Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Ты мало ешь, сын мой!

— Больше чем достаточно!

— В ведре горячая вода. Не забудь сполоснуть зубы. Довольная, она стала застилать постель.

— Ему нужно бы отдохнуть, — бормотала она, не отдавая себе отчета, что говорит вслух. — Последнюю неделю работал без конца, как одержимый, страх и на лице был написан, и витал над ним. Такой страх может и в могилу свести. — Закончив с кроватью, она крикнула: — И смотри не задерживайся сегодня допоздна! Ты должен заботиться о себе, и если гуляешь с какой-то шлюхой, приводи её сюда, как человек благоразумный, хейя?

Услышав, как он рассмеялся, она обрадовалась. «Немного смеха я слышала от него за последние несколько дней. Мужчине нужен смех и молодость инь, чтобы питать ян».

— А? Что? Что ты сказал?

— Я спросил, где Первая Дочь?

— Она то тут, то там, вечно где-то пропадает, все гуляет с новым варваром. — Подойдя к двери ванной, А Тат смотрела, как он льет на себя воду. — С этим длинноволосым, в мятой одежде, что работает в «Чайна гардиан». Не нравится он мне, сын мой. Ой, совсем не нравится!

— А куда они отправились «гулять», А Тат?

Старуха пожала плечами, шамкая деснами.

— Чем быстрее Первая Дочь выйдет замуж, тем лучше. Пусть у другого о ней голова болит, а не у тебя. Или стоит надавать ей плетью хорошенько по заднему месту. — Он снова засмеялся, и она задумалась: «А теперь-то чего смеяться?» — Простоват он становится, — пробормотала она и поковыляла из комнаты. Уже подойдя к дальней двери, А Тат крикнула: — Там для тебя есть еда, поешь немного перед уходом.

— О еде не беспокойся... — Данросс осекся: он знал, что говорить без толку. Она вышла, что-то ворча под нос, и закрыла за собой дверь.

Стоя в ванной, он вылил на себя ещё один ковш холодной воды. «Боже, хоть бы закончились эти перебои с водой. Славно было бы сейчас постоять под горячим душем», — думал он, а мысли все равно возвращались к Адрион. Тут же вспомнились увещевания Пенелопы: «Когда ты станешь взрослым, Иэн? Она вообще-то уже живет своей жизнью, а ты все как мальчишка!»

— Я стараюсь, — пробормотал он, яростно растираясь полотенцем. Перед тем как лечь спать, он позвонил Пенелопе. Она уже была в Эвисъярд-Касл, а Кэти все ещё оставалась в лондонской клинике — потребовались дополнительные анализы.

— Она должна приехать на следующей неделе. Я так надеюсь, что все будет хорошо.

— Я поддерживаю связь с докторами, Пенн. — Он рассказал, что посылает Гэваллана в Шотландию. — Ему всегда хотелось быть там, Кэти — тоже. Так будет лучше для них обоих, а?

— О, это замечательно, Иэн. Это станет чудесным тонизирующим средством.

— Они могут занять все восточное крыло.

— О да, Иэн, сегодня такая чудесная погода, просто чудесная, и дом такой прелестный. Может, выберешься на несколько деньков?

— Я погряз по уши, Пенн! Ты слышала, что творится на рынке? Пенелопа замолчала, и он представил, как изменилось выражение её лица, как в душе её поднялась бессильная злоба на весь этот рынок, и Гонконг, и бизнес, сколько бы она ни пыталась отрешиться от всего.

— Да. Должно быть, это ужасно, — проговорила она, и голос выдал её чувства. — Бедный ты, бедный. Вчера вечером Аластэр слегка разошелся. Но все будет в порядке, правда?

— О да, — с непоколебимой уверенностью заявил он, а сам подумал, как бы она отреагировала, скажи он, что ему придется давать личную гарантию под мэртаговский заем, если дело выгорит. «О господи, пусть все получится». Он выложил ей все новости, потом упомянул, что АМГ прислал очень интересное сообщение, о котором он расскажет при встрече, добавив, что привезла его швейцарка японского происхождения. — Такая куколка, что о-го-го!

— Надеюсь, не слишком о-го-го!

— Ну что ты! Как Гленна? Как ты?

— Просто замечательно. От Дункана слышно что-нибудь?

— Да. Он прилетает завтра. Я заставлю его позвонить тебе, как только появится дома. Ну вот, пожалуй, и все. Пенн, я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю и хотела бы, чтобы ты был здесь. О, а как Адрион?

— Все так же. Они с этим типом Хэпли, похоже, неразлучны!

— Прошу тебя, дорогой, не забывай, что она уже большая, и не волнуйся за неё. Постарайся повзрослеть сам.

Он закончил вытираться и посмотрел на свое отражение в зеркале. «Интересно, старо или молодо я выгляжу для своих лет? Сам-то я чувствую себя почти как в девятнадцать — когда учился в университете или воевал». И он сказал себе:

— Повезло тебе, что выжил, старина. Ох, как тебе повезло.

