Черный пиар - Фридрих Незнанский

— Ну, ты говорить будешь? — потерял терпение Гордеев.

— Ой, буду-буду. Только не трогайте меня. Я все расскажу, только отзовите своего приятеля, он меня убьет.

— Убьет, — подтвердил Юрий. — Если не начнешь рассказывать, то прямо сейчас.

— Так что вы хотите узнать? — немного успокоившись, спросил журналист.

— Мы хотим узнать, — медленно произнес Кравцов, — кто тебе, паскуде, заказал эту статью.

— Это все люди Ершова! — выпалил коротышка. — Я не виноват. Это они принесли материал. Я с самого начала не верил в эту информацию.

— А что ж писал тогда? — не выдержала молчавшая до этой поры Лида.

— Они пообещали много денег, если я напечатаю это. А если нет, сказали, что я потеряю работу.

— Понятно. Это все, что они хотели от тебя? — спросил Юрий.

— Нет. Они заручились моим согласием, что я напишу еще статью, если им потребуется, — с жаром докладывал Шпунько.

— Надеюсь, ты понял, что с тобой будет, если ты ее напишешь? — зловеще поинтересовался Кравцов, красноречиво поигрывая ножиком для резки бумаги.

— Понял-понял! Не сомневайтесь, — вскрикнул журналист, радуясь, что так легко отделался.

— И еще, — сказал Сергей, направляясь к выходу. — Завтра же на первой полосе должно быть опровержение, понял меня? Не будет — пеняй на себя. Уничтожу.

Кравцов кинул такой зловещий взгляд на Шпунько, что тот не сомневался в правдивости его обещаний.

Молодые люди вышли из редакции и сели в машину.

— Запугал бедного, — хохотала Лида. — Он теперь откажется от журналистской деятельности и уедет выращивать капусту.

— Пускай, там от него больше пользы будет. Ненавижу этих продажных тварей, которые за два рубля любого готовы с дерьмом смешать, опорочить честного человека ни за что ни про что, — все никак не мог успокоиться Сергей. — Он нас в глаза не видел, а готов обвинить во всех смертных грехах по приказанию хозяина, который денежку отстегнет. Ты о чем думаешь? — обратился Кравцов к притихшему Юрию.

— Я думаю… — многозначительно произнес Гордеев, выдерживая паузу. — Так вот, я все думаю… Мы поедим сегодня наконец или нет?!

— Бедный. Оголодал, — рассмеялся Кравцов. — Поедим-поедим. Едем в ресторан, я знаю неподалеку одно хорошее местечко. Тем более что гражданка Ермолаева, понахватавшись мерзких тюремных привычек, уничтожила наш ужин. Согласны?

— Я бы сейчас согласился даже на тюремный обед, не то что на ресторан, — довольно ответил Гордеев, с радостью предвкушая сытную трапезу.

15

Работу в своем предвыборном штабе губернатор Ершов начал, как всегда, в десять часов утра. Привычная суета радовала его. Самое гадкое состояние, которое Ершов ненавидел больше всего, было состояние неизвестности. Но именно это и подхлестывало его. Главный соперник Ершова — Зайцев — был выведен из игры. Тот сидит за решеткой, а он, Ершов, теперь, скорее всего, будет избран губернатором Андреевской области на третий срок. Ершов был почти уверен в этом. А это маленькое «почти» давало еще больше сил и энергии. Ершов даже насвистывал веселую мелодию.

«Вызвать, что ли, к себе Светлану? Пусть расскажет мне, как идут дела. А то совсем не работает. Как ни взглянешь, все ногти свои красит. То стирает, то красит, то стирает, то красит! Как они у нее еще не отвалятся! И будто других дел нету!» Светлана была секретаршей Ершова. Губернатор испытывал к девушке большие симпатии, несмотря на то что, по его же словам, она только и делала, что «наводила красоту». Симпатии его, разумеется, были связаны с внешними данными юной секретарши. Все находили в ней большое сходство с известной американской актрисой Памелой Андерсон. А так как в наше время почти каждый третий мужчина влюблен в эту диву, Светлана пользовалась славой не только за пределами офиса Ершова, но и на своем рабочем месте.

— Светочка, милая, как идут дела? — нежно спросил у вошедшей секретарши Ершов.

— Дела? Да вроде хорошо.

— Я тебя о предвыборной кампании спрашиваю.

— Ну я так и поняла.

— Слава богу. Давай, докладывай. Чайку или кофейку хочешь?

— Нет.

— Садись, садись, — Ершов нежно взял ее за талию и подвел к креслу, здесь его рука сползла пониже.

Девушка села.

— Да вроде все нормально. Листовки там всякие, программа ваша… Все это размножается и печатается… Вы бы лучше Иннокентия спросили. Он же главный в этом деле. Он вам все расскажет.

— Ах да, Иннокентий. Голубушка, ну а у тебя как дела?

