Бизерта. Последняя стоянка - Анастасия Ширинская

— Молчать! Кликуши, по каютам!

Неожиданный окрик капитана мгновенно разогнал взволнованную толпу. Бедный, всегда такой вежливый капитан! На другой день он сконфуженно просил извинения.

Утром редкие пассажиры показались на палубе. С солнцем жизнь казалась светлее, лица оживленнее, и даже губная помада передавалась из рук в руки. Плохая погода не сразу прекратилась, но, кажется, остальная часть пути прошла для нас спокойно.

Нельзя этого сказать про переход других кораблей. Старый линейный корабль «Георгий Победоносец» чудом не разбился о скалы Сицилии. Маленькие миноносцы «Жаркий» и «Звонкий» чуть не потонули и, поскольку машины отказывались служить, пытались идти под парусами. Конвоирующее второй отряд русских кораблей французское судно «Бар ле Дюк» затонуло в ночь на 15 декабря 1920 года у мыса Доро. Почему же корабли покидали надежное убежище в порту, несмотря на штормовую погоду? Почему второй отряд, состоящий из маленьких миноносцев, вынужден был покинуть Константинополь, чтобы той же ночью встретить циклон в Эгейском море?..

Как не затонул «Жаркий» в ту страшную ночь?! На буксире у «Голланда», у которого самого машина была не в порядке, он вдруг лег на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, прокатываясь по палубе, сносили все, что возможно: бочки с нефтью, вспомогательную динамо-машину, сорвали прожектор с мостика. Рулевые были привязаны. Пожар бушевал в кают-компании. «Голланд» не двигался с места. И в эти безысходные минуты… зловещий, срываемый бурей, призыв о помощи: SOS; SOS — и ничего больше… Это были последние позывные французского авизо «Бар ле Дюк»…

Всем было известно, каким опасностям подвергается Черноморский флот, который по прибытии в Константинополь переименовали в Русскую эскадру под командованием вице-адмирала Кедрова. Переход, который ее ожидал, был много сложнее, чем поход в Бизерту австрийского флота в 1919 году: путь длиннее, кораблей намного больше, к тому же все в плохом состоянии и без опытного экипажа. Переход совершался в самое ненастное время года, но ввиду сложившихся обстоятельств выбора не было. Для Русской эскадры — немногим больше 30 кораблей — Константинополь мог послужить только временной стоянкой.

28 ноября адмирал де Бон телеграфировал: «Военный флот, имея на борту приблизительно 6000 офицеров и членов экипажа, не может здесь оставаться. Я прошу разрешения немедленно направить его в Бизерту».

Как только Бизерта была определена французским правительством окончательной базой стоянки, корабли вышли в море. Эскадра, не принадлежавшая больше никакому государству и находящаяся под покровительством Франции, шла под конвоем французских кораблей. Андреевские стяги реяли за кормой, но на грот-мачтах подняли французские флаги. Первый конвой, вышедший из Константинополя в декабре 1920 года, возглавил командир французского крейсера «Эдгар Кинэ». Он состоял из четырех дивизионов.

Второй конвой имел только два дивизиона. Покинув Константинополь в январе 1921 года, разбросанные бурей корабли дошли до Бизерты между 14 и 17 февраля.

Запасы угля были ограниченны, а так как по пути вход в иностранные порты запрещался, то необходимо было выработать точный календарь встреч и мест загрузки топливом. Все эти сложные задачи решались общим франко-русским командованием, которое установило строгий план маршрута: его требовалось придерживаться, несмотря ни на какие обстоятельства. Редкие исключения имели чисто технические причины.

Так, например, адмирал был вынужден разрешить второму дивизиону вернуться на одну ночь в Аргостоли: застигнутые ураганом при выходе из этого порта «Звонкий», «Зоркий», «Алмаз», «Якут» и «Страж» получили серьезные повреждения и посылали сигналы о помощи. «Жаркий» покинул Аргостоли через четыре дня: вторая машина была собрана, и он смог идти своим ходом.

То, что все корабли дошли до места назначения, кажется чудом! Чудом, которым мы обязаны нашим морякам и деятельной помощи французского флота.

