Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

Гарик саданул кулаком по приборной панели.

— Не поспеешь ко времени — прямо там, на таможне, и урою!!

В это время перепуганный Самоха выскочил на перекресток и, не убирая газа, повернул налево. Заскрипела резина, как будто он вошел в известный по голливудским фильмам «полицейский разворот». И хотя в действительности Самоха совершил «бандитский разворот», это дела не меняло. Огромный «линкольн-навигатор» на какое-то мгновение перекрыл дорогу несущейся по встречной полосе старенькой «БМВ», которая, по всей видимости, тоже куда-то опаздывала. Пронзительно сигналя, «бэха» резко вильнула в сторону, пытаясь уйти от столкновения. Это ей почти удалось: не хватило всего пяти-семи сантиметров. Оторванный с мясом задний бампер «линкольна» заскрежетал по асфальту, а на правом боку «бэхи» осталась длинная вмятина.

Завизжали тормоза, снова заскрипела резина, «линкольн» и «БМВ» остановились в десятке метров друг от друга. Хлопнули дверцы, послышалась ругань. На перекрестке образовалась пробка: любопытные водители высовывались из окон, чтобы полюбоваться на чужую аварию.

Кто-то громко выкрикнул:

— Он не пропустил его, сарай этот! Я видел! Совсем охренели так ездить!

Но стоило только выйти из машины Мокею, Степашке, Самохе и самому Гарику, как перекресток быстро опустел. От них шел отчетливый запах опасности, более ощутимый, чем тот, который исходит от сбежавших из зоопарка хищников. Потому что отведавшие неволи звери понимают: людей убивать нельзя, это табу! А выскочившая из «линкольна» публика таких нюансов не понимает.

Самоха с озабоченным видом принялся изучать оторванный бампер, а остальные враскачку двинулись к стоявшей у противоположной стороны улицы «бэхе», окружая ее полукольцом. Оттуда вышел худощавый долговязый задрот в черной рубахе. Ему было лет двадцать, не больше. А может, и меньше. Короче, совсем зеленый сосунок. Сопляк.

— Ты, урод, чё ты наделал?! — заревел Гарик, как ревел Кинг-Конг в одноименном фильме. — Ты, блить, гондон, ты куда смотрел, а?!

Задрот, растерявший, видно, от страха последние мозги, посмотрел на него с нахальным прищуром и произнес:

— Так я ж по главной ехал!

— Кто по главной? — Гарик даже остолбенел. — Это ты, что ли, главный?! Ты, блить, еще пасть открываешь?!

Степашка с Мокеем быстро выдвинулись вперед, намереваясь по обычной схеме сделать из сосунка инвалида. Они умели превращать в инвалидов очень крепких и хорошо подготовленных людей — всяких там качков и прочих спортсменов. А тут им, похоже, и стараться не надо было — так, лишь чуть-чуть подправить…

Но в этот раз привычная схема не сработала. Из «БМВ», как чертики из табакерки, выскочили трое парней в таких же черных рубахах. Ни слова не говоря, один из них ткнул Мокея ножом, у второго в руках мелькнул вороненый ствол, тут же хлопнул выстрел, и Степашка с воем повалился на асфальт, зажимая руками окровавленное лицо. Все это произошло за секунду-две, может, даже меньше. Гарик и глазом не усел моргнуть, как вдруг увидел, что водила-задрот наводит на него какую-то хреновину типа четырехствольного пистолета. Стволы пыхнули огнем, грянул гром, а в следующее мгновение бригадиру показалось, что в грудину ему ударил пудовый молот. Он упал, затылок врезался в асфальт, в голове помутилось, но он почувствовал, как его пинают ногой в живот.

Это вообще ни в какие ворота не лезло… То есть вообще! Мокей со Степашкой катались рядом по асфальту, Самоха стоял дурак дураком у своего «линкольна», пялился на этот беспредел — а четверо сопливых пацанов в черной униформе быстро сели в свою машину и уехали. И никто им не помешал.

Когда Гарик немного пришел в себя, он распахнул пиджак, но раны не обнаружил и крови не увидел: только рубашка вмялась в тело, там, где болело больше всего. Рядом валялась четырнадцатимиллиметровая резиновая пуля от «осы» со стальным сердечником.[13] Растирая ушибленное место, он первым делом позвонил Кащею, назвал номер «БМВ» и приказал перекрыть все возможные пути передвижения. Через пять минут примчалась дежурная машина, а в ней Лучина, Биток и братья Корниловы.

