“Водила” для стервы (СИ) - Хиро Лия

- Доченька, успокойся, Авророчка! Врачи сделали, всё, что могли. Скоро всё затянется. Заживёт. Со временем шрам станет чуть заметен.

- Шрам? Мама, ты сказала “шрам”? Как я буду с этим жить? А карьера? А Макс? Кому я теперь нужна?! – рыдания раздирают горло. Не могу вздохнуть.

- Аврора, не говори ерунды! Сейчас главное – встать на ноги. Ты очень ослабла, а ещё эта операция тебя подкосила. – Мама присаживается ближе и берёт мою трясущуюся руку в свои. – Послушай, мы так испугались, что ты никак не просыпаешься после наркоза. Врачи сказали, что так бывает, но мы всё равно переживали. Максим места себе не находил...

- Дай зеркало!

- Давай я лучше принесу тебе что-нибудь поесть. Или, может, воды? Сок?

- Мама, дай мне зеркало! – она увиливает. Я настолько обезображена, что мама боится, как бы у меня не было очередного срыва, увидь я своё отражение.

- Его тут нет. Приляг ещё. Отдохни. Врач сказал, что... Аврора, ты куда?! Врач не разрешил сразу вставать! Может голова закружиться! – взывает меня к благоразумию, но всё зря. Я решительно шлёпаю босыми ногами в сторону личной ванной наверное, самой благоустроенной палаты этой грёбаной больницы. Макс постарался, не иначе. “Водила”, копящий на тюнинг своей ВАЗовской “ласточки”.

Боже! Меня окружают сплошные сказочники. Все только и делают, что врут!

Подхожу к раковине и медленно поднимаю взгляд на небольшое, слегка усыпанное мелкими точками подсохших брызг, зеркало.

Пол лица перебинтовано, а кожа, что находится на границе повязки, имеет тёмно-коричневый цвет, как после обработки йодом. А ещё вся эта картина душевнобольного экспрессиониста “украшена” контрастными по цвету, тёмно-фиолетовыми пятнами синяков.

- Он превратил меня в страшилище! Этот козёл меня изуродовал, мамочка!!! Меня же теперь даже в рекламу освежителей для туалета не возьмут! Ма-м-а-а!!!

Наверное, эти вопли услышали даже в двух соседних корпусах Бурденко. Но моя совесть абсолютно не дрогнула от того, что время близится к полуночи, а я тут шум навожу. Дрогнуло другое – сердце. И понеслось с перебоями, “спотыкаясь” и противно замирая “на поворотах”. А причина такого сбоя в моём организме – внезапно обнаруженное витиеватое кольцо с немаленьким блиллиантом, крикливо поблескивающим сотней граней в отражении простенького больничного зеркала.

- А... это ещё... что т-такое? Мам, что здесь, чёрт побери, происходит?!

Но отвечает мне уже другой голос. Мужской, глубокий. Пронизанный волнением и облегчением одновременно.

- А ты сама не догадываешься, милая?

- Ма-акс?

Глава 46

- Я за него! – делает шаг ко мне. Улыбается, словно его чем-то одарили. Как будто есть чему радоваться! Или огрели по голове, сделав навеки придурковато весёлым. Как ни от мира сего, её Богу.

Отворачиваюсь, пряча уродливое, забинтованное лицо. Проскальзываю мимо Макса к двери, но куда там тягаться с его реакцией? Цепляет меня на полпути в палату и притягивает к себе.

- Опять бежишь? – голос такой чувственный. Проникает под кожу, приятно “царапает” слух низкими, басоватыми гласными. – Я тебя теперь даже на секунду одну не оставлю. Никогда, слышишь, Авророч...

- Отпусти! Мне не нужна жалость! И забота твоя ни к чему! – стаскиваю кольцо с пальца и сую в карман его пиджака. – Хватит, Макс! Поиграли. Спектакль окончен, занавес закрыт. Притворяться больше не нужно. Спасибо, что спас от этого ненормального, но лучше бы... – затихаю, не решаясь сказать вслух то, что крутится в голове одной длинной и ноющей, как мигрень, мыслью: “Лучше умереть, чем жить с таким лицом”.

- Договаривай! – он встряхивает меня за плечи. Неслабо. Жёстко так.

Тупо смотрю на дверцы шкафчика под раковиной. Не могу взглянуть Максу в глаза. Не хочу, чтобы он меня такую видел. Больше никому не хочу показываться с таким лицом, а ему – тем более.

- Не о чем больше говорить, Максим. Я бесконечно благодарна тебе за спасение. Хотела бы отблагодарить, да не знаю чем тебя удивить...