Глава XIII

Приход русской эскадры в Бизерту

Рано утром 23 декабря 1920 года «Великий князь Константин» вошел в Бизертский порт. Обогнув волнорез, поврежденный немецкой миной, он шел вдоль канала…

Мы стояли на палубе и смотрели на маленький, чистенький, живописный и спокойный город, европейской части которого было только 25 лет. Некоторые из нас состарятся с этим городом…

«Константин» отдал якорь у противоположной стороны канала, у южного берега, который казался малонаселенным. Никто из беженцев не понимал, почему французы выбрали для стоянки именно это место. Только много позже я узнала, что французское правительство, соглашаясь принять русский флот в Бизерте, рекомендовало адмиралтейству принять меры предосторожности против… «большевистского вируса». Адмирал де Бон, зная хорошо топографию местности, указал, что можно избежать всякого «риска заразы», выбрав место стоянки у мыса Мензель-Абдерахман и разрешив русским спускаться на берег только в пределах этого полуострова.

На русских судах сразу же подняли желтые карантинные флаги — самый верный способ помешать беженцам покинуть корабли. Люди, все потерявшие, пережившие бесчисленные опасности, обезоруженные полной неизвестностью, как могли они думать, что для кого-то представляют угрозу?! Большинству и в голову не приходило, что за ними следят. Адмирал Дарье сообщал в Париж 25 декабря 1920 года: «Русский флот стал на якорь у южного берега узкой части канала и в бухте Каруба. За ним наблюдают катера и патрули на суше. Дредноут „France“ проверяет узкую зону канала и централизует сведения».

Верил ли действительно де Бон в «вирус большевизма» и в возможность изолировать более 5000 человек в уголке Зарзуны? Еще во время пребывания эскадры в Константинополе, адмиралы де Бон и Дюмениль приложили все усилия, чтобы убедить Совет министров, который долго не решался принять русские корабли. Дюмениль пытался даже поднять вопрос о материальной выгоде для Франции: «Согласны ли Вы взять военный флот в залог?.. В таком случае я предлагаю Вам послать его в Бизерту как можно скорее… Наибольший интерес для нас представляют новый 23-тысячетонный „Алексеев“, корабль-мастерская „Кронштадт“ и большие миноносцы».

Адмирал Дюмениль не мог не знать о намерениях французского правительства отослать русских в Россию, оставив корабли под надсмотром французских специалистов для оценки их стоимости и возможности дальнейшего использования.

Морской префект в Бизерте адмирал Дарье сообщал в Париж: «Я видел адмирала Кедрова… По его словам, он никогда не слышал о предложении Врангеля отдать флот в залог Франции». Префект одновременно объяснял, что невозможно оценить корабли, пока они находятся у русских. С одной стороны, под предлогом «санитарных причин» они были поставлены в карантин; с другой стороны, адмирал Кедров принял меры, чтобы помешать вмешательству французских техников, объяснив сразу же, что в его распоряжении находятся русские квалифицированные инженеры.

Парижское министерство проявило даже вполне серьезный интерес к будто бы находившемуся на одном из кораблей «золотому запасу правительства Юга России». Осторожные расследования привели к «Кронштадту», на котором «открыли» 275 миллионов бумажных рублей, не имевших больше никакой стоимости.

Надо признать, что длительное пребывание Русской эскадры в Бизерте было связано для Франции с очень большими трудностями. Но какой бы ни была политика правительства, зависящая от складывающихся в данный момент обстоятельств, всегда за ней стоят люди. В те, 1920—1925 годы, когда решалась судьба Русского флота, французское военно-морское командование в Тунисе сделало все, чтобы помочь своим бывшим союзникам. Адмиралы Варней, Гранклеман, Жэен оставили в памяти эмигрантов светлое воспоминание.

Ни один русский моряк, переживший агонию флота, не забудет имя адмирала Эксельманса. Верный своему рыцарскому понятию о чести, адмирал не поколебался пожертвовать карьерой во имя своих убеждений. В 1920 году морским префектом был вице-адмирал Дарье, которого с 1921 года заменил вице-адмирал Варней. В настоящее время, с открытием архивов во Франции, можно проследить переписку между Парижем, французской резиденцией в городе Тунис и морским ведомством в Бизерте — переписку, касающуюся «эскадры Врангеля».

Но если высшее русское командование было отчасти в курсе обсуждаемых вопросов, то большинство моряков ничего о них не знало, и те, кто оставались на кораблях до 1925 года в надежде спасти их для России, прожили те годы замкнутой жизнью вне окружающего их мира.

Мало осталось в живых из жителей Бизерты, кто помнит еще далекие солнечные декабрьские дни 1920 года, когда русские корабли начали изо дня в день появляться в водах канала, чтобы окончательно стать на якорь у его южного берега или в бухте Каруба.