Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - Джон Норвич

Рожер находился в Милето, когда на вторую неделю февраля 1061 г. Ибн ат-Тимнах прибыл собственной персоной просить его помощи и предложил нормандцу – по словам арабского историка Ибн аль-Атхира – в награду за уничтожение своего врага ни более ни менее как владение всей Сицилией. От такого предложения трудно было отказаться. Рожер быстро собрал войско из ста шестидесяти рыцарей и нескольких сот пеших солдат и маленький флот под командованием Годфрида Риделя, одного из самых способных командиров Гвискара, и спустя несколько дней высадился в северо-восточной оконечности острова. Прежний опыт Рожера предостерегал его от того, чтобы беспокоить гарнизон Мессины; его план, одобренный Ибн ат-Тимна– хом, который находился при войске, состоял в том, чтобы проследовать по северному берегу до Милаццо, совершая по возможности вылазки во внутренние области и разоряя как можно больше территорий Ибн Хаваса по пути. Затем, хотя никто из хронистов этого ясно не пишет, в его намерения, по-видимому, входило захватить мыс Милаццо и превратить его в постоянный нормандский плацдарм в Сицилии, который мог быть использован для выгрузки дополнительных припасов, а также для высадки подкреплений и, в конечном итоге, основных частей армии[36]. Вначале все шло хорошо: Милаццо был взят, затем почти без борьбы сдалась Рометта. Нормандцы захватили добычу – она включала, по-видимому, большое количество скота – и для того, чтобы обеспечить ее благополучную доставку в Реджо, вся армия вернулась на мыс Фаро, где стоял на якоре флот. Тем временем в Мессине поднялась тревога. Гарнизон крепости поспешил к берегу и встал лагерем на склоне холма, так что его не было видно с побережья. Более осмотрительные на сей раз, поскольку нынешнее нормандское войско намного превосходило тот отряд, который они без усилий отбросили за год до этого, – сарацины собирались подождать момента, когда погрузка будет в полном разгаре, и напасть на нормандцев, курсирующих небольшими группами между берегом и кораблями. Это хорошая идея могла иметь успех, но, к счастью для нормандцев, противные ветры затрудняли погрузку, и прежде чем работа началась, Рожер узнал о присутствии врага. Его сводный брат Серло – один из четырех Отвилей, которые не стали искать удачи в Италии, – имел сына с тем же именем; юноша недавно присоединился к своему дяде в Калабрии и подавал большие надежды. Рожер отправил его атаковать сарацин с фланга, велев ему прежде всего помешать им отступить по узкой прибрежной полосе назад в Мессину. План сработал, и арабы вместо того, чтобы захватить нормандцев врасплох, неожиданно сами оказались в окружении. Немногие из них уцелели.

Рожер поспешил закрепить свой успех, полагая, что Мессина теперь осталась без защитников. Он со своими людьми подошел к городу в тот же вечер, и на рассвете следующего дня началась атака. Но теперь настал черед удивляться нормандцам. Несмотря на потери, жители Мессины, мужчины и женщины, вышли защищать свой город. Рожер понял, что просчитался. Легкой победы ждать не приходилось, а его крошечная армия запросто могла погибнуть вся, если Ибн Хавас надумает послать войско на помощь обороняющимся. Рожер приказал отступать. Это дало сарацинам надежду, в которой они так нуждались, и окончательно изменило ход битвы. Всего через несколько минут отступление нормандцев превратилось в бегство от яростно преследовавших их мессинцев. Рожер потерпел поражение, но худшее ожидало его впереди. Противные ветры предыдущего дня были прелюдией к сильному шторму, который обрушился на корабли у Фаро. Погрузка, которая перед тем представляла трудности, теперь стала невозможной. Три дня нормандцы ждали на открытом берегу, отрезанные сарацинами от любого убежища, и отбивали, как могли, их постоянные атаки. Как откровенно сообщает Аматус, «замерзшие и испуганные, они были в самом жалком состоянии». Наконец, море успокоилось, и нормандцы смогли уплыть, но вскоре их перехватил сарацинский флот из Мессины, и последовавшее морское сражение продолжалось до самого входа в гавань Реджо. Один нормандский корабль затонул; другие, побитые, но все еще державшиеся на плаву, прорвались в порт, чтобы выгрузить своих измученных и дрожащих пассажиров. Экспедиция, начавшаяся столь многообещающе, окончилась чем-то напоминающим фиаско.

