Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

Она заметила, что Джавид, несмотря на всю свою собранность и готовность, не видит таких нарушений влажности. Это большой недостаток для человека, рожденного на Арракисе.

Члены делегации Бене Гессерит хотели знать, нужны ли Джессике доказательства обоснованности их предположений. Она рассердилась и ответила им цитатой из их собственных уставов: «Все доказательства призваны обосновать утверждения, которые не имеют доказательств. Мы понимаем только то, во что хотим верить!»

— Однако мы доверили эти рассуждения ментатам, — возразила руководительница.

Джессика в изумлении уставилась на женщину.

— Мне странно, что вы сумели достичь своего высокого положения, не зная ограничений ментатов, — произнесла Джессика.

По тому, как внезапно успокоились все члены делегации, Джессика поняла, что это было всего лишь испытание, которое она успешно прошла. Конечно, они сильно боялись, что за прошедшие годы Джессика утратила способность к балансированию на грани возможного, что составляло ядро подготовки сестер Бене Гессерит.

Джессика слегка насторожилась, когда Джавид оставил свой пост у входа в зал и подошел к ней, согнувшись в низком поклоне.

— Госпожа, мне пришло на ум, что, возможно, вы не слышали ничего о последнем подвиге Проповедника.

— Я каждый день получаю сведения о том, что происходит, — ответила Джессика. Пусть он доложит об этом Алие!

Джавид улыбнулся.

— Тогда вы знаете, что он обрушился на вашу семью. Прошлым вечером он проповедовал в южном пригороде, и никто не осмелился схватить его. Вы, конечно, понимаете почему.

— Потому что они думают, что это мой сын вернулся к ним, — устало ответила Джессика.

— Мы еще не задавали этот вопрос ментату Айдахо, — сказал Джавид. — Видимо, придется это сделать, чтобы прояснить наконец положение.

Вот один представитель рода человеческого, который не понимает ограничений ментатов, хотя осмеливается наставлять ему рога — если не в действительности, то в мечтах, подумала Джессика.

— Ментаты совершают те же ошибки, что и люди, которые их используют, — сказала она. — Человеческий разум, как и разум любого животного, — это резонатор. Он резонирует в ответ на колебания окружающей среды. Ментат обучен одновременному сознательному следованию по параллельным петлям кажущихся случайными связей, просчитывая всю цепь причин и следствий.

Пусть он попробует прожевать все это!

— Значит, этот Проповедник вас нисколько не тревожит? — спросил Джавид. Его тон внезапно стал формальным и зловещим.

— Я считаю это признаком оздоровления, — сказала Джессика, — и не хочу, чтобы его трогали.

Джавид явно не ожидал такого скоропалительного, по его мнению, ответа. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и неестественной.

— Правящий Совет Церкви, обожествивший твоего сына, конечно, преклонится перед твоим желанием, но требуются некоторые объяснения…

— Вероятно, лучше было бы вам объяснить, какое место я занимаю в ваших схемах, — отпарировала Джессика.

Джавид посмотрел на Джессику осуждающим взглядом.

— Женщина, я не вижу разумных оснований с твоей стороны отказываться от осуждения Проповедника. Он не может быть твоим сыном. Я ставлю вполне разумное требование: осуди его.

Это хорошо разыгранный спектакль, подумала Джессика, — и поставила его Алия, назначив на главную роль Джавида.

— Нет, — твердо произнесла она.

— Но он оскверняет имя твоего сына! Он проповедует омерзительные вещи, покушается на святую дщерь. Он восстанавливает против нас толпу. Когда его спрашивают, он отвечает, что даже ты одержима природой зла и что ты…

— Довольно этого вздора! — отрезала Джессика. — Скажи Алие, что я отказываюсь. Я не слышала об этом Проповеднике ничего, кроме всяких сказок. Он мне наскучил.

— Скучно ли будет тебе, женщина, услышать, что в своих последних поношениях он говорил, что ты никогда не выступишь против него? Тут совершенно ясно, что ты…

— Я, как воплощение зла, все равно не стану осуждать его, — сказала она.

— Это не шутки, женщина! Джессика негодующе взмахнула рукой.

— Убирайся! — она произнесла это слово достаточно громко, чтобы его услышали, и Джавиду пришлось подчиниться.

Глаза его сверкнули яростью, однако он неуклюже поклонился и вернулся на свое место у двери.

Эта ссора прекрасно вписывалась в результаты наблюдений Джессики. Когда Джавид говорил об Алие, в его голосе проскальзывали ласковые хрипловатые нотки любовника, в этом Джессика не могла ошибиться. Слухи, несомненно, соответствуют истине. Алия позволила себе окончательно разложиться. Наблюдения говорят о том, что Алия стала сознательной соучастницей Мерзости. Что это — извращенная воля к самоуничтожению? Совершенно ясно, что Алия делает все, чтобы разрушить самое себя и основу своей власти, возросшей на учении ее брата.

В вестибюле почти осязаемо повисло неловкое беспокойство. Завсегдатаи вестибюля, конечно, знают, в каких случаях Алия задерживает свой выход, а теперь еще все слышали, как Джессика без колебаний прогнала фаворита своей дочери.

Джессика тяжело вздохнула. Она почувствовала, что, хотя ее тело пришло сюда, душа осталась за пределами этого зловещего вестибюля. Движения придворных были так прозрачны! Поиск покровительства нужных людей был танцем, столь же явным, как утренний ветер, волнующий пшеничное поле. Возросшие при дворе статисты усиленно морщили лбы и высчитывали важность каждого здесь присутствующего. Очевидно, что ее гневная отповедь Джавиду повредила его репутации; теперь мало кто о нем говорил. Но были и другие! Ее наметанный глаз ясно видел результаты подсчета рейтинга во взглядах сателлитов и прилипал власти.

Они не примкнут ко мне, потому что я опасна, подумала она. Но я чувствую запах того, кого боится Алия.

Джессика обвела взглядом вестибюль и увидела, как люди отводят глаза в сторону. Эти люди были настолько бесполезны, их существование настолько бессмысленно, что Джессике захотелось выкрикнуть опровержение их готовым оправданиям своей бесцельной жизни. О, если бы только Проповедник мог их сейчас видеть!

Ее внимание привлек обрывок случайно услышанного разговора. Это был высокий, стройный священник. Он обращался к своему окружению, несомненно, просителям, которых он опекал.

— Я часто вынужден говорить не то, что думаю, — произнес он. — Это называется дипломатия.

Смех прозвучал слишком громко и слишком фальшиво. Впрочем, он быстро оборвался — люди заметили, что Джессика слышит их.