Тринадцатая сказка - Диана Сеттерфилд

Мой сотрапезник вытер пальцы салфеткой, встряхнул ее, очищая от крошек, и сложил вчетверо.

— Понравилось? Этот рецепт мне дала миссис Лав. Я научился печь этот кекс, когда был еще ребенком. Миссис Лав великолепно готовила. И вообще чудесная была женщина. Увы, сейчас ее с нами нет. Конечно, она прожила долгую жизнь, но хотелось надеяться… Стало быть, не суждено.

— Понимаю, — сказала я, хотя на самом деле поняла далеко не все.

Кто была миссис Лав — его жена? Однако он сказал, что пек ее кексы еще в детстве. Если же это была его мать, почему он назвал ее «миссис Лав»? Две вещи, впрочем, были очевидны: то, что он ее любил, и то, что она умерла.

— Мне очень жаль, — сказала я.

Он принял мои соболезнования с печальным выражением лица, но уже через секунду оно прояснилось.

— Думаю, это можно считать достойным памятником в ее честь, как по-твоему? Я говорю про кекс.

— Безусловно. А как давно вы ее потеряли? Он задумался, вспоминая.

— Примерно лет двадцать тому. Хотя мне кажется, что прошло много больше. Или меньше. Это ведь как посмотреть.

Я кивнула. Наши взгляды на время во многом совпадали.

Несколько секунд прошли в молчании. Взглянув в сторону парка, я увидела новых оленей, которые выходили из-за деревьев на залитую солнцем опушку. Боль в ноге стихала. Я чувствовала себя гораздо лучше.

— Скажи мне… — начал великан и запнулся. Чувствовалось, что он собирается с духом, прежде чем задать вопрос. — У тебя есть мама?

Я вздрогнула от неожиданности. Посторонние люди в общении со мной, как правило, не доходят до стадии личных вопросов.

— Мне не стоило об этом спрашивать? Прости меня, но… Как бы это сказать? Семейная тема, она ведь… Конечно, если ты против таких разговоров… Извини.

— Ничего, я не против, — сказала я.

И я действительно была не против. Возможно, сказалась серия полученных мною потрясений или же странная обстановка, в которой я находилась, но я чувствовала, что могу свободно говорить о своих личных делах с этим человеком и что все мною сказанное не выйдет за пределы этого места и не начнет свободно гулять по свету. Поэтому я ответила на его вопрос.

— Да, у меня есть мама.

— Мама! О, это так… это так… — Тоска и жажда были в его глазах. — Иметь маму — что может быть прекраснее! — наконец воскликнул он.

Это прозвучало как приглашение к дальнейшим откровенностям.

— У вас, я так понимаю, нет мамы? — спросила я.

Лицо его исказилось, как от боли.

— К сожалению… Я всегда мечтал иметь… Как и отца… Ни братьев, ни сестер. Никакой родни вообще. В детстве я часто воображал, что у меня большая семья. Я придумал себе семью: много-много поколений. Смешно, правда? — При этом ничто в выражении его лица не располагало к смеху. — Что до настоящей мамы… То есть которую бы я знал… Понятно, что матери есть у всех. Другое дело: не все знают свою мать. И я всегда надеялся, что однажды… Такое ведь может случится, почему бы нет? Я до сих пор надеюсь.

— А-а, — только и смогла произнести я.

— Все это, конечно, глупые переживания. — Он пожал плечами с намерением подчеркнуть несерьезность сказанного, однако этот его жест вышел неубедительным. — Но мне и вправду очень хотелось иметь маму.

— Мистер Лав…

— Аврелиус. Пожалуйста, называй меня так.

— Знаете, Аврелиус, и с матерями не всегда все так просто и славно, как вам, вероятно, представляется.

— Да? — Похоже, это явилось для него откровением. Он смотрел на меня очень внимательно. — Ссоры?

— Не совсем.

Он нахмурил лоб.

— Взаимное непонимание? Я покачала головой.

— Еще хуже? — изумился он.

В поисках ответа на эту загадку он обозрел небеса и лес, но ничего там не нашел и напоследок заглянул мне в лицо.

— Тайны, — сказала я.

— Тайны! — Его глаза округлились еще больше, окончательно уподобившись по форме оправе очков. Он покачал головой, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл мною сказанного. — Сожалею, — сказал он наконец, — но я ничем не могу тебе помочь. Я вообще мало что знаю о семьях. Почти ничего. Невежество мое безгранично. Мне очень жаль, что у тебя так вышло с тайнами. Но я уверен, что ты совершенно права.

Взгляд его был полон сострадания. Он достал из кармана и протянул мне аккуратно сложенный носовой платок.

— Извините, — сказала я, утирая слезы. — Это, наверно, последствия шока.

