Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

В октябре 1964 г. происходит внезапная отставка Хрущева, «по возрасту и состоянию здоровья» (хотя он был более здоров, чем многие из устранивших его политиков). Типичный «дворцовый заговор». Нельзя отлучиться и на короткое время. После возврата из Крыма, где Хрущев отдыхал, его везут сразу на заседание Политбюро, там выдвигают ряд обвинений в его адрес (субъективизм, волюнтаризм, культ личности и прочие «грехи»), отправляют в отставку (он прожил до 1971 г.), но не убивают, даже не арестовывают (новый порядок, введенный Хрущевым: начинают понимать, что свергнутый противник не опасен, да и о своей возможной судьбе заботятся, не хотят давать «дурного примера»). В какой-то степени всё это напоминает более позднее смещение Горбачева («уроки истории» не идут впрок). Начинается длительный период правления Брежнева. Он длится почти 20 лет, до начала1980-х гг. Политика «консолидации», которую власти хотели бы проводить. Желание заморозить, законсервировать существующее на данный момент, далекое от сколь либо сносного положение. Боязнь, неприятие, осуждение всякого прогрессивного движения. Попытки заставить всё стоять на месте. Период брежневской стагнации (застоя). Власти не думали о возврате к сталинизму, не желали бы такого возврата. Да и сильной личности, необходимой для возрождения сталинизма, в наличии не было. Но очень хотелось бы сохранить многое, оставшееся от сталинских времен, в частности идеологический контроль над всем, строгую цензуру. Отсюда и ряд действий, и внутри страны, и за ее рубежами. Захвата Европы, активной экспансии руководители СССР уже не планируют, но за то, что имелось, держатся крепко, сурово расправляясь с любыми попытками нарушить единство сложившейся империи, включавшей с некоторыми вариантами и страны Народной Демократии. Применение ряда репресивных мер, направленных на подавление недовольства и в них, и внутри Советского Союза.

Как уже говорилось в предыдущей главе, в хрущевское время ни о какой подлинной свободе слова, отмене цензуры речь не шла. Но все же некоторые послабления происходили. Немецкий исследователь Кречмер, детально освещающий брежневский период в развитии советской цензуры (см. список литературы), считает, что после свержения Хрущева, с 1964 г. по 1970-й гг. никаких переломных событий в области культуры, цензуры не происходило. Думается, это не совсем так. Непосредственного культурно-политического возврата к сталинизму, которого так опасалась либеральная интеллигенция, после 1964 г. действительно не наступило. Но всё же вынужденная отставка Хрущева свела на нет, а позднее полностью уничтожила все «послабления» «оттепели» второй половины 1950-х — начала 1960-x годов. Начатая Хрущевым, при всей ее ограниченности, культурная плюрализация представлялась угрозой партийному руководству во главе с Брежневым и с ней сразу же началась непрекращающаяся борьба. Отсюда и цензурные преследования, довольно серьезные. В значительной степени проведение их переклкадывалось на руководство творческих союзов, послушно выполняющих желания властей, проявляющих даже бо'льшую рьяность.

Но появлялось и другое. Постепенно росло общественное сопротивление властям. Всё отчетливее ощущалоось, что система насквозь прогнила и не долго сможет успешно противиться противостоящим ей силам. Особенно сложно оказывалось сладить со всякой идеологией, искусством, литературой. Всё труднее становилось заставить их держаться в рамках, предписываемых начальством. Исчез прежний страх. Инакомыслящих не расстреливают. Они всё более ощущают свою силу, несостоятельность, даже беспомощность властей. В рамках периода этот процесс постепенно все более нарастает, определяет непрерывный ряд конфликтов. Всё отчетливее формируется оппозиционное общественное мнение, с которым власти не в силах справиться, могут одерживать лишь временные победы. Итак, эпоха стагнации — не просто застой, топтание на месте, но и борьба с застоем, всё более активное сопротивление ему. Это период, когда не только власть определяет развитие культуры. Советская официальная культура 70-х — начала 80-х гг. — лишь один, притом не определяющий, компонент культуры периода. Необходимо воспринимать культурное движение этого времени не только как итог нормативно-репрессивных действий, но и как результат процессов, способствующих диалогу, новаторству. Возникают культурно-политические условия, готовящие реформы второй половины 80-х — 90 гг.

