Карцер – репортаж из ада. Из спецсизо 99 1 - Сергей Мавроди

"Менты!" – пренебрежительно кривятся опера, лишь только речь заходит об охранниках. – "А вы кто?" – "А мы – опера!"

Стихотворение я, кстати, писал тут им по их просьбе. Операм этим.

Через вора передавали. Просьбу.

Он меня попросил про воров написать.

(Ему вообще очень нравились мои стихи, я аж писать уж замучился – ну, каждый день! по листу, в тетрадку специальную.

"Да хватит уже!" – "Ты же обещал." – "Да время это у меня слишком много занимает, заебался я!" – "Ты же обещал!"

Никогда никому в тюрьме ничего не обещайте!! Ворам – особенно.

Лучше сразу повеситься.)

Да, так вот, он попросил. Я – написал (а куда деваться?). Вот оно, это стихотворение:

Воры

Нас резали суки,

Стреляли чекисты;

На крестные муки,

Пусть грешны, но чисты

Мы шли без сомнений, без слов, без оглядки!

Но с совестью в прятки

Нет, мы не играли!

Хоть можно бы было.

А мы – умирали.

Над нами кружило

Блядво, вороньё с хриплым граем,

Но даже за краем,

За смертным пределом,

Последней чертою

Душою и телом,

Судьбою, мечтою!

Ворами мы были, и будем, и есть.

Мы жизнью платили! За честь.

Он прочитал, поморщился ("Суховато как-то!" – "Ну, уж извини! Я же всё-таки не вор. До конца прочувствовать не могу. Вашу воровскую жизнь. Только – со стороны."), но однако адвокату всё же понёс. На волю чтоб передали. Другим ворам показать. И у него – изъяли. Не у него, точнее (он-то бы не отдал просто), а у болвана-адвоката. Пришлось ему самому к операм идти. Разбираться. Чтоб вернули.

Вернули. "Хорошее, – говорят, – стихотворение. А как он их пишет? (Я, в смысле.)" – "Да как! Садится и пишет." – "А долго он пишет?" – "Это – долго. Целую ночь. (Открою уж тут маленькую тайну. Писал-то я на самом деле недолго совсем, минут десять от силы, но сказал ему, что – всю ночь. Чтобы лист дежурный не писать. Увильнуть. Отлынуть. Не врут в тюрьме ворам, но… Был такой грех. Каюсь. Да замучился я писать ежедневно!! По целому листу.)" – "А пусть про нас тоже напишет. Только хорошее!" – "А вы сами ему скажите." – "Ну, как мы ему скажем? Как ты себе это представляешь?" – "Ладно, передам. А вы нам за это!.." Ну, это уже неинтересно.

Приходит он в камеру…

…

Чёрт! Свет погасили. "Эй!.. Эй!.. Командир! Свет включи!"

Включил. Развлекается, что ль? Шутит? Или это сменщик его пришёл, не врубился сразу. Чего это у меня свет горит? У них тут пересменка в четыре утра. Плюс-минус. Но обычно – в четыре.

….

Значит, приходит он в камеру.

"Стишок просят написать. Только хороший чтоб, говорят." – "Про оперов? Хороший?" – "Да, но они нам за это обещали!.." – "Всего-то?!" – "Ну, ты обнаглел!.." – "Обнаглел?!.. Да мои стихи вообще бесценны!! И продаваться за какую-то… Даже как-то несолидно. Нет, продаться-то, конечно, можно, но не так же дёшево? Продаваться вообще надо легко и дорого! И плюс же ещё моральные издержки!! Мне же насиловать себя придётся! Собственную совесть! Про оперов хорошее писать!" – "У тебя, оказывается, и совесть есть?" – "Ну-у-у!.. Есть, не есть, а в прайс-лист включить надо. А если серьёзно, как я могу про них писать? Я же про них ничего не знаю. Про их работу. Пусть расскажут тогда что-нибудь, что ли. Сколько здесь стукачей, например, и пр. Скажи, это мне для стихотворения нужно."

Но – написал в итоге. Вот оно, это стихотворение:

Тюремным операм.

Ну, не ангелы мы!

Нимбов, крылышек – нету.

Коридоры тюрьмы -

То ли к тьме, то ли к свету!

Тут уж, как повезёт, как фортуна рассудит.

Тех – простит, тех – осудит.

Ну, а мы – ей поможем,

Нашепчем, подскажем.

Там – отымем, там – сложим,

Очерним иль отмажем.

Ах, не нравится? Ну, извините!

А вы лучше в себя загляните.

Да, копаться в дерьме -

Никому неохота!

Так ведь мы же – в тюрьме,

Это наша работа.

Вы б не стали? Ну, что же, гордитесь!

Лишь советик один: не садитесь.

Ведь не ангелы мы,

Нимбов-крылышек нету;

Коридоры ж тюрьмы -

Кого к тьме, кого к свету.

Тут уж – как повезёт, как фортуна рассудит.

Тех – простит, тех – осудит…

Не знаю уж, понравилось? Не сказали. Но – забрали. И обещания свои выполнили. Частично. Но и на том спасибо. Большего от оперов ждать не приходится. Коварство и вероломство – в крови. Обман – норма. Работа такая.

Чтобы уж закончить. И про изолятор наш пару стихотворений я написал. Тоже по просьбе вора. Всё того же. Любителя моей поэзии.

Интересно? Читайте:

991

1

Здесь ада девятый круг,

Здесь друг превращается вдруг

Во врага.

