Баллантайн - Уилбур Смит

Клинтон Кодрингтон склонился перед ним и говорил тихо, но настойчиво, подчеркивая каждую мысль жестами изящно очерченных рук. Адмирал находил избыточную энергию и энтузиазм капитана «Черного смеха» утомительными. Он предпочитал людей не такого деятельного склада, на которых можно положиться, зная, что они в точности исполнят букву приказа и не пустятся в рискованные импровизации.

Командующий с глубоким подозрением относился к офицерам, которых считали блистательными. Сам он в юности никогда не имел такой репутации, его даже прозвали «Трудяга Кемп», и он полагал, что слово «блистательный» — всего лишь синоним слова «ненадежный».

Характер службы на этой военно-морской базе был таков, что молодые люди, подобные Кодрингтону, исчезали из-под присмотра на долгие месяцы самостоятельного патрулирования, тогда как их следовало бы держать в боевой эскадре под строгим надзором старшего офицера, готового при необходимости охладить горячие головы.

Кемпа не отпускала тревожная мысль, что он еще хлебнет горя с этим капитаном, что тот не даст ему спокойно закончить службу на посту командующего Капской эскадры, получить причитающееся дворянское звание и удалиться на покой в свой милый уединенный домик в Суррее. Ему невероятно повезло, что молодой Кодрингтон не успел разрушить его планы иа будущее, и, припоминая калабарскую авантюру, Кемп с трудом сохранял бесстрастное выражение.

Ясным июньским утром Кодрингтон наткнулся в Калабаре на загоны для рабов. Пять аргентинских невольничьих кораблей заметили его марсели за тридцать миль и принялись лихорадочно выгружать рабов на берег.

К тому времени, как «Черный смех» настиг их, все пять капитанов самодовольно ухмылялись: их трюмы были пусты, а две тысячи несчастных рабов длинными рядами сидели на корточках на берегу, на видимом расстоянии. Наглые ухмылки работорговцев были еще шире потому, что до экватора было добрых двадцать миль к северу, а значит, они находились вне пределов юрисдикции Королевского военно-морского флота. Загоны были построены именно в Калабаре, чтобы воспользоваться этой лазейкой в международном соглашении.

Но когда на «Черном смехе» расчехлили пушки и под их прикрытием послали шлюпки, полные вооруженных матросов, самодовольные ухмылки сменились негодованием.

Испанские капитаны, плавающие под «удобным флагом» Аргентины, горячо и многоречиво протестовали против вторжения вооруженной досмотровой команды.

— Мы не досмотровая команда, — резонно объяснил Кодрингтон старшему капитану. — Мы вооруженные советники, и наш совет: возьмите на борт свой груз, и поскорее.

Испанец продолжал спорить, пока пушечный выстрел с «Черного смеха» не привлек его внимания к пяти веревочным петлям, свисающим с нока реи канонерской лодки. Испанец был уверен, что петли не будут использованы по их прямому назначению, но взглянул в ледяные сапфировые глаза молодого серебристоволосого английского офицера и решил, что держать пари было бы рискованно.

Как только рабы были погружены обратно, самозваный вооруженный советник велел невольничьим кораблям поднять якоря и лечь на курс, следуя которым они через пять часов пересекут линию экватора.

Работорговцы повиновались.

В сопровождении «Черного смеха» небольшая флотилия пересекла экватор.

Здесь капитан Кодрингтон с предельной точностью измерил высоту солнца, заглянул в альманах и вновь пригласил старшего испанского капитана, чтобы тот проверил его наблюдения и подтвердил, что судно находится на 0° 05' северной широты. После этого англичанин незамедлительно арестовал его и взял в плен пять судов; вооруженные советники безболезненно сменили статус и превратились в призовую команду.

Когда Кодрингтон привел пять призовых судов в Столовую бухту, адмирал Кемп, выслушав рассказ испанцев об обстоятельствах их пленения, перепугался до смерти и тотчас же слег в постель с кишечными спазмами и головной болью. Лежа в полутемной комнате, он продиктовал сначала приказ, повелевающий Кодрингтону не покидать своего корабля, а кораблю — якорной стоянки, а потом — исполненный ужаса отчет первому лорду Адмиралтейства.

Этот случай, который мог бы окончиться для Кодрингтона военным судом и пожизненным списанием на берег, а для адмирала Кемпа — внезапным крушением надежд на дворянство и отставку, на самом деле принес обоим богатство и успех.

В открытом океане разошлись два корабля. Навстречу шлюпу, везущему донесение адмирала Кемпа первому лорду, мчался на юг другой корабль, доставляющий командующему Капской эскадрой депеши не только от первого лорда, но и от министра иностранных дел.

Кемпу вменялось в обязанность применять «положение об оснастке» ко всем судам христианских государств, за исключением Соединенных Штатов Америки, на всех широтах, как к северу, так и к югу от экватора

Депеша была датирована четырьмя днями ранее налета Кодрингтона на загоны в Калабаре, что сделало его действия не только законными, но и весьма похвальными.

Стоя на краю профессиональной гибели, адмирал Кемп внезапно вознесся ввысь, ему подтвердили обещанное дворянство и перечислили на его счет в банке «Куттс» на Стрэнде круглую сумму призовых денег. На ближайшей сессии Смешанной судебной комиссии в Кейптауне пять испанцев были признаны виновными. Доля Кемпа в сумме призовых денег составила несколько тысяч фунтов стерлингов, доля капитана — примерно вдвое больше, оба получили личные благодарственные письма от первого лорда.

Но все эти награды ничуть не увеличили ни доверия, ни симпатии адмирала к своему подчиненному, и теперь он с растущим ужасом выслушивал его просьбу о санкции на досмотр американского торгового клипера, который в настоящее время стоял в порту.

Несколько болезненных мгновений Кемп полагал, что займет свое место в истории как офицер, по вине которого началась вторая война с бывшими американскими колониями. Взгляды американского правительства на неприкосновенность своих кораблей были недвусмысленны, и на этот счет в приказах Адмиралтейства содержались специальные указания.

— Адмирал Кемп! — Кодрингтон пылал рвением осуществить задуманное предприятие — Нет никаких сомнений, что «Гурон» — невольничий корабль и оснащен для перевозки рабов в том смысле, как это трактуется в законе. Корабль находится не в открытом море, а стоит на якоре в британских территориальных водах. Я мог бы через два часа подняться на борт в сопровождении незаинтересованных свидетелей, может быть, даже члена Верховного суда.

Кемп громко откашлялся. На самом деле он пытался заговорить, но был так напуган,