— Ничего удивительного.

Пока я пользовалась его платком, он смотрел в сторону оленьего парка. Небо начало темнеть. Проследив за его взглядом, я увидела мелькающие среди деревьев светлые пятна: стадо оленей уходило в лес.

— Когда вы повернули дверную ручку, я подумала, что это призрак, — сказала я. — Или ходячий скелет.

— Скелет? Я — ходячий скелет?! — Он фыркнул, и все его огромное тело затряслось от смеха.

— Но вы оказались великаном.

— Именно так! Великаном! Отсмеявшись, он добавил:

— Здесь и правда водится призрак. По крайней мере, так говорят.

«Знаю, я ее видела», — чуть было не произнесла я, хотя мое видение не имело ничего общего с тем, на что намекал он.

— А вам он не попадался? — спросила я его.

— Нет, — вздохнул великан. — Даже тени призрака, и то не видел.

Мы замолчали, думая каждый о своем.

— Становится холодно, — заметила я.

— Как твоя нога?

— Более-менее. — Я слезла со спины кошки и попробовала опереться на больную ногу. — Да, ходить могу вполне.

— Превосходно. Чудесно.

В надвигавшихся сумерках наши голоса стали звучать приглушенно.

— А кто такая миссис Лав?

— Одна добрая женщина, которая взяла меня на воспитание. Она дала мне свое имя. Она научила меня готовить. Я обязан ей всем.

Я понимающе кивнула.

— Думаю, мне пора, — сказала я, вешая на плечо фотоаппарат. — Хочу сделать несколько снимков часовни, пока еще достаточно светло. Большое спасибо за чай.

— Я тоже собираюсь уходить. Было очень приятно с тобой повидаться, Маргарет. Ты сюда еще приедешь?

— Вы живете в этом доме? — спросила я с сомнением.

Он рассмеялся. Его смех был таким же плотным и вязким, как его фирменный кекс.

— Боже мой, конечно нет! Мой дом в тех краях. — Он махнул рукой в сторону леса. — Но сюда я наведываюсь частенько для… скажем так: для размышлений.

— Дом хотят снести. Полагаю, вы это знаете?

— Знаю. — Он рассеянно погладил каменный кошачий мех. — Обидно, правда? Я буду скучать по этому месту. Честно говоря, я сначала подумал, что ты из той компании — строительный инспектор или что-то в этом роде. Но я ошибся.

— Нет, я не инспектор. Я пишу книгу о людях, которые когда-то здесь жили.

— О девочках Анджелфилдов?

— Да.

Аврелиус задумчиво покачал головой.

— Они были двойняшками, можешь себе представить? На мгновение взгляд его стал отрешенным.

— Ты здесь еще появишься, Маргарет? — спросил он, когда я взялась за свою сумку.

— Непременно.

Он полез в карман и вытянул оттуда визитную карточку: «Аврелиус Лав. Традиционная английская выпечка для свадеб, крестин и вечеринок». Он указал на адрес и номер телефона.

— Позвони мне, как соберешься приехать снова. Завернешь ко мне в гости, и я угощу тебя чем-нибудь вкусным.

Пожимая мою руку на прощание, Аврелиус легонько похлопал по ее тыльной стороне — этакий непринужденный старомодный жест. Затем его массивная фигура взлетела по ступеням крыльца, и тяжелая дверь затворилась, лязгнув засовом с внутренней стороны.

Медленно шагая по аллее к часовне, я размышляла о человеке, с которым только что подружилась. На меня это было совершенно не похоже. Перед входом на кладбище я вдруг подумала: «А что если он — это я сама? Вдруг он плод моего воображения? Может, после знакомства с мисс Винтер я — уже не совсем я?»

МОГИЛЫ

Я покинула старый дом слишком поздно; фотографировать при таком освещении не имело смысла. Посему я решила осмотреть кладбище. Оно было старым, как и сама усадьба, но небольшим ввиду скромных размеров местной общины. Я нашла могилы Джона Коупенса («Вознесен во Сады Господни» — гласила эпитафия) и женщины по имени Марта Данн («Верна во службе Господу»), которую, судя по датам на плите, можно было отождествить с Миссиз. Я переписала имена, даты и эпитафии в свой блокнот. На одной из могил я увидела свежие цветы — букет ярких оранжевых хризантем — и подошла поближе, чтобы узнать, за чьей могилой так ухаживают. Захоронение принадлежало «Незабвенной Джоан Мэри Лав».

Меня удивило отсутствие среди прочих фамилии Анджелфилдов. Но удивление длилось недолго. Как и следовало ожидать, господ не хоронили на церковном дворе за компанию с простолюдинами. Их куда более помпезные надгробия — со статуями или рельефными портретами и пространными эпитафиями — находились внутри часовни.