Охота на пиранью - Александр Бушков

Мазур чувствовал, что все это просто необходимо как следует прокрутить в уме — логику противника и его методы необходимо понять, так воевать легче… Но невероятно тяжело баловаться одними домыслами, не имея подкрепляющих домыслы фактов. И он все чаще думал о вылазке навстречу погоне, начинал потихонечку прикидывать варианты.

Ага, то, что нужно. Высоченная сопка слева, с голой вершиной — одиночные сосны торчат кое-где из темнорыжей каменистой земли…

— Туда, — показал Мазур.

— А может, стороной? — безнадежным тоном поинтересовался кандидат.

— Вперед! — рявкнул Мазур. — Зато спускаться будет легче…

На гребне, неподалеку от открытого места, он разрешил остановиться. Пока остальные жадно глотали воду, занялся своим гардеробом. Прежде всего скинул кроссовки и, чуть ли не тыкаясь в них носом, тщательно осмотрел, ощупал.

Выглядят так, словно совсем недавно покинули фабрику. Ни один шов не нарушен, в мягких участках не прощупывается твердых вкраплений. Такое впечатление — «недозволенных вложений нет»… Разве что существует специальная фабрика, где в кроссовки прямо на конвейере заделывают крохотные радиомаячки — но это уже попахивает паранойей…

Разделся до трусов и принялся за одежду. Сначала костюм. Ощупал каждый квадратный сантиметр штанов, распялил их против солнца. Тонкая синтетика, без всякой подкладки — нет, ничего не просматривается, швы, как и на кроссовках, выглядят ненарушенными. Однако Мазур предельно скрупулезно прощупал и их. Нет, костюм подозрений не вызывает…

Другое дело — куртка. Хоть и легкая, но материал гораздо толще, есть подкладка… Посмотрел сквозь куртку на солнце, принялся мять пальцами подозрительные места, где виднелось что-то вроде толстых ниточек — словно шелковинки, впрессованные в доллары…

Не колеблясь, полоснул алую ткань кончиком ножа. Словно занозу из пальца, извлек жесткую на ощупь ниточку длиной со спичку и толщиной с иголку. Повертел, подергал, пробуя на разрыв — прочная, как леска… Даванул ногтем, как вошь, — подается с едва слышным хрустом, ниточка словно бы переломилась в этом месте…

Положив ее на клинок ножа, принялся ковырять острием другого. Кто-то заглядывал через плечо, дыша в ухо, Мазур, не глядя, отмахнулся и продолжал трудиться.

Ну так и есть — в загадочной ниточке имеется вовсе уж микроскопическая начинка. На никелированное лезвие просыпались едва заметные крошки, щепотка странной, жесткой трухи неопределенного цвета, скрипящей под обушком ножа… Вдруг обрадован моряк — появляется маяк. Чего-то в этом роде следовало ожидать — крохотные передатчики, исправно выдающие сигнал в эфир. Нельзя даже назвать последним визгом моды — есть датчики и миниатюрнее, но уж их-то никак нельзя обнаружить ни взглядом, ни на ощупь. А потому ради вящего душевного спокойствия договоримся, что их и нет. Потом будет видно, посмотрим на поведение погони…

Вторую «ниточку» он вытащил уже увереннее. У него самого кожа на пальцах была довольно загрубевшая, поэтому отдал добычу Ольге, велел пощупать и доложить о впечатлениях.

— Шершавенькая, — сказала Ольга. — Словно в крохотных заусенцах вся…

— Вот и цепляется за подкладку… — проворчал Мазур, оглядел всех, придвинувшихся близко и, затаив дыхание, наблюдавших за его манипуляциями. — Поняли мою мысль? Хотите жить — изучите всю свою одежонку с величайшим тщанием… Каждый сантиметр. Это передатчики, чтоб вам было ясно…

— Значит, они нас все время… — охнула Вика.

— Надо полагать, — сухо бросил Мазур. — Шевелитесь! Чтобы ни одной такой воши не просмотрели…

Взялся за рюкзак и очень скоро сделал печальное открытие: его небольшой пестрый «сидор» был прямо-таки нашпигован этими крохотными жесткими ниточками, как селедка — икрой. Они были повсюду, за подкладкой, в лямках, в клапане. Чтобы избавиться от всех до единой, понадобится пара часов — и труд будет сизифовым, потому что придется и подкладку вырвать полностью, и весь рюкзак изрезать в полосочки, он так и так станет совершенно непригодным…

— Рюкзаки, пожалуй, придется бросить, — сказал он сквозь зубы. — Это не рюкзаки, а Останкинская телебашня в миниатюре…

— А как же нести…

— Так и нести, — сказал Мазур. — Тушенку в карманы, хлеб наломать — и в карманы, благо карманы вместительные, фляги — в зубы… Нету другого выхода, господа. Или предпочитаете оставаться и дальше ходячими передатчиками?