Спал он крепко, и ему снился Типтоп, а перед самым пробуждением кто-то спросил его во сне: «Ну, и что ты собираешься делать?»

«Не знаю, — думал он теперь. — Можно ли полагаться на этого типа Синдерса? Вряд ли. Но я таки застал его врасплох своей угрозой... нет, обещанием опубликовать эти одиннадцать листков. И я это обещание выполню, ей-богу!

Лучше позвонить Типтопу, прежде чем ехать к Пламму. Да, так я и сделаю...»

До слуха донёсся скрип вновь распахнувшейся двери в спальню. Опять неслышно вошла А Тат и остановилась у двери в ванную.

— Ах, сын мой, забыла сказать: внизу тебя ждет какой-то варвар.

— Вот как? Кто? Она пожала плечами.

— Какой-то варвар. Не такой высокий, как ты. У него странное имя и соломенные волосы — урод каких поискать! — Она порылась в кармане и вытащила визитку. — Вот.

На карточке значилось: «Дэйв Мэртаг III, „Ройял Белджэм энд Фар Ист бэнк"». У Данросса внутри все аж зашлось.

— И давно он ждет?

— Час, может, больше.

— Что? Ети всех богов. Почему ты не разбудила меня?

— А? Почему я не разбудила тебя? — язвительно переспросила она. — Почему? А ты как думаешь? Что я, глупая? Заморский дьявол? Айийя, неужто я стану тебя будить ради такого? Айийя! — презрительно повторила она и удалилась величественной поступью, ворча: — Будто я не знаю, что для тебя лучше.

Данросс поспешно оделся и ринулся вниз. Мэртаг развалился в покойном кресле. Как только открылась дверь, он вздрогнул и проснулся.

— О, привет!

— Мне страшно неудобно, прилег отдохнуть и не знал, что вы здесь.

— Ничего, тайбань. — Вид у Дэйва Мэртага был измученный. — Эта старуха служанка такого страху на меня нагнала, что я даже не пикнул, но мне уже было все равно, и я отключился. — Он устало потянулся, подавив зевок, и тряхнул головой, чтобы взбодриться. — Боже, я прошу прощения, что явился без приглашения, но так лучше, чем по телефону.

Данросс старался не выдать щемящего разочарования. «Должно быть, от ворот поворот», — думал он.

— Виски?

— Да, с содовой. Спасибо. Господи, как я устал. Данросс налил Мэртагу виски и бренди с содовой себе.

— Ваше здоровье, — сказал он, сдержавшись и ничего не спросив. Они чокнулись.

— Ваше здоровье. И сделка тоже ваша! — Лицо молодого человека расплылось в широченной улыбке. — У нас получилось! — чуть не кричал он. — Они вопили как резаные, но час назад согласились. Мы получили все! Сто двадцать процентов стоимости судов и возобновляемый фонд на пятьдесят миллионов американских долларов, деньги в среду, но вы можете брать на себя обязательства в понедельник с десяти утра. Все решило предложение по сделкам с танкерами. Господи, у нас получилось, боже мой!

Данроссу пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы не издать победный клич и не светиться от радости, а спокойно произнести: «О, вот и славно!» — и отпить ещё один глоток бренди.

— В чем дело? — спросил он, глядя на ошеломленного молодого человека.

Мэртаг покачал головой и без сил обмяк в кресле.

— Вы, «лайми», просто нечто! Мне вас не понять никогда. Я даю вам стопроцентную отмашку на самую великолепную сделку, какую только Господь посылал человеку, и в ответ слышу лишь: «О, вот и славно».

Данросс расхохотался. Это был просто взрыв хохота, и вместе с ним выплеснулась вся мера его счастья. Он хлопал Мэртага по плечу и благодарил его.

— Ну, а так? — спросил он, сияя.

— Совсем другое дело! — Тот схватил кейс, открыл его и вытащил кипу контрактов и бумаг. — Здесь всё, как договорились. Я не спал всю ночь, составляя их. Вот основной договор займа, а это ваша личная гарантия, на этих бумагах нужно поставить печать компании, всё в десяти экземплярах.

— Я сейчас парафирую один комплект, и вы оставите его себе, а другой парафируете вы, и его оставлю себе я, официально же мы подпишем все это завтра утром. Можете встретиться со мной завтра утром, скажем в половине восьмого? Мы поставим печатки на всех документах и...

У молодого человека вырвался непроизвольный стон.

— Может, в восемь, тайбань, или в половине девятого? Мне просто необходимо отоспаться.

— В половине восьмого. Потом можете спать хоть целый день. — Тут Данроссу кое-что пришло в голову, и он добавил: — Вечер у вас завтра занят.

— Разве?

— Да. Лучше отдохните как следует, насколько удастся: вечером вы будете очень заняты.