— Спасибо. Все замечательно.

— Обворожительна! Сногсшибательна! — умилялся Ершов. — Скажи, как это тебя еще умудрились не пригласить сниматься в кино?

— Ах, да зачем им вторая Памела Андерсон! Да и мне это кино не нужно!

— Действительно. Ты — девушка умная, — слукавил Ершов. — Будешь работать у нас, авось деловой леди станешь… когда-нибудь.

Светлана лучезарно улыбнулась. По-видимому, это и правда входило в ее планы.

— Ну хорошо. Вызови мне тогда Иннокентия.

Через некоторое время в кабинет вошел худосочный, средних лет мужчина в сером костюме.

— Вызывали? — спросил он подобострастно.

— Да. Садись, Кеша. Расскажи, как идут дела. Доложи обстановку.

— Дела идут, на мой взгляд, превосходно. Листовки печатаются, реклама крутится. Вот только маленькая проблемка…

— Какая? — обеспокоенно спросил Ершов.

— Закончились деньги… печать плакатов приостановилась…

— Ну а в фонд финансирования обращался?

— Вот, как раз собирался, и тут вы меня вызвали… Я просто решил вам сообщить… На всякий случай…

— Да, ты молодец. Ты от меня ничего не утаивай, пожалуйста. И впредь все так же обстоятельно рассказывай.

— Хорошо.

— Ну а как с реальными действиями?

— Вчера привезли гуманитарную помощь в совет ветеранов. Будет раздаваться инвалидам войны.

— Молодцы.

— Да! Завтра у вас встреча с избирателями в кинотеатре «Радуга», в одиннадцать ноль-ноль.

— Отлично. Как насчет речи?

— Речь должна по времени продлиться час двадцать минут. Затем там будут накрыты столы. И в такой неформальной беседе избиратели вам будут задавать вопросы.

— Слушай, так это все кому не лень попрутся. У нас же народ какой, лишь бы пожрать на халяву!

— Ничего страшного. Все предусмотрено. Сейчас мы занимаемся вашей речью. Вы ее получите около четырех часов.

— Отлично. Ну что ж, я доволен твоей работой. Можешь идти.

Иннокентий направился к двери.

— Кеш, а студенты-то как? Все нормально? Не отказываются работать?

— Да кто ж откажется, что вы! Деньги все-таки платим. У них стипендия-то какая! С гулькин нос, только на хлеб да на лапшу хватит. Работают, куда они денутся!

— Замечательно, — подытожил Ершов.

— Только маленькая проблемка, — как будто вспомнил Иннокентий.

— Опять?

— Да нет, ничего такого. Вчера просто какие-то ребята-отморозки избили одного студента, когда он наши листовки в ящики почтовые бросал.

— О господи! И что с ним?

— В больнице.

— Ну надо решить эту проблему. Виновников придется наказать. Он их в лицо видел?

— Видел. Но не помнит. Ему вроде память отшибло, что ли…

— А-а! Ну тогда дело быстро решается. Найдите там каких-нибудь, чтоб не жалко…

— Да, я так и подумал…

— Ну, все, занимайся делом.

Почти сразу же, как только вышел Иннокентий, вошла секретарша.

— К вам гость. Это Дмитрий Балаш, — произнесла она.

— Да, да, да. Зови же скорее.

Открылась дверь, и вошел человек среднего роста. На нем были обыкновенные синие джинсы и белоснежная футболка, куртку-ветровку он держал в руках. При всем его нереспектабельном виде можно было оценить навороченный сотовый телефон на ремне его брюк и золотое кольцо с сапфиром на мизинце. От человека приятно пахло дорогим одеколоном. Он вежливо улыбнулся, подошел к окну и задернул его темной шторой.

— Добрый день, — произнес он с расстановкой.

— А! Дмитрий! — встретил Балаша Ершов. — Проходите, проходите. Ну как у нас дела, рассказывайте.

— Надеюсь, вы не возражаете, — он указал на окно. — Яркий свет меня сегодня нервирует.

«Капризуля», — пронеслось в голове у Ершова, но вслух он сказал:

— Что вы, что вы. Конечно, конечно. Я не против.

Они поздоровались за руку. Балаш сел в кресло, положил ногу на ногу и задумчиво устремил свой взгляд куда-то вдаль. Ершов не любил, когда Балаш так делал. Это означало, что дела плохи, что у него, у Балаша, не слишком хорошее настроение и что придется бегать на цыпочках, заискивать перед ним, заглядывать в глазки. А это не входило в привычки Ершова, он был человеком дела, любил, когда все решалось быстро, без лишних слов и телодвижений. В конце концов, большинство людей заискивало именно перед ним, Ершовым. Но Балаш… Это было другое дело. Балаш был его политтехнологом. В принципе, это в основном он и делал для успеха выборов Ершова все, что возможно.