Трольхеттен - Сергей Болотников

15.

Это было нереально! Больше того, это было совершенно неестественно в условиях нынешнего времени, которое не прощает ошибок. Ты зарвался? Ты сделал что-то непоправимое? Что ж, на том свете обдумаешь. Ну или в банкротстве, что ныне для Мартикова было синонимом того света. Бывший старший экономист остановился на пологих каменных ступеньках, летнее, наливающееся жаром солнце било ему в глаза и играло тысячами зайчиков на выщербленном камне. Сбоку, массивный древний вяз весело шелестел пыльными, поблекшими до салатового цвета листьями. Позади Павла Константиновича отвесным утесом высился выполненный в древнеримском стиле фронтон здания городского суда. Мощные круглые колонны придавали здания внушительный вид. Фрески под самой крышей были выполнены в стиле соцреализма, и идеально вписывались в картину. Над крышей ослепительным темно-синим шатром раскинулось безоблачное летнее небо. Изредка его перечеркивала белесая стрела реактивного самолета, да черными росчерками сновали ласточки - совсем низко к земле. Знать быть, дождю. А Мартиков все стоял, и смотрел на проходящих внизу людей, на проезжающие автомобили, на эту насыщенную и бестолковую вольную жизнь, к которой он и не надеялся вернуться. Но факт есть факт - стоящий на верхних ступеньках человек в легкой летней одежде был совершенно свободен. Он до сих пор не верил. Срок и Долг - уродливые мартышки слезли с его шеи, а вернее их насильно стащили вниз, и били о твердую землю до полного их издыхания. Правосудие дало сбой. Ревизорам было не за что зацепиться. Да и не было их, ревизоров. Все до единого, они покинул эту скорбную юдоль. И иначе как волшебством, это объяснить было нельзя. Тогда на реке, он сидел, терзаясь, тяжкими думами и ему положили руку на плечо. Мягко, но когда он попытался обернуться его без усилий вернули обратно. Странно, но Мартикову почему-то показалось, что на руке больше пальцев, чем должно быть у человека. Шесть, а может даже и семь и чужая конечность напоминала в результате теплого многолапого паука, устроившегося на плече у сидящего в думах человека. Его тогда передернуло и он снова попытался обернуться. -Не стоит... - сказал голос у него над ухом, низкий и без особых интонаций, вот только у Мартикова от звука этого голоса по коже поползли мурашки. Не показалось ли ему, пусть всего лишь на один миг, что стоящий позади ему знаком? Смутно и неясно, как какой ни будь дальний родственник, которого ты видел когда-то в раннем детстве? А может быть даже как ближний, как брат, с которым тебя надолго разлучили. Или еще ближе? -"Не придуривайся, Мартиков" - сказал сам себе бывший служащий "Паритета" - "Ты прекрасно понял на кого похожим показался тебе обладатель этого голоса. Взгляни правде в лицо - тебе ведь показалось, что это твоя вторая половина, злая половина очутилась на том пустынном берегу. В тот момент, ты почти поверил в это, так?" -Ты в безвыходном положении, Павел Константинович? В первый раз за всю свою карьеру ты не знаешь что делать? Ты как Сизиф сверзился вниз с горы и камень вот-вот свалится тебе на макушку, так? -Откуда... - спросил тогда Мартиков нервно, - откуда вы это знаете? -Но это ведь не все, так? - словно не заметив вопроса продолжал невыразительный, а рука, рука на плече так и не шевелилась, словно вообще не была частью чьего то тела. А Мартикову все сильнее хотелось обернуться, это было неестественно сильное желание, тягостное и непереносимое как зуд на спине, там, где не можешь почесать. - Не только это тебя гнетет? Основная доля твоих тревог... ведь это ты сам? -Да, - хрипло вымолвил Мартиков, глядя, как плавно течет мимо, окрашенная рассветом в розовые тона, речная вода, - да, это я! Я... я боюсь себя, боюсь того, что со мной происходит. Ведь я... никогда не был драчливым. Агрессивным! Так откуда взялись эти сны, и почему, почему я полчаса назад чуть не раздавил несчастного, выскочившего на дорогу пса?! Ведь я хотел его раздавить, слышите?! -Слышу, - чуть слышно сказал стоящий позади, - И вот что Мартиков. Отныне твои беды кончатся, я был послан, чтобы помочь тебе. -Кто ты? - шепнул бывший старший