Проклятие рубина - Роберт Сальваторе

Дзирт вопросительно взглянул на Дюдермонта. Он знал, что у моряков не принято менять флаги.

– К северу от Ворот Балдура мы обычно несем на мачте флаг Глубоководья, – объяснил капитан. – А направляясь на юг, поднимаем флаг Калимпорта.

– И в этом есть смысл? – спросил Дзирт.

– Да, если знать повадки тех, с кем приходится иметь дело, – усмехнулся Дюдермонт. – Глубоководье и Калимпорт – извечные соперники. Ни один из городов не хочет уступать. Они чертовски упрямы и никак не хотят заключать союз, хотя купцы обоих городов искренне желают этого – они-то отлично знают, что торговля друг с другом сулит им огромные барыши. Но, несмотря на это, они порой запрещают кораблям, несущим флаг соперника, заходить в свою гавань.

– Как это глупо, – заметил Вульфгар, припоминая, что еще совсем недавно его народ вел себя точно так же.

– Политика, – сказал Дюдермонт, пожимая плечами. – На самом деле правители обоих городов тайком пытаются развивать торговые отношения, и потому несколько дюжин кораблей постоянно курсируют между Глубоководьем и Калимпортом. Вот и у «Морской феи» есть два порта, которые она может считать родными. И при этом, заметьте, все довольны.

– А капитан Дюдермонт может торговать на двух рынках, – понимающе улыбнулся Дзирт. – Что ж, весьма разумно.

– Кроме всего прочего, это помогает и в плавании, – продолжал Дюдермонт. – Пираты, рыскающие в водах севернее Ворот Балдура, уважают флаг Глубоководья, а те, что промышляют на юге, опасаются навлечь на себя гнев правителей Калимпорта, который известен своим огромным военным флотом. У пиратов, курсирующих в районе пролива Азавира, богатый выбор, и можете мне поверить, они остерегаются нападать на корабли, несущие флаг Калимпорта.

– И тебе никогда не приходилось сталкиваться с ними? – удивленно спросил Вульфгар, не успевший пока что решить, нравится ли ему такая тактика уклонения от боя.

– Никогда? – откликнулся Дюдермонт. – Ну что ты. Иногда приходилось. Но если они все-таки решаются напасть на нас, мы поднимаем все паруса и удираем. Редкий корабль способен догнать «Морскую фею», когда она идет под всеми парусами.

– Ну а если все-таки догонят? – не унимался Вульфгар.

– Вот тут-то у вас, друзья мои, появится отличная возможность показать, на что вы способны, – рассмеялся Дюдермонт. – Мне кажется, что твой молот и сабли эльфа без особого труда убедят пиратов прекратить погоню.

Вульфгар потряс боевым молотом.

– Надеюсь, что к этому времени я достаточно изучу нрав твоего судна, – сказал он. – Ведь при качке я вполне могу вылететь за борт!

– Тогда не мешкая плыви к вражескому кораблю и переворачивай его. Вот и все дела, – подмигнул ему Дзирт.

Стоя у окна во мраке колдовской комнаты на верхнем этаже одной из башен Ворот Балдура, Оберон внимательно наблюдал за тем, как «Морская фея» покидает гавань. Взяв в руки хрустальный шар, он напрягся и пристально вгляделся в него, пытаясь вызвать образы стоявших рядом с капитаном эльфа и огромного варвара. Чародей знал, что они приплыли издалека. Судя по одежде и цвету волос варвара, он скорее всего родился на севере, причем гораздо севернее Лускана, где-то в районе Средиземного Хребта, в голой, неприютной тундре, известной под именем Долины Ледяного Ветра. Далековато же он забрался от дома. Странно видеть этого молодца на палубе корабля!

«Интересно, какое отношение эти двое имеют к волшебному рубину, сокровищу Паши Пуука? – спросил себя Оберон. – Неужели Энтрери в погоне за хафлингом забрался так далеко, до самых границ мира? А теперь эти двое преследуют его?»

Впрочем, все это было не так уж важно. Оберон просто радовался, что услуга, которую он должен был оказать Энтрери, оказалась сущим пустяком. Убийца не раз помогал Оберону, но, частенько наведываясь в его башню, никогда не напоминал чародею о долге. Поэтому Оберону всегда казалось, что Энтрери железной хваткой держит его за горло. И вот сегодня ночью его давний долг сгорит в огне простого сигнала.

Оберон из чистого любопытства еще некоторое время наблюдал за «Морской феей». Он сосредоточился на образе эльфа – Дзирта До'Урдена, как называл его Пеллман, начальник порта. И опытный взгляд чародея сразу определил, что с эльфом что-то не так. Нет, его появление здесь, в отличие от огромного варвара, вовсе не было какой-то неожиданностью. Чародея смутило другое – то, как настороженно смотрели по сторонам лавандовые глаза Дзирта.

И глаза эти ну никак не подходили к бледной коже эльфа.

– А может, дело тут в каком-то неведомом волшебстве, – подумал Оберон и решил, что, пожалуй, надо будет донести свои сомнения до Паши Пуука. Сначала он собрался было перенестись на борт корабля и там выяснить все подробнее, но сразу передумал, вспомнив, сколько для подобного волшебства потребуется сил. Да и в конце концов, это вовсе не его дело.

И что самое главное, ему ни в коем случае не хотелось пересекать дорогу Артемису Энтрери.

Дождавшись ночи, Оберон вылетел из своей башни и поднялся высоко в небо. Паря в нескольких сотнях футов над городом, он выкрикнул заклинание и, как они договорились с Энтрери, выпустил серию сигнальных молний.

В двухстах милях к югу от Ворот Балдура, стоя на палубе купеческого судна «Дьявольская танцовщица», Артемис Энтрери внимательно наблюдал за прочертившими небо вспышками.

– Они догоняют нас морем, – пробормотал он, расшифровав послание, заключенное в молниях, и обернулся к хафлингу. – Твои друзья преследуют нас по морю. И отстают всего лишь на неделю. Что ж, молодцы.

Новость нисколько не впечатлила Реджиса. Сейчас, по мере удаления их судна от Ворот Балдура, с каждым днем становилось все теплее. Они оставили зиму далеко позади, и, поняв, что теперь паруса наполнены горячим южным ветром, хафлинг заметно приуныл. На пути в Калимпорт остановок больше не будет, и, судя по всему, ни один корабль уже не догонит их.

Теперь Реджис целыми днями пытался смириться с неизбежностью встречи с магистром своей Гильдии.

Главным недостатком Паши Пуука было то, что он не умел прощать. Реджис не раз собственными глазами видел, как он со свойственной ему жестокостью приводил в исполнение смертные приговоры над теми, кто дерзнул обокрасть других членов Гильдии. Реджис же пошел еще дальше. Он ухитрился обворовать самого магистра. Его угораздило спереть волшебный рубин, который, как оказалось, был самым главным сокровищем Пуука. В очередной раз осознав, что пощады ему не будет, Реджис понуро склонил голову и поплелся в каюту.

Подавленное состояние хафлинга нисколько не волновало убийцу. Ему было глубоко наплевать на Реджиса. Пуук получит назад свой рубин и воришку-хафлинга и щедро заплатит Энтрери. Но убийца был убежден, что даже все золото Пуука не вознаградит его за это путешествие.