- Аврора! – снова встряхивает меня. Кладёт тёплую, жёсткую ладонь на здоровую щёку и тянет лицо вверх, заставляя посмотреть ему в глаза. А в них – вселенских масштабов забота и теплота. Так сердце щемит, что завыть охота. – Хватит нести всякую чушь! Я понимаю, что сейчас не совсем подходящий момент. Стресс... Да и эти больничные стены совсем не располагают к романтике... Милая моя, я прошу тебя стать моей женой! Давай забудем и простим друг другу все наши прежние поступки и начнём всё сначала. С чистого листа.

- О чём ты, Макс? – ошарашенно сиплю, чувствуя, как плотный, колющий ком с рыданиями подступает к горлу. – Посмотри на меня! Посмотри хорошенько! Неужели тебе нравится то, что ты видишь? Не поверю, что такому известному человеку будет не стыдно показываться в обществе с женой-уродкой!

- Мне должно быть стыдно? Мне? За что, Аврора?! – теперь Максим нарушает ночную тишину и сон искалеченных “постояльцев” хирургического отделения. Выдаваемые им децибелы ударяют по слуху, как колокол на часовне. – Я люблю тебя, дурочка! Места себе не находил с того вечера, как поссорились! Чуть с ума не сошёл, когда увидел в той заср*нной кладовке с этим отбросом! А ты мне толкуешь про какой-то шрам!

- Подожди, ты еще под бинтами не видел! – перебиваю его. Губы трясутся, слёзы застилают глаза бледной пеленой.

- Видел. Когда медсестра делала тебе перевязку.

- И что там? – срывается с моих губ несдержанный вопрос.

Макс медлит с ответом. Глубоко вдыхает и медленно выпускает воздух, как будто затянулся сигаретой.

- Там ты. Моя Аврора. И мне абсолютно не важно каким будет твой шрам спустя месяц или год. Ты – самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Самая упрямая... – откидывает мои волосы на правое плечо и продолжает шептать свои признания, обдавая жарким дыханием шею. В самом низу, где она прячется под мягкий, махровый халат. – И самая стервозная...

- Макс!

- Терпи, детка, терпи! Момент истины. Знаю, что правда глазки колет. Стервочка моя...

- Горицкий! – шлёпаю его по плечу и резко хихикаю, когда его прерывистое дыхание начинает щекотать ключицу.

- Я всё ещё жду ответа на своё предложение. И встречные признания. – Снова натягивает мне на палец кольцо и крепко прижимает мою правую ладонь к своей груди. Слишком сильно. Видимо, чтобы снова не сняла.

- Я не могу...

- Чего именно не можешь, Аврора? Или стоящий перед тобой “ком золота” недостаточно хорош для роли мужа?

- Ну что ты говоришь?.. Я же уже объяснила...

- Ну-у, этот момент мы уже разобрали. Давай дальше по пунктам. – Тянет меня на диван в основной комнате и усаживает рядом, прижимая к себе под бок. – Насчёт даты решено – через месяц. Тебе цифра семь нравится?

- Макс, а ты...

- Вот и мне тоже. Очень! Более того – именно благодаря ей я и выбрал тебя в качестве своей начальницы. А то возил бы там какую-нибудь Письмарёву или Воронову. А они скучные, пресные. Как овощи на пару и без соли. То ли дело моя женщина! С перчинкой! Острая, что аж язык жжёт!

- Макс! – не могу с ним. Любую трагедию оборачивает в шутку. Не оставляет вариантов кроме как рассмеяться, а это сейчас не совсем приятно.

- Следующий пункт. Давай здесь остановимся поподробней и уясним раз и навсегда: добровольно под венец пойдёшь или...

- Что “или”, Горицкий? – Я уже смеюсь в голос. Ну что за человек?

- На крайний случай... есть у меня Катюша Ануфриева. Бывшая. Девка – что надо! Своя в доску.

- А это ещё кто? Запасной вариант?

- Нет, ну что так сразу кардинально? Она работает регистратором в ЗАГСе. С ней договориться, как два пальца обос...

- Максим!

- Об асфальт! А ты что подумала? Аврора Алексеевна! Ну и бесстыдница!

Тыкает в меня указательным пальцем. Прямо в глубокую ложбинку между грудей и, пользуясь моментом, пробирается ниже. Кожа моментально загорается от его прикоснования. А в мыслях только один вопрос: “Остановится или продолжит скользить вправо и дотронется до томящегося в ожидании соска?”