Ледяной коготь: испытания грядущего дня - Артём Демченко

Атмосфера в кабине была накалена до предела, когда лифт миновал предпоследний этаж. Дракон еле находил в себе силы оставаться серьезным в момент дружной «технической проверки» девушки находившимися в лифте попутчиками. Наконец, когда лифт уже был в нескольких метрах от пункта назначения, девушка, сказав: «Господи, я убью того, кто не поставил в этом лифте кондиционер», — неожиданно расстегнула верхнюю пуговицу блузки. В этот момент, изрядно потрепанный рядовой, с которого пот тек уже нескончаемым градом, вдруг закатил глаза и с глухим стоном упал на пол лифта. Девушка, увидев упавшего юношу, к которому уже кинулся его товарищ, испуганно спросила скрытно улыбавшегося дракона:

— Что с ним? Это что-то серьезное?!

— Нет, что вы, — дракон уже просто давился от смеха. — Это просто перенапряжение от тяжелого трудового графика — со всеми бывает. Вам не о чем беспокоиться.

— Хорошо, — ответила девушка. В этот момент лифт добрался до нужного нашим героям этажа, и как только двери открылись, два парня, один из которых был вынесен из лифта другим, быстро поковыляли в сторону каюты. Девушка, явно поняв свою причастность к данному инциденту, поспешили скрыться в одном из коридоров.

Дракон, еле сдерживаясь от смеха, не спеша направился в их с лисом каюту. Его пушистый друг, недовольно помяв губы, вдруг резко сказал:

— Ну и что, что мне она приглянулась! Ну нельзя же так давиться смехом, а!

От этих слов дракон рассмеялся, схватившись за брюхо. Его поведение так разозлило лиса, что тот начал еще больше раздавать тумаки своему чешуйчатому другу. Но тот еще больше хохотал, приговаривая: «Видел бы ты себя! Вот умора!». Так они и прошли весь путь до каюты, пока лис, наконец, не утихомирился и, осознав свое глупое поведение, сам чуть было не расхохотался.

Отсканировав отпечаток лапы и дождавшись, пока дверь после очередного: «Здравствуйте, ваше Благодеятельство! Добро пожаловать!» — не открылась и не выпустила из комнаты необыкновенный запах свежести, одурманивший наших героев. Лис, который после тяжелого дня, впитавший в себя перестрелки, драки и множество заумных речей, изрядно выбился из сил, с разбегу приземлился на свою мягкую кушетку. Облегченно вздохнув и закатив глаза от неожиданно нахлынувшего на него блаженства, он сказал:

— Ах, как я тебя обожаю, любимая моя! — он перевернулся спиной вверх, положив голову на пахнувшую летней свежестью белоснежную подушку. — Наконец-то мы снова вместе.

— Сегодня был трудный день, нам бы не помешало отдохнуть, — сказал дракон, неспешно ложась на кровать. — У-ф-ф! Просто ломит от усталости, — он облегченно вздохнул, расправив крылья. — Как хорошо… Можно вздремнуть хоть часок-другой. Прямо блаженство, что скажешь, друг?

— Просто незабыва… — окончания фразы дракон не услышал. Его друг, обняв свою кожаную шапку с пилотскими очками, уже спал, мирно посапывая своими маленькими черными ноздрями. Его рыжий хвост с пушистым белоснежным кончиком на конце, безжизненно свисал с кушетки.

Умиротворённо улыбнувшись, дракон, убаюкиваемый монотонным жужжанием двигателей в находившемся двумя этажами ниже машинном отделении, медленно закрыл наливавшиеся свинцом двойные веки и быстро провалился в сон.

«На поле танки грохотали…» Сон Хранителя Добра

Двенадцатое июля тысяча девятьсот сорок третьего года выдалось по-настоящему жарким днем: температура после полудня была настолько высокой, что на раскаленной броне из закаленной уральской стали можно было жарить яичницу. Неподалеку от никому неизвестной деревни, где стояло от силы несколько десятков крошечных избушек, чьи окна грустно смотрели на разбитые бомбежками и артобстрелами дороги и выжженные поля, проезжала стройная колонна из окрашенных в тёмно-зелёный цвет тридцатьчетвёрок восемнадцатого танкового корпуса.

На одном из таких творений Михаила Кошкина под характерным для того времени названием «Комсомолец», сидя на околобашенном металлическом листе, то и дело подпрыгивая на кочках и ухабах, вместе с солдатами ехал и наш герой, носивший в ту пору имя Михаила Алексеевича Морозова, в очередной раз вставшего поперек горла планам Тейноруса по уничтожению человечества. Держа в черных от моторных выхлопов руках свой ППС-43, он уставшими от бессонной ночи глазами осматривал живописные окрестности пригорода Курска. Рядом с ним, опершись ногами о прикрывающие гусеницы бронелисты, сидели двое солдат, которые обсуждали родной дом и дела, которые им предстояло сделать после войны.

— Лёш, а Лёш, — обратился к своему товарищу один из бойцов. — Вот кончится война, вернешься ты домой. Весь в медалях, орденах, улыбка сияет, веснушки блестят — в общем, знатной шишкой станешь, не последним парнем на деревне. Что делать будешь?

— Да знаешь, Серый, бог его знает, — ответил Алексей, пожав плечами. Пару раз шмыгнув носом, он продолжил. — Раньше-то я думал, война быстро закончится, а оно видишь как случилось-то… Ой не знаю, Серега, не знаю!

— Да, с тобой не поспоришь, — сказал Сергей, грустно посмотрев на густо-заросшую опушку леса, над которой возвышались величественные сосны-великаны. — Красота-то какая! Эх… Жалко, что портит её немец проклятый! Вот покажись, я им всыплю по первое число! Чтоб не повадно было! Правильно, Морозов?

— Ты коней попридержи, Серый, — ответил наш герой, внимательно осматриваясь по сторонам, ловя взглядом спаленные избушки и выжженные воронки от бомб. — Здесь, наверное, полно немцев. Не думаю, что нам нужно привлекать к себе внимание. Не нравится мне эта тишина…

— Да успокойся ты, Миш, — с пренебрежительным тоном сказал Сергей, продолжая смотреть вперед. — Вон, видишь — станция уже неподалеку, — наш герой присмотрелся. Действительно, Прохоровка находилась где-то в километре от их танка. — Ещё немного и погоним мы этих фрицев восвояси.

В тот самый момент, когда Шемякин успокаивал нашего героя, зоркий взгляд рептильих глаз, которые, к счастью, не были замечены однополчанином, уловил движение большого танка, медленно забиравшегося на холм, на котором находилась железнодорожная станция. А за ним, словно на параде, двигались ещё несколько железных монстров, рыскавших башнями в поисках очередной жертвы. Встрепенувшись, Морозов начал что есть силы стучать по броне танка, крича во все горло:

— Танк! Танк справа, на холме!

Из танка послышался приглушенный голос:

— Вот зараза! Это же, черт возьми, «Пантера»!

Действительно, приглядевшись, зоркий глаз Морозова углядел характерные черты этого представителя немецкого бронированного зверинца: обработанная циммеритом броня, окрашенная в пестрый камуфляж, переливалась яркими красками на послеполуденном солнце; приплюснутая квадратная башня, из дугообразной маски орудия которой произрастала мощная противотанковая пушка, наводчик которой неусыпным взглядом наблюдал за т-34. За ней, как саранча, вылетели менее мощные танки PzIII и PzIV, на всех порах несшиеся на боевые порядки красноармейцев.