Культура вырабатывает различные формы сопротивления. Широкий размах приобретает самиздат и тамиздат. Усиливаются контакты с заграницей. Значительное количество деятелей культуры эмигрирует, продолжая на Западе свою деятельность. Запад проявляет всё более внимания к фактам русской оппозиционной культуры, поддерживает ее, заставляет правящие круги России считаться со своим мнением, ограничивать политику репрессий. Почти все страны ведут радиопередачи на русском языке, ориентированные на СССР («Бибиси», «Немецкая волна», «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа»). Их глушат, но они пробиваются сквозь жужжание глушилок. Весьма расространенным становится подписывание разного рода открытых писем протеста. Оно иногда в какой-то степени превращается в моду, хотя не совсем безопасную. Появляется даже слегка иронический термин подписант. Письма были индивидуальные и коллективные, с большим количеством подписей. В 67 г. письмо А. Бека с требованием ослабить цензуру (233). Письмо 167 представителей интеллигенции в Верховный Совет. Неофициальные песни бардов. Магнитофонные записи (Галич и другие). Множество анекдотов Появление антиофициальной подпольной периодики. 30 апреля 68 г. выходит первый номер «Хроники текущих событий» — нелегального издания, сообщавшего о противоправных действиях российских властей, об арестах, преследованиях, произволе. Лозунг «Хроники…»: «Соблюдайте свои законы» ориентирован на слова Белинского в письме Гоголю («соблюдение хотя бы тех законов, которые уже есть») и Герцена, повторившего это требование в программах «Полярной звезды“ и “Колокола». Против такого лозунга властям трудно было возражать. Он был совершенно законным. Не противоречил закону и эпиграф, стоявший на обложке «Хроники…»: «Человек имеет право». Противоречил он практике, полному беззаконию, произволу действий властей. «Хроника…» печаталась на пишущей машинке («Эрика берет четыре копии»). На самом деле «Эрика» (портативная пишущая машинка) копий брала больше, так как «Хроника…» выходила на тонкой папиросной бумаге. Читатели перепечатывали «Хронику…», а иногда и переписывали ее. Она как бы возобновила в условиях советской действительности традицию Вольной русской печати Герцена, но издавалась в России, а не за рубежом. «Хроника…» выходила в течение 15 лет (до 83 г.). Подготовлено 65 выпусков, но 59 и 65 выпуски по разным обстоятельствам не вышли в свет. В конце 72 г., путем шантажа и угроз КГБ добился временного прекращения «Хроники…». В 73 г. она не выходила. Но к маю 74 подготовлено и выпущено три номера (как бы компенсация за пропущенное). В первые годы выходило 5–6 выпусков в год (по 10–30 страниц). Позднее выпусков стало менее (2–3 в год), но они стали толще (150–200 страниц). Инициатором, редактором, автором, даже машинистской первых десяти выпусков была поэтесса Наталия Горбаневская. Она приезжала в Тарту, читала свои стихи. Редакторы, в то время неизвестные, менялись, а «Хроника…» продолжала появляться. Редактировали ее, кроме Горбаневской, Анатолий Якобсон, Юлий Ким, Ирина Якир, Сергей Ковалев, Юрий Даниэль, Юрий Шиханович.

Существовала «Хроника…» около 15 лет (последний ее номер подготовлен в 83 г., уже при Андропове). Рассказывали, что на кремлевской «тусовке» в Политбюро Андропов сказал: достаточно произвести 30–40 арестов в больших городах и с диссидентским движением, с «Хроникой…» будет покончено; но стоит ли делать это? Возникнет слишком большой международный скандал. Ему возразили: лучше один большой скандал, и на этом всё будет кончено, чем бесконечные мелкие скандалы. С диссидентами, действительно, в конце 70-х — начале 80-х гг. удалось вроде бы справиться: одни умерли, некоторые покончили жизнь самоубийством, другие сидели в тюрьмах и лагерях, многие оказались в эмиграции. Но Россия к этому времени уже стояла на пороге коренных изменений.

Для рассматриваемого периода характерно и следующее: существует не два, а три противостоящих друг — другу лагеря: первый — официально-правительственный, сторонников марксистских догм, социалистического реализма; второй — прогрессивно-либеральный, ориентирующийся на европейские ценности; третий — консервативно-народнический, национально-патриархальный, пропагандирующий «русскую идею», религиозные и этические ценности, исконные, по мнению его сторонников, качества русского народа (своего рода неославянофильство). Если говорить о наиболее характерных для каждого лагеря периодических изданиях, то для первого лагеря — это «Октябрь» (с примесью идей третьего лагеря), редактируемый Панферовым, а затем Кочетовым; для второго — «Новый мир» Твардовского; для третьего — «Наш современник». Эти лагеря находились в сложных взаимоотношениях, по некоторым вопросам объединяясь так, по другим — иначе. Таким образом, общая картина не сводилась к противоборству двух противостоящих сил, она была сложнее.