Здесь плавятся верность и честь,

Здесь падших, предавших – не счесть!

Ведь, хоть дорога

Свобода – но есть же цена!

И совесть есть, и вина!

Ведь да?

А здесь – у последней черты,

На душах ставит кресты

Судьба.

2

Здесь блядь на суке!

И души, руки -

В крови

У доброй трети.

Уж вы поверьте!

Зови -

Не отзовётся,

Не обернётся

Назад.

"Дельфин" иль "Лебедь"!

А хуже их ведь -

Лишь ад!

(Комментарии. Заказчика. "А почему "у доброй трети" только?.. У добрых трёх четвертей! Как минимум.")

…

Н-да… Так всё-таки про котлеты уж. Про заявление это, которое я якобы написал. Вот представляете, после всей этой любви и дружбы, после стихотворения даже!! – такое вот! А? Вот что значит – опера. Вообще мусора. Поэтому их все и ненавидят. Работа у них блядская.

Поганая работа.

Я хватаю листок, ручку и быстро пишу заявление на имя начальника изолятора:

" Начальнику ИЗ 991 от Мавроди С.П.

Заявление.

Уважаемый Иван Павлович!

Как только что сообщили моему сокамернику, я якобы написал в оперчасть какое-то заявление. Так как сам я этого решительно не помню, то остаётся предположить только, что у меня было временное помутнение рассудка, и я находился в тот момент в состоянии беспамятства.

Прошу хоть показать мне тогда, что я там в этом состоянии вам понаписал?

С уважением, Сергей Мавроди. подпись, число "

Молча показываю вору. (Показывать надо. Особенно такого рода заявления. Необычные. А то вдруг камера пострадает? Надо согласовать.) Он пробегает глазами, усмехается: "Ну, отправь…"

Подхожу к ящику и кладу туда заявление. (У двери в камеру – "тормозов" – висит специальный картонный ящичек. Вернее, не "висит", а заключённые обычно сами его делают из какой-нибудь пустой коробки из-под макарон или каши и вешают. Туда складывают все заявления, письма и пр. Утром на проверке ДПНСИ их автоматически забирает. Если коробки нет (вот как у меня сейчас, не буду же я на неделю делать? да и не из чего! да и заявлений-то у меня кот наплакал) – он спрашивает просто: "Письма, заявления есть?" Если есть – отдаёшь.)

Потом вор интересовался у оперов про это моё заявление. "Чего ж, мол, не ответили ему?" – "А чего отвечать? – говорят. – Он же про какое-то помутнение рассудка пишет, что ничего не помнит. Будто оправдывается. Может, он и ещё чего не помнит? Что с ним в оперчасти делали?"

Ну – суки! Что с них взять? Твари голимые!! Конченые!

Стихотворение им "хорошее"!.. Козлам.

…

Чего-то я расписался. А мне ведь через три часа всего – на свободу! Пописать-то я и дома успею. На воле. А здесь, сейчас, надо!.. Мгновения эти впитывать жадно, ловить! Ведь их уже – никогда не будет. Никогда! Вот на лавке на этой – никогда я уже больше в жизни не посижу… на шконке… (Разве что чудо?.. Тьфу-тьфу-тьфу! Провались!! Сгинь! Отойди от меня, сатана!)

Солнце высоко уже. Полоска света солнечного на двери камеры всё ближе к глазку. Как только коснётся – 6.45. Подъём! Сантиметров 10 ещё… осталось… Скоро уже… Скоро… Всё! Коснулась. Да. Слышны щелчки по коридору. Свет в камерах зажигают. Конец! И – начало. День – начинается. Последний. В этой тюрьме. Вообще в тюрьме!! Вообще!!! Да что это я?! Что это прямо со мной? Дразнит меня лукавый! Блазнит. Из трубы напротив. Сейчас он тоже как живой. Тёмный весь на фоне слепящего глаза, над горизонтом над самым висящего пока ещё солнца. 31 градус, кстати, сегодня обещали. В маечке, наверное, пойду на выход. И в тапочках. А чего там! Камеры, правда, будут наверняка… Да плевать! Но – побреюсь всё ж таки. Хоть и не хочется. Бритву вот только не забыть взять. В коптёрке. Когда с матрасом пойду. Ничего! Не забуду.

Небо чистое и прозрачное. Ни облачка! Птички, зелень… Пух летает. Чёрт опять в кирпичную трубу превратился. Благодать. Лепота! (А вдруг не выйду!!!???.. Да ну!.. А вдруг!!!!!?????)

Чегой-то не идут за матрасиком-то? Странно… Ну – подождём.

Будем ждать!..

Где эти мудаки!!?? Со своим матрасом?! Что это значит?!.. Ничего это ровным счётом, конечно, не значит, но всё сейчас нервирует! Малейший сбой! Где они!!?? Кровь пьют, что ли? Напоследочек? Стишки я им тут пописываю. Благодарственные. С-суки!!!

…

"Уж полночь близится, а Германа всё нет". Уж солнце совсем высоко встало, а демонов этих всё нет. С их ёбаным матрасом!! Где они??!! Где???!!! Где?!.. Ладно, спокойнее. Чего я, как баба истеричная, тут ору? (Про себя, естественно, про себя…) Нервишки-то, блядь, явно расшатались. Не в пизду-с. Да-с… Спокойствие! Только спокойствие. Но где же они всё-таки? А? Ау!.. Де-мо-ны?!.. Где вы?