Под несчастливой звездой - Анастасия Анфимова

Немного погодя, волосатый громила принес ей миску с крупными кусками жареной рыбы и бурдюк воды.

— Вот, — сказал он, протягивая на широкой, грязной ладони какую-то горошину бледно-желтого цвета. — Съешь, это лекарство.

Девушка осторожно взяла, понюхала. Пахло медом и еще чем-то сладковатым.

— Жри! — грубо рыкнул мужчина. — Или я тебе его в рот запихаю вместе с зубами.

— Это поможет восстановить силы, — пропищал его приятель, потягивая пиво.

Анукрис положила горошину в рот.

— Запей водой! — приказал Осирсат.

— Теперь лопай.

Девушка хотела попросить хлеба, но решила, что здесь можно дождаться только ругани или даже тумаков. «Хорошо, хоть не изнасилуют», — с грустным юмором подумала она. Кажется, эти двое презирали женщин и брезговали ими.

После еды Анукрис почувствовала себя значительно лучше, если бы не жутки головные боли. Её мучители ушли, оставив девушку одну в подвале. Ощущая прилив сил, она тщательно обследовала свою клетку, отыскав в углу под слежавшимся камышом старую тряпичную куклу. Едва взяв её в руки, девушка тут же отбросила простенькую игрушку. Значит всё, что в запале прокричал Аататам правда, и эта противная парочка в самом деле ворует детей! Тогда получается, что мождей не соврал и тогда, когда говорил, что Моотфу воровал золото у храма Сета!

От этих мыслей стало еще страшнее. Девушка долго жила среди воров и прекрасно знала, что ничего не скрывают только перед тем, кто уже ничего никому не сможет рассказать. Она рванулась к решетке. Кожаные ремни, перевязывавшие толстые деревянные прутья окаменели от времени и не поддавались ни ногтям, ни зубам. Анукрис подобрала с грязного пола острую щепочку, но та даже не смогла пролезть между витками тонкого ремня. Тогда девушка навалилась на решетку изо всех сил, но та отодвинулась от стены лишь на ладонь, а пленница упала, задохнувшись от запредельных усилий. В глазах потемнело, мышцы, словно сами собой, задергались, в голове заорал целый хор охваченных любовным безумием лягушек, заглушая последние проблески мысли. Стало холодно и страшно.

Девушка завернулась в рваную циновку, забившись в угол. Ясно, что её ждет мучительная смерть. Но этим людокрадам она почему-то нужна здоровой? Наверное, чтобы дольше мучиться, участвуя в их кровавых ритуалах и жертвоприношениях демонам. Анукрис попробовала еще раз сосредоточиться, не может быть, что нет никакого шанса спастись! Шило не раз повторяла, что из любого положения есть, по крайней мере, два выхода. Смириться или умереть. Но измученная болью, страхом, накачанная лекарствами, ослаблявшими волю, девушка быстро сдалась и стала плакать, вспоминая свою короткую, никчемную жизнь.

— Зачем я покинула остров, — в который раз спрашивала она себя и богов. — Почему не поняла, где мое счастье?

«Но можно же было остаться и в Нидосе, — вдруг подумала Анукрис, вытирая обильные слезы. — Жить богато и беспечно».

— Если бы этот придурок не потащил меня в Келлуан! — внезапно выкрикнула она, глядя в земляную стену. — Это он заставил меня выйти замуж за жирдяя Небраа! Из-за него я здесь умру!

Пленница почувствовала, словно темная повязка вдруг упала с глаз, и она впервые увидела мир таким, какой он есть. Во всей его мерзости и своей глупости.

Девушка вскочила на ноги, взметнула вверх сжатые кулаки, больно ударившись о шершавый, с торчавшими из плотного грунта камнями потолок, и с отчаяньем закричала.

— Будь ты проклят, Алекс! Пусть тело твое истлеет, черную душу сожрут все демоны подземного мира, а дух вечно скитается по пустыне и не найдет успокоения!

Окончательно обессилев, она упала на сухой, ломкий камыш и завыла громко и безнадежно, словно потерявшая детенышей волчица. Горячие, жгучие слезы лились сплошным потоком, не принося облегчения. Сознание меркло, погружаясь в тяжкий, кошмарный сон. Мрак с редкими сполохами багрового пламени среди клубящихся облаков черноты высасывал последние душевные силы, убивая волю к жизни.

Коренные обитатели подвала вернулись поздно, когда у неё уже закончилась вода. Здоровяк сбросил с плеча сшитый из циновки мешок и стал выкладывать на стол душистые дыни, пучки лука, булки и завернутое в широкие листья вареное мясо.

Его приятель валялся на кровати с закрытыми глазами и томно вздыхал. Не глядя на него, Осирсат сложил гору еды в корзину и понес к пленнице.

— Стой! — остановил его евнух. — Забыл лекарство.

— Я не знаю его, — виноватым басом прогудел здоровяк.

— Ну вот, все приходится делать самому! — пропищал Тулаум, вставая с постели.

Кастрат достал из сундука знакомую черную шкатулку, поставил на стол и принялся перебирать её содержимое. Здоровяк торопливо принес медный стакан и кувшин с вином.

Евнух стоял спиной, и девушка не могла видеть всех его манипуляций.

— Отнеси, — велел он приятелю, и тяжело вздохнув, вернулся на кровать.

Анукрис залпом выпила вино и принялась за еду. Осирсат не стал открывать клетку, а передал продукты сквозь решетку. Пленница ела с жадностью, не замечая вкуса, и заснула с не пережеванным куском во рту.

Вечером её опять напоили какой-то дрянью, и девушка всю ночь мучилась тяжелым, кошмарным сном, из которого Анукрис вырвал болезненный тычок под ребра. С трудом сфокусировав зрение, она увидела хмурого здоровяка с веревкой в руках.

— Вставай, — буркнул он, присаживаясь.

— Зачем? — еле ворочая языком, спросила девушка, не понимая, что происходит вокруг. Где она, кто эти люди, и зачем этот заросший волосами мужчина связывает ей ноги? Реальность возвращалась медленно, словно пьяный моряк на судно в первый день стоянки.

Подошел Тулаум, посмотрел рыбьими глазами и равнодушно сказал:

— Перекормили забвением.

— Выйдем, разгуляется, — отозвался приятель, обворачивая веревкой тонкие запястья. — Главное, довести живой. А там пусть Наставник сам её лечит.

С этими словами Осирсат крепко схватил Анукрис за плечи и одним рывком поставил на ноги. У той сразу закружилась голова, и чтобы не упасть, пленница уперлась связанными руками в стену.

— Выпей! — евнух протянул ей глиняную кружку.

Осторожно обхватив пальцами ручку, пленница поднесла сосуд ко рту, и сделала пару глотков. Жгучая горечь перехватила горло.

Здоровяк едва успел поймать выпавшую посудину.

— Идем! — рыкнул недовольный Осирсат.

С трудом переставляя ноги по каменному полу, усыпанному мусором, она дошла до входа в тоннель, поднялась по узким, высоким ступеням. Шедший впереди евнух повернул какой-то рычаг, глухо лязгнул механизм. Девушка сощурилась от бившего в глаза солнца.