часа! Ну и дела! Мужики, видать, там с ума сходят от волнения! Нужно мухой, пулей лететь домой!

Я перебежала на противоположную сторону улицы, и как раз подъехал троллейбус, «четверка». Прекрасно, доеду до ближайшего метро! Я зашла в салон и задумалась.

Что же все-таки это было? Следствие провала во времени или осложнение на психику от переносимой «на ногах» простуды? Если первое было совершенно не понятно, то второе — крайне нежелательно. Зато легко объяснимо. Быть может, та «петля», в которую я угодила накануне, была лишь первой ласточкой!

Надо же, как мозги переклинило!

— Из-з-зните, эт-то сорк четвертый? — обратился ко мне какой-то гражданин, которому сейчас явно было очень хорошо, зато завтра, и это совершенно очевидно, будет совсем скверно.

Его реплика вызвала всеобщее веселье среди пассажиров, и пока я, с трудом соображая, что же от меня хотят, разевала рот, какие-то молодые люди разрешили его затруднения.

— Нет, мужик, это «четверка»!

— Д-да? — засомневался тот. — А я д-думал, что эт-то сорк чет-т-вертый!

Публика развеселилась еще больше. А тот же молодой человек с воодушевлением добавил:

— Ты, мужик, смотри внимательнее. Когда увидишь четыре четверки, то это и будет твой сорок четвертый!

А я с облегчением подумала, что не только у меня бывают «глюки» средь бела дня. Народ ухитряется их получать даже без провалов во времени.

Тем не менее мужик плюхнулся на сиденье и тут же заснул. И мгновение спустя принялся громогласно пускать ветры. Лучше бы уж храпел, честное слово! Звук почти тот же, зато нет этого специфического запаха. Молодой человек, который до этого объяснял разницу между троллейбусами номер 4 и 44, чувствовал на себе некую ответственность за поведение пьянчужки, и поэтому, слегка конфузясь, стал его будить:

— Эй, мужик, проснись, тебе же нужно на сорок четвертый!

— Д-да? — обвел тот всех удивленным мутным взглядом и громко икнул. — А зачем?

У всех пассажиров дружно отняло мову, поскольку ответить на такой прямой вопрос было невозможно в принципе. И некоторое время шум троллейбусного движка дополняло только громкое икание уникального пассажира. Наконец, стихло и оно, поскольку мужик снова заснул. И только я успела подумать, что вот мол, везунчик, так легко его отпускает икота, как он снова стал громко и переливчато «петь» кишечником. Надо было захватить с собой противогаз, вяло подумала я. А парень снова принялся трясти его за плечо. На что мужик незамедлительно прореагировал, громко икнув, а потом уже разлепил свинцовые глаза.

— Эт-то, и-и-и-ик, сорк четверт-ы-и-и-ий? — изобразил он вопрос с подвывом, но ответа так и не дождался.

Спустя пару минут икание снова плавно перешло в пуканье, вследствие чего я заключила, что он снова уснул. Чем же закончилась вся эта история, я так и не узнала, потому что наконец-то доехала до метро.

25. Трио художественного кашля

— Ты представляешь, такой мне странный сон приснился! — встретил меня Сережа и даже не поинтересовался, где это меня буря носила столько времени. — Мне приснилась эта самая легенда, про озеро!

Я чуть пакет не выронила! А он продолжал, слово в слово описывая все увиденное мной. Даже треск и разноцветные разряды.

Я села. Несколько раз глубоко вздохнула. Собралась.

— Сережа! Вряд ли это был сон! — и я рассказала ему все, что со мной приключилось.

Пока Сережа переваривал информацию, внес свою лепту Санька, который в плане поспать всегда был мастером своего дела и сегодня охотно составил компанию папе.

— Вот и я думаю — что за странный сон? А когда папа стал рассказывать, так я еще больше удивился, — сын надолго закашлялся. — Ведь так не бывает, чтобы двум человекам сразу снился один и тот же сон!

Мы оторопело уставились на сына. Да уж!

Что же такое получается? Вряд ли это можно объяснить осложнением от простуды или гриппа, то есть от того, чем мы все трое заболели.

— Естественно, при тяжелом состоянии, кхе-кхе, особенно при высокой температуре, бред — явление далеко не уникальное. Но, по крайней мере, кхе-кхе-кхе, достаточно индивидуальное, — разглагольствовал Сережа. — А чтобы разные пациенты в одно и то же время видели одну и ту же галиматью — такого, наверное, не бывает.

— Ага, а провалы сквозь пять лет встречаются ну прямо на каждом шагу! — добавила я. — Впрочем, я с тобой согласна. Если уж с нами произошло настолько невероятное событие, то другие странности им вполне можно объяснить.

— Такое ощущение, что ловишь какой-то сигнал, — размышлял вслух Сережа, периодически прерываясь кашлем. — Что-то вроде ясновидения. Ведь некоторые и без подобных метаморфоз могут такое улавливать!

— Действительно. В сущности человек — информационная антенна. Мы получаем кучу сигналов, только далеко не всегда можем их правильно идентифицировать, настроиться. Может быть потому, что они очень слабые, — размышляла я вслух. — А у нас произошло какое-то то ли усиление, то ли «контур подстроился», вот мы и чувствуем сигналы того далекого времени!

— Я сколько раз в газетах читал, что некоторые экстрасенсы до мельчайших подробностей могут увидеть какое-то происшествие, даже давнее, если им дадут фотографию или какую-нибудь вещь разыскиваемого человека, — добавил Сережа. — Наверное, так оно и получается. Настраивается этот экстрасенс на поле человека по его вещи или фото, и улавливает информацию о том, что произошло.

Я только раскрыла рот, чтобы сказать, что наибольший эффект бывает при описании недавних событий, а чем больше прошло времени, тем труднее получить информацию, как что-то перехватило у меня в горле, и я зашлась в приступе кашля. Как правило, это надолго. Почти как икота. Так что вскоре ко мне присоединился Санька, а аккомпанемент составлял Сережа, кашляя солидно, басовито и раскатисто. Хоть с концертами выступай, честное слово!

Так наша дискуссия и оборвалась, зато сосед получил прекрасный концерт художественного кашля на три голоса в качестве музыкального сопровождения для своих очередных посиделок. И полежалок тоже. Ибо кашляли мы, сменяя друг друга, практически всю ночь.