История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Клятвопреступление Оттона IV должно быть осуждено со всякой точки зрения; но каждый судья объяснит его вину трагическим конфликтом, в котором он оказался вследствие священного обета, данного им империи, и его конкордата с церковью. «Я дал клятву, – говорил впоследствии этот несчастный государь, – охранять величие империи и возвратить ей все права, которые были ею утеряны; я не заслужил отлучения; я не касаюсь духовной власти, скорее я хочу ее защитить; но как император я желаю быть судьей во всех мирских делах в целой империи». Правда, что это говорил император, который не был уже ни Генрихом III, ни Барбароссой, ни Генрихом VI, но который признал папский третейский суд в вопросе об империи, чтобы приобрести голос Латерана, и документально уступил папе те права, которые последний противозаконно присвоил себе. В этом заключалась его слабость, его осуждение и причина его неминуемого падения. Иннокентий, который с римским искусством окружил вельфского императора сетью договоров, оказывается правым по крайней мере по отношению к Оттону IV Может быть, последний не прогрессировал бы так быстро на своем новом пути, если бы его не ослепили яркие выражения преданности ломбардских городов и не подстрекали крики знати. Во время междуцарствия князья и города захватили кто старинные имперские права, кто церковные имения, кто владения Матильды. Получилась безграничная путаница, разобраться в которой часто было совершенно невозможно. Гибеллины ободряли Оттона быть смелым: они желали раздробления нового церковного государства и уничтожения папского господства в Сицилии. Дипольд и Петро Челино увещевали вельфского императора восстановить там права империи и предлагали ему свое оружие против сына Генриха VI. Если Оттон хотел упрочить будущность собственного дома, то он должен был сделать безвредным законного наследника Штауфенского дома. Прежде всего он направился в августе в Тусцию и занял там все земли, принадлежавшие к Матильдиному наследству. Некоторые города, как Радикофани и Аквапенденте, а также Монте-Фиасконе были взяты приступом, область Витербо была разорена, равно как и области Перуджии и Орвието. Здесь принес ему присягу тот самый префект Вико, который сделался ленником папы. Наконец, Оттон решился вторгнуться в Апулию, королевство молодого Фридриха; он выступил в ноябре из Риети, прошел в Mapсийскую область через Сору, графство Рихарда и далее в Кампанью. В Капуе он остановился на зимние квартиры.

Так как Оттон, очевидно, смотрел на Сицилию, важнейший лен церкви, как на имперскую область и решил снова присоединить ее к империи, то папа отлучил его от церкви 18 ноября 1210 г., всего через год после его коронования. Пылая гневом, он разбил свое собственное творение, как неудачно изваянного идола. Корону, одетую им на Вельфа, он хотел во что бы то ни стало снова сорвать с его головы. Эти события были так богаты политическими и личными противоречиями, хитросплетениями и уловками, что они вообще принадлежат к самым замечательным в истории.

Ни сомнения, ни продолжавшиеся переговоры с папой не могли удержать Оттона от завоевания Италии. В следующем году ему сдались почти все города, даже Неаполь. Он дошел до Тарента. Сарацины в Сицилии ожидали его и пизанские корабли стояли наготове, чтобы перевозить его войска на остров. Оттон поддерживал сношения с Римом, который он так тесно окружил, что туда не могли попасть ни послы, ни богомольцы. Городской префект Петрус передался ему; недовольная партия скова охотно примкнула к императору. Иннокентия обвиняли в том, что он был зачинщиком всего раскола в Империи; его называли вероломным и упрекали в противоречии, так как он сначала был на стороне Оттона, а теперь его преследовал.

Когда однажды он обратился к римлянам с назидательном проповедью, то старый народный вождь Иоанн Капоччи встал и воскликнул: «Уста твои, как уста Божьи, но дела твои, как дела дьявола».

Между тем по ту сторону Альп владычество Оттона уже колебалось. Фанатические монахи ходили по Германии, как эмиссары панской мести, а легаты папы подкапывали императорский трон. Как только отлучение его стало там известно, так против императора составилась сильная партия. Тем же немецким князьям перед которыми Иннокентии так настоятельно действовал в пользу возведения на трон Оттона, а так же злорадствовавшему французскому королю он писал жалобные письма, в которых признавал свою ошибку и отрекался от своего творения. Это было тяжким и заслуженным унижением для властолюбивого священника. Теперь он сам призвал на трон молодого Фридриха, которого до той поры он с такой холодно рассчитанной политикой совершенно устранял. Удовлетворением его мщения могло служить но крайней мере то, что у него был готовый претендент для свержения Оттона. В Нюренберге часть немецких князей объявила императора низложенным и признала на престол Фридриха сицилийского. Это заставило Оттона в ноябре 1211 г. покинуть Апулию и направиться в Северную Италию, где уже многие города более не признавали его, и маркграф д'Эстэ стал во главе направленной против него лиги. Весной 1212 г. он возвратился в Германию.