Вина полностью ложилась на Рожера. При всей его храбрости, ему еще не хватало опыта, чтобы знать, что в военном искусстве осторожность – столь же ценное качество, как смелость. Своими успехами в последние сорок лет нормандцы были во многом обязаны тому факту, что они, за исключением некоторых случаев в пору своего наемничества, никогда не искали битвы, если не были твердо уверены в победе; также, поскольку возможность пополнять войско до сих пор обеспечивалась в основном притоком свежих сил из Нормандии, они никогда не рисковали зря жизнью своих людей. Рожер за прошедший год дважды совершил и то и другое. Судьба экспедиции Маниака в 1040 г. – в которой принимали, вероятно, участие несколько старых рыцарей из его окружения, – должна была напомнить ему, что сарацины, разобщенные или нет, будут сражаться упорно и яростно, чтобы сохранить свой остров; и этот самоочевидный факт подтверждался опытом самого Рожера, который он получил годом раньше. Пускаться еще в одну сумасбродную эскападу, не спланировав и не подготовив соответствующим образом экспедицию, собрать войско за несколько дней, чтобы выступить на стороне неуравновешенного и коварного эмира, представлялось верхом безответственности, и последствия этого шага были полностью заслуженными.

Надо надеяться, Роберт Гвискар поговорил серьезно со своим братом, когда присоединился к Рожеру в Калабрии в следующем мае. Он привел с собой все военные силы, которые без риска мог отозвать из Апулии. Весенняя военная кампания прошла успешно, осада с Мельфи была снята, Бриндизи и Ория отбиты. Несколько городов на «каблуке» еще оставались в руках византийцев, но основная масса греческой армии отступила в Бари, и было непохоже, что они задумывают в ближайшее время новое нападение. Шести месяцев ясной погоды, подходящей для военных экспедиций, вполне могло хватить, чтобы захватить Сицилию прежде, чем на нее опустится зима. Имелись и другие причины – кроме естественного нетерпения, – которые заставляли Роберта начать вторжение на остров так быстро, как только возможно. Ибн аль-Хавас, полностью осведомленный о намерениях нормандцев, уже усилил гарнизон Мессины восемьюстами всадниками, а ее флот – двадцатью четырьмя кораблями, и было ясно, что, чем дольше нормандцы прождут, тем более жестокое сопротивление они встретят. Роберт беспокоился также о своих апулийских вассалах. Византийское вторжение заняло их на несколько прошедших месяцев, но теперь, когда греки отступили, в рядах нормандцев вновь возникло брожение. Требовалось предложить им какую-то долгосрочную программу, дерзкий и вдохновляющий план новых завоеваний, который заставил бы их объединиться под командой своего предводителя для войны против общего врага, Рожер тоже рвался в бой. Прежние неудачи ничуть не обескуражили его, и он всю весну разрабатывал планы и занимался подготовкой главной экспедиции. Если основные силы не выступят в поход, он мог опять пуститься во все тяжкие на свой страх и риск.

Уже через несколько дней после прибытия Гвискара в Реджо войска приготовились к отплытию. Даже по меркам того времени армия была не очень большой – ее общая, как единодушно уверяют все источники, численность составляла около двух тысяч человек, с рыцарями и пешими воинами примерно в равных пропорциях. В действительности Роберт изначально рассчитывал на большее, но ситуация в Апулии не позволяла надеяться на то, что он в обозримом будущем сможет радикально увеличить численность своей армии. При хорошем командовании и такого войска вполне достаточно. После февральского краха стало ясно одно. Никакая армия не добьется успеха без обеспечения надежных связей с материком. Это означало контроль над проливами, что, в свою очередь, требовало овладения Мессиной. Печальный опыт Рожера доказывал, что задача эта не из легких, но выбора у нормандцев не было, особенно теперь, когда сарацинский флот получил такое мощное подкрепление. Лучшим козырем в подобных обстоятельствах оказывалась внезапность.

В середине мая 1061 г. ночи были темными и тихими. Новая луна народилась в двадцатых числах. Вероятно, 18 мая или около того безлунной ночью нормандский авангард из примерно двухсот семидесяти рыцарей под предводительством Рожера де Отвиля на тридцати кораблях незаметно покинул гавань Санта-Мария-дель-Фаро и спустя несколько часов высадился на пустынном побережье примерно в пяти милях южнее Мессины[37]. Их морской переход был сравнительно долгим – на десять миль длиннее, чем он оказался бы, выбери Роберт Гвискар кратчайший путь через пролив, но события подтвердили правильность его решения. Сарацины ожидали вторжения и полагали, что флот захватчиков двинется напрямик через пролив с тем, чтобы высадиться, как это сделал Рожер в феврале, несколько севернее Мессины; соответственно их наземные и морские патрули непрестанно обшаривали береговую линию между Мессиной и мысом Фаро. В результате южный участок остался совершенно без защиты; Рожер и его люди спокойно высадились, и еще до рассвета флот вернулся в Калабрию, готовый принять на борт новую партию воинов.