экономист, глотка болезненно сжалась, на лбу выступила испарина. Он жаждал ответа, жаждал до безумия, но вместе с тем и боялся этого. Тишина. Павел Константинович вдруг понял, что совершенно не слышит дыхание странного гостя. Словно никого нет там, позади. Но рука то, остается на плече. -О своих неприятностях можешь забыть. Их больше нет. В назначенный день, спокойно иди в суд, никто тебя уже не зацепит. Отныне ты невиновен. -Но как... -Мои проблемы, - ответил гость, а потом добавил, - вернее, наши. Ты все понял, иди и ничего не бойся. Отныне ты чист. -Если я правильно понял, - сказал, вдруг Мартиков, - должны быть какие то условия. Ведь у вас всегда есть условия. Может быть, ценой будет моя душа? Сухой смешок. Как-то совсем он не сочетается с низким тембром голоса. -Нет, душа твоя мне не нужна. Ты, Мартиков, крупно ошибаешься. Мы не из преисподней, мы поближе, и действительно хотим тебе добра. А условия? Их ты получишь сразу после суда, когда убедишься в том, что я был прав. Подойдет такое? -Да, - сказал Мартиков, рука на плече сводила его с ума, хотелось поскорее скинуть ее, как маленькое, омерзительное, многоногое чудовище. - Да, я согласен. -Вот и ладушки, - сказал незнакомец, - у здания суда, на Центральной улице будет припаркован черный сааб 9-5. Стоять он будет в тени большого такого, древнего вяза. Подойдешь туда, и получишь инструкции. Это все. Настала тишина. Было слышно, как шумит вода у плотины. И никакого звука дыхания, кроме неровных вдохов и выдохов самого Мартикова. -А документ никакой не надо подписывать? - наконец сказал он. Его слова повисли в воздухе. Никакого ответа. На том берегу, над дачами резко каркали стаи ворон. И тут Павел Константинович не выдержал и оглянулся. Позади него никого не было - пустой и голый клочок пляжа. Песок, грязная земля, округлая галька. И никаких следов, никакого подтверждения, что здесь вообще кто-то был, только глубокие следы с четкой выемкой от каблука - его, Мартикова, дорогих кожаных ботинок. Но рука все еще лежала у него на плече. В панике Мартиков тряхнул плечом, сбрасывая ее на землю. Посмотрел, со свистом втягивая воздух. На плече было пусто, ничто не наблюдалось и на песке, куда по идее должно было свалиться. -Бред... - сказал Мартиков в пустоту, в прозрачную утреннюю тишь, безумие. Никого не было. В конце концов, он собрался и отправился домой. А вот теперь, стоя на ступеньках у храма Фемиды, вынужден был признать, что все это не было чушью. А сам факт разговора с непонятным гостем был реальным свершившимся событием. Выискивая черный автомобиль на центральной улице Мартиков укорял сам себя. Сейчас в самый разгар жаркого дня, да еще после того, как все благополучно завершилось, тот недавний страх на реке казался глупым и надуманным. Вообразить, что гость пришел из преисподней, да, конечно, нервы у Павла Константиновича были тогда напряжены и натянуты, как струна. Но все же. Раньше он не замечал за собой особой тяги к мистике. А если вспомнить, как он предлагал неведомому гостю, без всяких сомнений здравомыслящему и деловому человеку, собственную душу - так вообще стыдно становилось. Кем бы ни был, этот невидимый пришелец, потусторонней тварью он не был. -"Секта?" - спросил себя Мартиков - "Тайное общество? Мафия? Какая разница, в моем положении примешь помощь от любого". И он спустился со ступенек, даже не оглядываясь на старое здание, еще недавно снившееся ему в страшных снах. Его, Мартикова, нечистое прошлое сгорело в дымном, чадящем пламени, и можно было начинать думать о новой жизни. Новой спокойной жизни. Уехать за город. Встречать рассветы, провожать закаты, ходить на рыбалку. Собирать ягоды и грибы. Основать новую фирму, зарабатывать деньги. Насвистывая веселую песенку Павел Константинович шел вдоль Центральной улицы, с бесшабашным интересом подростка глядя на проезжающие мимо автомобили и спешащих куда то озабоченных людей. С таким восторгом жизнь воспринимают лишь малые дети, да получившие амнистию смертники. Черный сааб сразу бросился в глаза, хотя и стоял он под раскидистым корявым вязом, бросавшим на теплый асфальт густую тень. Мощный турбированный мотор авто