Куда еще можно засунуть микромаячки? Уж конечно, не в трофейный бинокль. И не в трофейный нож. И не в трофейное ружье — вряд ли кто из охотников предполагал, что эту экипировку захватят в качестве трофея. Остаются выданные ножи…

Мазур изучал рукоятку собственного, как восхищенный ювелир, заполучивший в руки редчайший бриллиант. Осматривал, водил пальцами, прощелкивал ногтем. Показалось ему, или закругленный конец рукоятки в самом деле отзывался каким-то другим звуком? Показалось Ольге, что она нащупала подушечками пальцев шов на черной пластмассе?

Положив нож на опустошенный рюкзак, тщательно прицелился и ударил прикладом. Странный какой-то звук… Еще сильнее обрушил приклад.

Треск. Навершие рукоятки лопнуло. Мазур склонился над добычей. Примерно на две трети рукоятка была нормальная, сплошной кусок цельнолитого черного пластика, а вот треть — пустотелый колпачок, искусно приваренный к основанию и скрывавший какое-то хитрое устройство величиной с крупную вишню — по расстеленному рюкзаку разлетелись крохотные электронные чипсы, сверкающие трубочки в полсантиметра длиной, нечто напоминавшее конфетти с проволочными ножками…

— Вот так, — сказал Мазур удовлетворенно. — Арсенал браконьера. Давайте второй.

Во всех ножах рукоятки оказались с начинкой. Ай да Прохор… или это мистер Кук постарался перед тем, как спиться на русский манер? Теперь пользоваться ножами с укоротившимися рукоятками будет не в пример неудобнее, да что делать… Зато уверенности в себе прибавилось, игра пойдет хоть и не на равных, но гораздо более честно…

На радостях Мазур двумя ударами ножа вспорол одну из своих банок и распорядился:

— Подставляйте хлеб, орлы, пора и пожевать малость…

В три прикуса разделался со своим бутербродом, лишь раздразнив этим аппетит — и, чтобы хоть как-то обмануть желудок, напился вдосыт воды. Все равно его изобретение, презерватив-фляга, оказалось бесполезным — в руках этот пузырь не потащишь, значит, и водяной паек будет голодным…

Толстяк возился с консервной банкой, извлекая пальцами остатки жира, пока не порезался.

— Мать твою так, — сказал Мазур. — Как дите, не отберешь игрушку вовремя… Что кривишься? сними трусы, отхвати кусок и затяни палец, больше нечем… Ну? Потуже затягивай, будешь кровью капать на ходу — прибью…

С кривой улыбкой кандидат сообщил:

— У меня от вида крови голова всегда кружиться начинает…

— Вот врежу — не так закружится, — пообещал Мазур. — Ты у меня, признаюсь честно, давно в печенках сидишь, смотри, чтобы окончательно не рассердил… Так. Теперь я пойду осмотрюсь, а вы все вытаскивайте из курток начинку. И чтоб до единой…

Он так и остался в одних трусах. Повесил на шею бинокль, надел пояс — трофейный нож кое-как уместился в старых ножнах, когда Мазур отломал у них конец. Представил, как выглядит со стороны, невольно хихикнул — Маугли… Ничего, на большом расстоянии загорелое тело сольется с тайгой, это вам не куртка ярчайшего спектрального цвета…

— И тщательнее! — напутствовал он, видя, что все принялись возиться с куртками. — Проверю потом. — Секунду подумав, он сунул Ольге в карман куртки наган и вручил ружье. — Держи, патрон в стволе, с предохранителя снято. Посматривай тут…

И пошел по гребню, к открытому месту. Босиком шагать было чуточку непривычно, однако тут нет ни битых бутылок, ни брошенных консервных банок, так что за ноги можно не беспокоиться…

Оказавшись на лысой вершине, невольно поежился, ставши вдруг открытым всем взорам. Спрятался за сосну. Прекрасный вид — на десятки километров дикое приволье, хоть и угнетен ситуацией и своей ролью в ней, а дух захватывает… Как он ни всматривался, — и невооруженным глазом, и в бинокль, поворачиваясь во все стороны, — Шантары так и не увидел, и «заимки» впереди не углядел. А вот тайга, если идти по прежнему курсу, будет уже другой — впереди там и сям открытые пространства, равнины, и что-то похожее на болото, определенно скопище кочек. Если двигаться зигзагами, укрываясь в перелесках, чересчур уж размашистые зигзаги придется выписывать, кучу времени потеряешь. Придется рискнуть и переть почти что напрямик — может, и не станут они поднимать вертолет в первый же день охоты. Часа четыре придется шлепать, держа ушки на макушке — зато совсем уж далеко впереди вновь начинаются чащобы, сопки, спасительные дебри… Пиранья на ветке кедра — сюрреалистическая, конечно, картина. Для того, кто не просекает, что наша, родная пиранья и на твердой сухой земле может быть смертельно опасна…