Смерть особого назначения - Виталий Романов

...Старший лейтенант был еще жив, хотя это выглядело настоящим чудом. Тадеушу оторвало обе кисти, страшно разворотило живот. Десантник «Анаконды» находился в шоке от боли, его глаза были широко открыты. Ртом он пытался заглотнуть воздух, но не мог этого сделать, грудные мышцы парализовало.

– Тадеуш!!! – Забыв про фринов, Стефан бросился вперед, бережно приподнял голову товарища, положил к себе на колени, принялся копаться в подсумке, отыскивая обезболивающее. – Сейчас! Сейчас, погоди минутку...

Шаровая молния взорвалась в пяти или десяти шагах от Гайгера. Капитан не успел заметить, насколько далеко: просто потому, что это произошло где-то за спиной. Он лишь почувствовал, как могучая взрывная волна толкнула его в спину, а потом острая боль обожгла позвоночник, шею, затылок.

Показалось, что огромный нож, раскаленный добела, счищает кожуру с апельсина. И этим апельсином был он сам, капитан Гайгер. Оранжевым, как звезда над головой. Горячим, как магма в жерле вулкана.

...Хазад подошел к тому месту, где стрелок с энергоболом накрыл обоих диверсантов. Один из них, с оторванными кистями рук, был мертв. Второй еще дышал, его зацепило меньше. Командир отряда карателей наступил раненому на грудь, прижал сапогом. Чужак сразу зашевелился, прикрытые веки задрожали, руки бессмысленно задвигались по пятнистой форме, хотели забраться в подсумок. Не получилось – его отшвырнуло при взрыве.

Хазад наблюдал за врагом со злорадной усмешкой. Найти лазерный автомат чужой солдат не мог – оружие находилось в руках у фринов. Нож вряд ли выручил бы человека. Нервная суета пленника забавляла.

– Гравитон! – потребовал Хазад, не снимая сапог с груди раненого. И, едва получив аппарат в руки, вызвал старшего командира: – Мадэн! Я закончил! Да, все! Все мертвы, кроме одного. Взяли живым. Притащу на базу кусок мяса, поиграться. А у тебя как, дожал?

Хазад не успел узнать, что происходит со второй группой диверсантов. Раненый человек вдруг открыл глаза, посмотрел на врага.

– У меня гостинец для вас, поганки зеленые... – Капитан Гайгер сознавал, что чужак не понимает человеческую речь, но фрин должен был уловить смысл.

Не мог не уловить.

Стефан разжал кулак, чуть приподнял ладонь. На ней лежала граната без предохранительного кольца.

– Спасибо, Кирилл, – сказал дрогл, когда Соболевский вышел за порог здания, в котором находился штаб генерал-лейтенанта Кравца. – Ты принял верное решение.

Майор невольно оглянулся, посмотрел на спутника. Уарн очень хорошо говорил на языке людей. Если не знать, что за спиной дрогл, можно было подумать, что фразу произнес кто-то из своих. Обычно с гномиками это происходило по-другому. По крайней мере, все те дроглы, которых встречал Кирилл и которые могли общаться на языке союзников, не умели говорить чисто. В их речи обязательно присутствовал акцент – чужой, нечеловеческий. Соболевский не смог бы объяснить, что именно в говоре представителей другой расы было не так, но мелкие неуловимые детали все же делали речь неправильной, пусть даже гномы произносили слова, знакомые людям с детства.

А вот Уарн говорил почти чисто, спутать с человеком можно было запросто, если б не... если б только звук не доносился откуда-то снизу, не просто из-за спины, а почти от земли. Соболевский оглянулся и увидел то, что должен был увидеть: маленького, по пояс человеку, дрогла, который вышел из здания штаба следом за майором. Уарн стоял, терпеливо ожидая, пока командир «Москита» направится к своему разведкораблю...

Однако добраться до звездолета оказалось не так-то просто, по дороге Соболевского ждало еще одно нелегкое испытание. Погруженный в свои мысли майор вспомнил о Катрин Уилсон только тогда, когда она выступила из-за деревьев. Соболевский замедлил шаги. Увидев Кэт, он подумал, что предпочел бы избегнуть встречи, хотя это выглядело некрасиво.

Он знал, что шансов вернуться из туманности очень мало, понимал, что об этом догадывается и Катрин, но не хотел лишний раз видеть ее слезы перед рейдом, от которого зависела судьба человечества в разворачивающейся войне с беспощадным врагом. «Москит» ждала тяжелая работа, хотелось сконцентрироваться на выполнении поставленной задачи...

– Кирилл! – Уилсон крепко обняла его за шею, прижалась щекой к щеке. – Тебе дали приказ на вылет? Да?!

– Угу! – только и сказал Соболевский, потому что все слова вдруг пропали.

Внутри что-то изменилось, будто любовь Катрин вошла в него, заполнила собой все, и прочее отступило куда-то на второй план, стало не таким важным.