был выключен и тихонько пощелкивал, остывая. Мартиков сразу вспомнил об условия, и улыбка его слегка угасла. Несмело он подошел к автомобилю и поднял руку, чтобы стукнуть в абсолютно непроницаемое тонированное окно. Но не успел, оно само почти бесшумно скользнуло вниз. На ладонь, не больше. Мартиков слегка наклонился, намереваясь увидеть собеседника, но в салоне царила абсолютная тьма. Хотя нет, мигало там что-то красное, словно включенная сигнализация, что без сомнения было полным абсурдом, потому что в машине кто-то был. -Я пришел, - сказал Павел Константинович, и с неудовольствием обнаружил, что голос его звучит хрипло и даже малость испуганно, как у маленького мальчика, к которому обращается на улице страшно выглядящий незнакомец в черном плаще. -Удовлетворен? - спросили из сааба. -В смысле? - замялся Мартиков, - А, насчет суда? Да, удовлетворен. Большое спасибо. -Спасибо в карман не положишь. - Ответили ему расхожей поговоркой. - Но нас, собственно не интересуют материальные ценности... Мартиков мучительно сглотнул. День вокруг потерял изрядную долю своей привлекательности. Бывший экономист наклонился к окну и тихо спросил: -Вы говорили об условиях. Я готов их выполнить. -Хорошо, - сказал ему знакомый голос их непроглядной черноты салона, а потом ровным невыразительным тоном продиктовал свои условия. День подернулся инеем, словно вместо июля на вдруг пришел сизый леденящий январь. Мартиков почти физически чувствовал, как примерзает к спине пропотевшая от жары рубашка. Он потел крупинками льда, так ему, во всяком случае, казалось. Смысл слов был страшен. Он был... противоестественным! -Нет, - выдавил из себя Павел Константинович, - нет, я... не могу. - Ноги его ослабли, и он против воли прислонился к лакированной крыше машины. В салоне было тихо, потом голос сказал, негромко и с убеждающими интонациями: -Ну, Мартиков, где же твое честное слово? Ведь ты даже душу хотел предложить в залог спасения. А то, что я предлагаю, ей богу, куда меньшее зло. -Нет. - Уже тверже сказал Мартиков, сердце его испуганно колотилось, а потом его не секунду пронзила острая боль. Ах, если бы он знал, что цена будет так высока, - Я не могу этого выполнить. И вы... вы меня не заставите. Тяжкий вздох из черных недр. Так вздыхают матери, глядя на свое неразумное, буйное чадо. -Мы не будем тебя заставлять. Поверь мне. Ты сам себя заставишь. Просто, вспомни, что суд и долг был лишь одной твоей проблемой. А у тебя их, если не ошибаюсь, две. Так я еще раз тебя спрашиваю, ты выполнишь наши условия? Павел Константинович мотнул головой. Отпустил крышу машины и встал прямо. В ушах гудело, а перед глазами прыгали черные точки. -Нет, - сказал он, - я не сделаю, потому что... Со скользящим свистом тонированное стекло встало на место. Секунду на черной глянцевой пленке отражалось лицо самого Мартикова, испуганное и потрясенное. Потом мотор машины взревел, и одновременно зажглись ослепительно голубые ксеноновые фары. С режущим уши визгом колеса провернулись на асфальте, источая сизый резко пахнущий дым. Потом сааб сорвался с место и лихо вырулил на улицу, подрезав, оказавшуюся на него пути потрепанную шестерку. Павел Константинович успел увидеть, что на заднем стекле иномарки имеется сделанная красными буквами, какая то надпись. Две секунды спустя зловещих форм автомобиль уже скрылся из виду свернув на малую Зеленовскую. Мартиков остался один. Хотя нет, их осталось двое - Павел Константинович Мартиков и то злобное существо, что поселилось в нем с недавних пор. Тяжелой походкой он двинулся дальше по Центральной. Груз обещания давил, но цена была высока. Видит Бог, она была неподъемной. -Я не дрался! - сказал Мартиков, ковыляя вдоль улицы. Средних лет женщина с натугой несущая две тяжелые туго набитые сумки, кинула на него удивленный взгляд. - Я никогда этого не любил. Удивление на лице женщины сменила отстраненная маска равнодушия, и она заспешила прочь от странного, говорящего сам с собой человека. Его автомобиль, верный "фолькс", ждал неподалеку, скромно притулившись у бровки. Павел Константинович направился к нему, страстно желая скорее опуститься на мягкое