ДЖАМП - Олеся Сергеевна Шалюкова

- Нет, ну, Вячеслав Андреевич, вы же не думаете, что я просто подняла эту тему, не выяснив… многое.

- Да. Не подумал, ангелочек. Ты не могла так сделать. Ты – продумала всё, что можно было продумать, не зная точного ответа. Я отдам тебе документы. Позабочусь о том, чтобы Марина не стала… разменной монетой, и наша договоренность не изменилась по обстоятельствам, от меня не зависящим. … Увезу её. Она давно хотела побывать в затопленных библиотеках. Вот туда и отправимся. … Я просто хочу, чтобы эта девочка смогла быть счастлива. Пусть не за мать, только за себя. Но счастлива. Неужели я так много прошу?!

- Нет, - серьёзно сказала Эми. – Совсем нет. И я это докажу. Она будет счастлива. У неё будет самый лучший дедушка в мире, который поддержит её во всём. Она познакомится с замечательным молодым человеком, который будет её любить, защищать. Который будет носить её на руках. Она будет под присмотром, пока всё не закончится. А потом, когда всё закончится, она получит шанс на жизнь. Не на её колченогое подобие, не на сценарий, словно в молодёжной драме. На нормальную жизнь. И всё, с чего нужно начать – это доставить документы.

- Я доставлю, - кивнул Сатана, но за мгновение до исчезновения посмотрел серьёзно на Эми. – А тебе продлить бы постельный режим ещё на неделю. Ты – бледна.

- Передам супругу, - отозвалась девушка кротко, вздохнула, - и он точно продлит мне постельный режим на неделю.

- Будем время разобрать документы? – предложил старик.

Но девушка на это только отмахнулась:

- Я не притронусь к ним, Вячеслав Андреевич. Если я права, то в этих документах такое, что можно отправиться на приём к докторам-душеправам. Я к ним не хочу. У меня на жизнь другие планы.

- Тогда я помогу с документами Змею, - решил Сатана перед тем, как исчезнуть.

На это Эми возражать не стала, склонила голову, а когда подняла, на диванчике перед кроватью развалился уже ленивый царственно-хладнокровный Змей.

- Документы и того, кто может в них разобраться, ты обеспечила. Что дальше?

- Дополнительная неделя постельного режима, - легкомысленно отозвалась Эми, закапываясь под одеяло. – И я буду очень хорошей больной, никаких нарушений, я буду спать, вкусно кушать, пить лекарства… и не буду заниматься работой.

- Ты?! – скептически уточнил Змей.

- Я! – отозвались ему из-под одеяла с протяжным зевком. – Безработная!

Лукавые глаза на мгновение сверкнули из темноты. Змей засмеялся, а потом замолчал, тихонько поднялся. Эми уснула мгновенно.

Так что поправив на худеньких плечиках одеяло, мужчина увеличил температуру в системе микроклимата, чтобы стало потеплее. Включил увлажнитель и очиститель воздуха. И тихонько покинул дом, его ещё ждала работа…

Глава 33. Вершина и падение

В маленьком кафе было очень тихо, а ещё очень спокойно, уютно и здесь совсем не было людей. Вот вообще. Была только хрупкая, полупрозрачная от перенесённого всего — молодая девушка, которая стала выглядеть ещё моложе, чем была... и ещё одна, нервно комкающая салфетку.

Наслаждаясь маленькими глоточками крепкого кофе, Эммануэль даже не смотрела в сторону сидящей напротив неё Марины. Это именно она комкала салфетку, не решаясь спросить, почему они снова встретились.

Несколько недель назад Эми ворвалась в её жизнь, буквально за несколько минут до похищения, спасла... больше, чем Марина могла бы у кого-то просить. И вот теперь она попросила о встрече. Да Марина бы побежала по любому зову к этой девушке, а не пришла на вежливую просьбу. Но то, как начался этот разговор, заставило её встревожиться.

- Мы здесь для того, чтобы обсудить один очень неприятный момент, - сказала Эми. - На самом деле, я даже пока не буду ничего обсуждать, пока нас сейчас... берут в кольцо охраны, скажем так. Пусть даже и нелегальные, но очень мурчистые структуры. Ты можешь уйти здесь и сейчас, поскольку то, о чём я тебя попрошу, переломает твою жизнь. Ты уже никогда не будешь прежней, но могу уверить тебя в том, что твоя новая жизнь тебе понравится. Хотя и что-то, что ты потеряешь, нанесёт твоему сердцу незаживаемую рану.

Вот и мучилась Марина. У неё оставалось ещё несколько минут, чтобы принять решение. Как только у Эммануэль Лонштейн закончится кофе, будет два варианта развития событий. Или она получит желаемое, или Марина покинет это кафе, так ничего и никогда не узнав.

Марина не знала, чего она хочет больше, узнать что-то. Или никогда не узнавать. Марина не знала, боится ли она того, что именно ей может сказать эта странная девушка. Или она боится той «новой» жизни, о которой идёт речь.

Она не пыталась обмануть себя. Она подозревала о чём пойдёт речь. Она подозревала, но не хотела этого признавать. Именно это было страшно. Но уходить? Эммануэль Лонштейн... Марина многое про неё слышала, даже более того, про капитана Лонштейн ходили такие слухи, что впору было комиксы про неё рисовать. Но девушка знала ещё и профессора Борисову. И вот эта двойственность ей образа и заставляла Марину оставаться на месте. Это и надежда.

Слабая надежду, про которую она уже давно забыла, которую она заставила себя отринуть. Надежду на жизнь.

- Я... я гото... нет. Я хочу выслушать, зачем ты пришла, - твёрдо сказала Марина.

А в следующее мгновение чашечка из её рук упала на стол и разбилась, как только поймав её взгляд, Эммануэль Лонштейн вкрадчиво и соблазнительно сказала:

- Я пришла тебя убить.

Если бы небо упало на землю, это не было бы таким страшным. Если бы что-то случилось ещё, да что угодно, Марина смогла бы сбежать. Но от тёмного страшного взгляда девушки напротив, ноги отказались шевелиться.

- У... убить. Зачем?

- Чтобы ты смогла жить, - просто ответила Эми и села нормально, взмахом руки подманив к себе салфетку и начав промокать ей кофе. На Марину она не смотрела, говорила сухо, коротко, исключительно по делу. - Я знаю про твой дар. Полагаю, знаю даже больше, чем ты. Но точно меньше, чем человек, который смеет называть себя твоим «отцом».

- Он... он... - Марина обхватила себя за плечи, и её глаза мгновенно наполнились слезами. Страх, который она так долго скрывала в себе, выплеснулся в одном слове, в одной надежде. - Мёртв?!

Эми наклонила голову. Какой безыскусный вопрос. Какая горькая в нём правда.