Кирилл покраснел. Ему стало стыдно за свое недавнее малодушие, за собственную жестокость. Уйти в полет и не поговорить с Катрин?! Как он мог подумать о таком?! Ведь это, возможно, их последняя встреча...

– Кирюша... Вы туда? – Кэт резко отстранилась, обхватила его лицо ладонями, пристально посмотрела в глаза. – Туда, где Борю?.. Правда?!

Когда она смотрела так, Соболевский не мог обмануть. Майор понял, о чем говорит Катрин. Никаких загадок. Конечно, она спрашивала про «Фантом» Бориса Зули, про туманность Угольный Мешок.

Он не смог солгать.

– Да, в Угольный Мешок. Прости, Кэт, так надо, ради всего человечества. Чтобы наши планеты больше не бомбили. Чтобы ты жила спокойно...

Она ничего не желала слышать. Опять крепко обняла его, прижалась всем телом. Только теперь Кирилл почувствовал: его шея – то место, куда носом уткнулась Катрин, – стала мокрой. Мокрой от слез.

– Ну-ну, – майор ласково потрепал ее по плечу. – Не надо, Кэт, все будет хорошо.

Он не знал, как себя вести. Было жутко неловко от того, что все это происходит возле штаба, где теперь сидят чужие офицеры из пятьдесят пятой бригады. Им вообще нет дела до личной трагедии Катрин Уилсон, которая всеми силами хочет удержать мужа. Да и не мужа в общем-то... Они ведь даже не расписались. Формально генерал-лейтенант Кравец отправляет в смертельно опасный полет офицера, у которого нет семьи.

– Кэт... – Соболевский не мог найти нужные, правильные слова. – Не переживай так, моя хорошая...

Совсем неподалеку находился один из постов охраны штаба, дозорные, конечно, могли слышать приватную беседу, для этого надо было лишь направить чуткие микрофоны в сторону обнимавшейся парочки.

А еще рядом стоял Уарн. Майор покосился на спутника... Оказывается, дрогл понимал, что такое частный разговор. Чужак бесшумно отодвинулся в тень, на десяток шагов от Кирилла и Катрин, отвернулся в другую сторону и сложил уши, всем своим видом показывая, что не желает слышать то, что касается только двоих.

– Кэт, милая, мне пора.

– Не ходи туда! Не надо, не улетай! Пожалуйста! – Уилсон вновь заплакала, изо всех сил прижала к себе Кирилла, будто верила – это что-то может изменить.

– Я люблю тебя, Кэт, – тихо и абсолютно серьезно проговорил Соболевский. – Ты самая лучшая женщина... Я люблю тебя...

Катрин яростно затрясла головой, понимая, что это слова прощания.

– Нет! – выкрикнула она. – Я не пущу! Не пущу тебя! Не смей! Ты даже не выслушал! Мы отвечаем не только сами за себя!

Кирилл грустно усмехнулся, поцеловал ее в лоб, как ребенка. Растрепал волосы.

– Дурочка... – ласково сказал он. – Я офицер, Кэт. Ты же знаешь это. Я не могу не выполнить приказ...

– Нет! Ты не понимаешь, о чем я говорю! Это важнее!

Они оба не слышали друг друга. Катрин жила верой в то, что сумеет удержать Кирилла, а Соболевский не знал, как закончить сцену тягостного прощания. Он должен был сосредоточиться на задании, от которого зависели миллионы жизней.

– Кэт, мои ребята уже на корабле. Они готовят «Москит» к старту. Ждут. Кэт, мне надо идти...

– Нет! Не пущу! – Она с силой ударила Кирилла кулаком по плечу, словно это был весомый аргумент в споре. – Подумай о нас с...

– Катрин! – Соболевский вдруг представил, как глупо выглядит сцена их прощания со стороны. Для дрогла. Для солдат из патруля. – Кэт! Все! Давай, я поцелую тебя и побегу на корабль! Я тебя очень люблю, но поговорим позже! Хорошо?

– Нет!!! Если любишь – не лети! – Уилсон не хотела, не могла поверить, что он готов не понять ее и уйти.

Уйти туда, откуда почти нет шансов вернуться.

– Да прекрати же, наконец, истерику! – он не выдержал, повысил голос.

Оторвал женщину от себя, крепко сжал ее предплечья, встряхнул. Катрин замолчала, с надеждой глядя ему в глаза. Неужели понял, о чем она?

– Все, – сказал он. – Ухожу! Я люблю тебя, Кэт. Ни о чем плохом не думай, береги себя. И жди, все будет хорошо.

Он потянулся губами к Катрин, чтобы поцеловать, но та вдруг резко вырвалась из объятий, отступила на два шага назад.

– Уходи! – выкрикнула Уилсон. – Уходи! Если для тебя это важнее нас, я не держу!

Соболевский постоял, с грустной улыбкой глядя на подругу, потом развернулся и зашагал к кораблю, не сказав ни слова. За ним семенил дрогл. Уарну было очень трудно выдерживать высокий темп, который взял командир «Москита». Два спутника выбрались из полутьмы на хорошо освещенный плац перед космодромом.