Стали считать потери. У Мокея был пропорот левый бок. К тому времени, когда Самоха успел наложить ему какую-никакую повязку из автомобильной аптечки, Мокей потерял много крови. Он стал желто-зеленый, как вампир, скрипел зубами и ругался на чем свет стоит. Степашка отделался более легко — в него тоже шмаляли из травматики, но не такой мощной, да и то лишь царапнули немного щеку и ухо. Обоих их Корниловы срочно свезли в 4-ю городскую больницу, где у Гарика были свои врачи.

Сам он почти не пострадал, если не считать ноющей боли в груди и, что гораздо неприятнее, приступа неукротимого бешенства.

— Хоть из-под земли мне их достань!! Головы их поганые — на стол!!! — орал он в телефонную трубку Кащею, который в это время использовал все доступные средства, чтобы выяснить, кому принадлежит серая «бэха» с отморозками.

Дело в общем-то немудреное. Уже через несколько минут стало известно, что «бэха» числится за неким Павловым И.В., прописанным на Коминтерновской улице, дом 8. Правда, как вскоре выяснилось, дом этот вместе с дюжиной таких же халуп еще в 2007-м пошел под снос, а на их месте сейчас зияет утыканный бетонными сваями котлован…

Многие в команде Гарика сами ездили на «левых» номерах, потому никто особо не удивился. К делу подключили прикормленных ментов, братки, оседлав весь наличный транспорт, старательно прочесывали город, — хотя уже было ясно, что серая «бэха» от них ускользнула.

Ни к каким таможенникам Гарик, разумеется, не поехал. Самоха отвез его в травмпункт, где рентген показал трещину грудины, а потом домой, на Пролетарку, там, за высоким забором Гарик устроил разбор полетов:

— Как все это вышло?! — орал он так, что дребезжала привезенная из Эмиратов люстра за 12 тысяч долларов.

— Как эти сопли зеленые могли нам фитиля вставить?! Вот ты чего стоял и смотрел?! — обращался он к Самохе, который остался единственным из участников конфликта, не считая самого Гарика.

— Слушай, босс, б… буду, я и не подумал, что они возбухать станут… А потом не успел… — Самоха прижал руки к груди, изображая искреннее раскаяние. Сейчас главное, чтобы шеф остыл. Иначе можно столько неприятностей словить…

Гарик метался, как взбешенный зверь в клетке: от черного зева мраморного камина к оклеенному пулестойкой пленкой окну и обратно.

— Как не успел?! Почему ты их не завалил?! У тебя что, ствола не было?!

— Конечно, не было! Ты не давал команду ствол брать! Зачем лишний раз подставляться? Нет, если скажешь — я его каждый день носить буду… Со стволом я бы их всех положил… Но команды не было!

— Мудаки! У Степашки ствол был, и у Мокея был! Значит, не в стволах дело… В вас дело! Тебе сколько лет?!

— Сорок четыре…

— А Мокею со Степашкой?

— Мокею полтинник отметили, а Степашке пятьдесят пять…

— Вот! — бригадир обличающе выставил крепкий, как стальной болт, указательный палец. — Вот в этом дело! Вы пенсионеры, старые пердуны, вам даже склад запчастей под охрану доверять нельзя! Не так, скажешь?

Гарику самому было под пятьдесят, но держался он так, будто только что разменял тридцатник. Самоха отвел глаза, чтобы не видеть двойной подбородок и отвисший живот бригадира.

— Мне на пенсию рано… А пацанам, конечно, тяжеловато… Вот если бы у меня ствол был, я бы и их прикрыл!

Но Гарик слушал только себя.

— Мозги у вас заскорузли, вот в чем дело! Привыкли, что все вас ссут, все от вас разбегаются… Потому что вы такие грозные да страшные… А время прошло, кое-что изменилось… И этим сопливым волкам на старых пердунов плевать, они вас не боятся…

В следующие пять минут он метал такие громы и молнии в адрес неизвестных отморозков, что если бы он был шаманом Вуду, те немедленно бы окачурились сами по себе.

— Босс, зуб даю, их эти, московские подослали! — в очередной раз попытался «перевести стрелки» Самоха. И это ему удалось.

— Я знаю, кто их послал! Кто еще, кроме него? Спорт, победа, блить! Это он, сука, и натравил! Миротворец хренов, спортсмен! Антон, блить, гондон!

Последнюю фразу он повторил несколько раз. Гарик, заговоривший в рифму, настолько потряс братву, что они поняли: надо ждать серьезных неприятностей.

Глава 5

По законам мафии

На закате даже карлики отбрасывают длинные тени.

Как истинный гедонист, Антон никогда не курил сигары на ходу. А также в машине, за работой и в прочих обыденных ситуациях. Обычно он ограничивался двумя штуками в день, наслаждаясь ими в спокойной обстановке после еды — как английские лорды и американские конгрессмены. С российскими депутатами он сравниваться не хотел, хотя знал многих. Может, поэтому и не хотел.