Глава III

1. Фридрих решается отправиться в Германию. – Приезд его в Рим. – Он коронуется в Аахене в 1115 г. – Он дает обет идти в крестовый поход. – Латеранский собор. – Смерть Иннокентия III. Его характер. – Миродержавное величие папства

Молодой наследственный враг дома Оттона, которого он считал уже уничтоженным, вдруг восстал против него, вызнанный папой, как Давид против Саула. Странная судьба заставила Фридриха, первого и имевшего наиболее прав из всех трех избранником, выступить последним в великой борьбе за имперскую корону, восстановить Штауфеновский дом и дать ему новое величие. В руках Иннокентия III все эти избранники были как бы фигурами шахматной игры, которые он двигал одну против другой и одну после другой. Все они чувствовали унижение быть слугами чужой воли. Сын Генриха VI питал глубокую ненависть к эгоистической политике священников, и она свила господствующим мотивом его жизни. Он не забыл ни того, что он должен был купить защиту церкви, став к ней в ленные отношения с потерей драгоценных прав короны, ни того, что он был устранен от имперского трона, когда папа призвал на него Оттона IV.

Фридрих вырос в среде придворных интриг, подобно Генриху IV, и, подобно последнему, он в совершенстве приобрел искусство побеждать людей хитростью. Лукавству, с которым он впоследствии действовал против церкви, он научился, находясь в трудных обстоятельствах, в которые он был поставлен в детстве своими отношениями к римской курии и ее предприятиям в империи и в Сицилии. Ее политическое искусство было для него настоящей школой.

Противники Оттона вызвали Фридриха в Германию. Один из этих послов, Ансельм фон Юстинген, прибыл в Рим, где он нашел, что папа и римляне готовы признать притязания Фридриха на римскую корону, ибо Иннокентий тоже вдруг открыл, что он вообще имеет на нее права. Политика, враждебная всякому идеальному величию так же, как и религиозной и философской добродетели, заставила даже такого человека, как Иннокентий, снизойти до обыденных непрямых способов действия и отрицать свои собственные воззрения, потому что согласно с ними последний Гогенштауфен должен был навсегда быть удален в Сицилию в качестве вассала церкви и оставаться вдали от дел империи. Считал ли папа возможным предотвратить пугавшее его соединение Сицилии с Германией? Кажется, он предавался этой иллюзии. Тот момент, когда он предложил сицилийскому королю захватить римскую корону, был одним из самых роковых в истории папства. Следствием его была борьба, разрушительная и для церкви, и для империи, затем господство Анжуйского дома, Сицилийская вечерня и Авиньонский плен. Иннокентий выковал второй, более острый меч, который должен был поранить церковь.

Повторное самообольщение этого папы, к ногам которого короли слагали свои короны, как вассалы, может служить смиряющим гордость доказательством слепого непонимания даже самыми выдающимися умами законов, управляющих ходом мировой истории.

Когда швабские послы прибыли осенью 1211 г. в Палермо с предложением Фридриху немецкой короны, то королева и парламент восстали против этого опасного предприятия. Сицилийцы слишком много страдали от Генриха VI, чтобы не относиться с ненавистью ко всякой связи с Германией. Сам Фридрих тоже колебался, но затем решился смело броситься в волны безграничной будущности. Ему в это время было еще всего восемнадцать лет, и он уже с августа 1209 г. был женат на Констанце, дочери короля Альфонса Арагонского, бездетной вдове Эмериха Венгерского. Он короновал незадолго перед тем родившегося у него сына Генриха королем Сицилии, сел на корабль в Мессине и прибыл в Рим, где в апреле 1212 г. папа приветствовал его как избранного римского короля. Иннокентий в первый раз увидел беспомощного юношу, бывшего под его опекой, и потом уже не видал его больше. Внук героя Барбароссы явился перед ним, как избранный по праву император. Он был его креатурой в более благородном смысле, чем Оттон IV; он был «исполнением» его долга, его приемным сыном, который в течение многих лет находился под его заботливой охраной. Если полученные им сведения изображали этого юношу, как глупца, кутившего с толпой придворных трубадуров, то его проницательный взор скоро увидел в сыне Генриха VI прирожденную силу гения и рано искусившийся ум. Были определены условия, выполнение которых церковь связывала с возвышением Фридриха, и прежде всего установлено было отделение Сицилии от империи. Новый кандидат на императорский престол занял это положение при условиях, к несчастью для империи, сходных с теми, в которых находился Оттон IV; так как те же оковы, которые последним были разорваны лишь через клятвопреступление, связывали и Фридриха. Однако невозможно сомневаться в том, что в то время он был чистосердечен, будучи одушевлен надеждами на великую будущность.