сидение, потому что ноги его совсем не держали. И тут он на кого-то наткнулся, на так, что чуть не упал на шершавый, разбитый асфальт тротуара. Но упасть ему не дали, мощно сгребли за грудки. Мартиков изумленно крутнул головой и обнаружил всего в двадцати сантиметрах от своего лица омерзительнейшую харю, круглую, одутловатую, и с явной печатью вырождения на лице. Глаза у владельца этого лика были мутны, желтушны и диковаты и по разумности своей напоминали глазищи быка, как раз перед тем, как она впадет в буйство и начет крушить все вокруг, в том числе и ни в чем не повинные кусты и мелкие деревца. Рот этого индивидуума расхлебянился и из него, вместе с мощной волной кислого пивного запаха, смешанного еще с какой то гадостью, вылетели невнятно слова: -Ты че?! Куда прешь, ка-а-аззел! - вместе последним словом Мартикова обдало смесью чесночного аромата и гнилых зубов. Павел Константинович от этого амбре почувствовал сильный, почти неодолимый позыв к рвоте. Одновременно с этим, из вязких трясин его сознания, там, куда не достигло опустошение и тяжелое осознание сути предложенной ему работы, из этих мрачных осадочных топей медленно поднималось глухое раздражение, предвестник черной злобы. -"Почему?" - вопросил сам себя Мартиков - "Почему мне именно сейчас, когда я только что отклонил такое страшное предложение, мне встретился этот дегенерат?!" -Отойди... - тихо сказал бывший старший экономист, и тут с ужасом понял, что имели в виду типы из "сааба" говоря о второй его проблеме. Проблема. Ярость. Темный двойник, эта мерзкая, начисто лишенная морали сущность, уверенно брала в крепкие руки бразды правления Мартиковским сознанием. Бирюзовая гладь потемнела, а вольный ветер вздыбил первую, буйную и неистовобелопенную волну. Держащий Мартикова субъект по рачьи выпучил, мигом налившиеся кровью глаза, так, что они едва не вылезли из орбит и заорал дурным надтреснутым голосом: -Да ты че?!! - и вроде даже попытался приподнять Мартикова выше, держа его за обшлага купленного за большие деньги пиджака. Хотел он сказать еще что-то, но неожиданные действия бывшего старшего экономиста положили конец всем его лингвистическим изысканиям. Мартиков уже не соображал что делает, мир вокруг потемнел и исказился. Лица проходящих людей стали странно гротескными и уродливыми. Не сознавая больше себя, Павел Константинович сделал быстрое движение головой, как атакующая змея и впился зубами в щеку держащего его субъекта. Острые передние резцы (один с коронкой), разорвали обвисшую кожу и пропахали длинную обильно заливающуюся кровью борозду на щеке нападающего. Кровавая влага брызнула на лоб и щеки Мартикова и тот неосознанно слизнул ее языком, там где смог дотянутся. Во рту что-то болталось и Павел Константинович выплюнул это на асфальт, без содрогания отметив, что это порядочный кусок кожи. Нападавший разжал руки, и Мартиков отступил на шаг. Мужик стоял, а на лице его весенним буйным половодьем разливалось изумление. Одна, похожая на окорок рука поднялась и схватилась за разодранную щеку. Глаза субъекта, теперь пустые и бессмысленные, лишь с всеобхватывающим, как у едва родившегося младенца, изумлением, уставились прямиком в темные глаза Мартикова. И увидели в них черный шторм. И ни капли человечности. Так и не отнимая длани от обильно кровящей щеки, мужик стал поспешно отступать от Павла Константиновича, смотря на него как на прокаженного в финальной стадии болезни. Или как на смертельно опасного хищника. Пройдя шагов пять он повернулся и побежал. А Мартиков остался. Он во все глаза смотрел на кровавый ошметок на тротуаре, сначала с удовлетворением, а потом со все возрастающей паникой. Опальный экономист поднял руку и вытер лоб и щеки, посмотрел на окрашенную красным руку, прошептал: -Это не я... это... это зверь! Далеко впереди буйный норовом прохожий все еще бежал. Павел Константинович обернулся и посмотрел в другую сторону - туда, куда уехал черный "сааб". Ощущая во рту характерный железистый привкус, стоя у своей, все еще закрытой машины, и глядя на кровь укушенного им человека Мартиков вдруг подумал, что запрошенная неизвестными цена, возможно не так уж высока.