Архипелаг Исчезающих Островов - Леонид Платов

Знаю, что, по скромности, он будет отрицать или умалять свое участие в общем деле. Судите о его роли сами.

В тот вечер Андрей и я зашли к нему отвести душу. Так уж было заведено: чуть что – идти к Степану Ивановичу.

Не с пустяками, конечно, – с чем-нибудь важным. Степан Иванович умел распознать сразу: о важном ли будет разговор, о пустяках ли, о том ли, что действительно важно, но считается пустяком.

– Садитесь, курите, – пригласил нас Степан Иванович. – А я уж собрался посылать за вами. Что случилось? Похудели, смотрите сентябрем…

– Да ведь на дворе сентябрь, – попробовал я отшутиться.

– Ну, не настаиваю – не хочешь, не говори. Посидим, покурим, помолчим…

– Это верно, – согласился Андрей. – С хорошим человеком и помолчать хорошо. А поговорить – и того лучше. Мы ведь шли к вам поговорить, Степан Иванович.

– Понимаю. Где-то не ладится у вас. Где же?.. Может, поссорились, хотите, чтоб помирил?..

Степан Иванович опустил абажур настольной лампы так, чтобы свет не бил нам в глаза. Зато его лицо было теперь хорошо освещено: немолодое, с морщинками у глаз и рта, пожалуй даже не столько участливое, сколько спокойно-выжидательное и тем не менее очень располагающее к откровенности.

– Тут, видите ли, Степан Иванович, – сказал я, – надо начинать издалека…

И я рассказал все, что уже известно читателю.

Андрей, по старой привычке предпочитавший молчать, лишь уточнял подробности.

– Да-а, корни глубокие, – задумчиво протянул Степан Иванович. – Вон, стало быть, откуда – еще из Весьегонска тянутся.

– Поставить бы этого Союшкина на место!

– Или, наоборот, снять с места, – поправил Андрей, сердито кашлянув.

Степан Иванович поморщился:

– Снять, поставить, уволить, назначить… Примитивно рассуждаете! Допек вас Союшкин? Понимаю. Да в Союшкине ли дело? Что за фигура Союшкин?

– Не, погодите, – сказал я. – Тут дело в чем? Степан Иванович? Если станут прислушиваться к нему, экспедицию не разрешат. Скажут: “Зачем? Все ясно без экспедиции, Союшкин хорошо разъяснил”. А надо обязательно экспедицию!

– Обязательно, – подтвердил Андрей. – Земля есть, Степан Иванович! – Он перегнулся через стол и убедительно забормотал, загибая пальцы: – Первое: зигзаг льдов! Второе: свидетельство землепроходцев семнадцатого века! Третье: песец приблудный! Четвертое: интуиция подсказывает…

– Дошли уж и до интуиции!

– Нет, вдумайтесь, Степан Иванович…

– Тогда почему руки опускаете? Знаете, чувствуете, что земля есть, – деритесь, пробивайтесь к ней!

– Да вопрос-то какой! Ответственный, сложный. А мы недавно с университетской скамьи!

– И очень хорошо!.. Учиться плавать нужно на глубоком месте: на глубоком сама вода держит.

– Союшкина вон пузыри держат.

– За иностранный авторитет уцепился…

– И уезжать нельзя! Были же на совещании, слышали, что говорил директор? Надо Петрова и Власова заменить. На кого здесь дело оставим?..

– А Афанасьев?

– Старик болен. В печати выступает редко… После его статьи Союшкин присмирел, а сейчас снова захлопотал. И все вежливенько так, с полупоклонами: “наш уважаемый…”, “наш маститый…”, а по сути…

– Чуть отвернешься – снова свое.

– Вот-вот! А главное – нужна земля, чрезвычайно нужна в этом районе Арктики!

– Нужна?

– По зарез! Сами посудите, Степан Иванович! Ведь Восточно-Сибирское море не только наименее изученное из всех наших арктических морей, но и наиболее трудное для навигации.

– Восточно-Сибирское и Чукотское, – с педантичной точностью поправил Андрей.

– Ну да, оба моря. Здесь, на последнем этапе Северного морского пути, обычно сложная ледовая обстановка…

– Очень сложная! Согласился Степан Иванович.

– Да, вы же бывали там! Это при вас “Сибиряков” потерял руль? А вспомните: где погиб “Челюскин”?

– Что же предлагаешь?

– Не предлагаю, а говорю. Очень кстати здесь была бы земля. На тех координатах, что указывал Петр Арианович, в самом центре всей этой ледовой кутерьмы. И чтоб на земле – зимовка, полярная станция!

– Для наведения порядка в Восточно-Сибирском море?

– Вот вы смеетесь, а я серьезно говорю. Не для порядка – для ледовых прогнозов!

– Да понял, понял! Сразу же понял. – Степан Иванович успокоительно закивал.

– Если бы на этих координатах была полярная станция, куда легче стало бы нашим мореплавателям. Шли бы вперед с открытыми глазами. Могли бы предвидеть изменение ледовой обстановки и соответственно выбирать то или иное решение. Никаких случайностей! Все продуманно, взвешено, проверено! Через каждые два-три часа радиограммы на корабль: “Тяжелые льды надвигаются со стороны полюса недоступности… Земля Ветлугина (это так называется станция, понимаете?) советует отстояться на ближайшей базе…” Или “Обстановка улучшилась. Рекомендуемый Землей Ветлугина курс”… Дальше указание курса…

– Убедили: с землей лучше, чем без земли.

– Не просто лучше Степан Иванович, – необходима земля!

Наш собеседник сосредоточенно смотрел на абажур настольной лампы, стараясь что-то припомнить.

– У Ветлугина нет об этом, – вдруг сказал он. – Я читал Ветлугина.

– Да. Это в развитие идей Ветлугина. Петр Арианович не знал, как пригодится России его земля. Ведь Северный морской путь стал нормально действующей магистралью только в наши годы…

– Значит, дополнили учителя, пошли, дальше, чем он? Мечта, романтика – на вполне реальной, даже утилитарной основе?.. Это хорошо! – Откинувшись на стуле, Степан Иванович ласково смотрел на нас. – Итак: практически (он сделал ударение на слове “практически”) очень важно, чтобы земля была там, на указанных Ветлугиным координатах?

– Сами видите.

– Вижу.

Степан Иванович встал из-за стола, прошелся по комнате. Мы с надеждой смотрели на него.

– Союшкин – что! Союшкин – вздор, – рассуждал он вслух. – “Убрать, снять”… Нет, не то… Спор о земле становится академичным, упирается в тупик. Это опасно! Какой же выход?..

Он подумал, остановился у окна, быстрым, сильным движением распахнул его настежь.

– Вот! – обернулся к нам. – Это, я считаю, и есть выход!

В комнату ворвался свежий сентябрьский ветер. Закачались полосы табачного дыма. Листки бумаги зашевелились, как живые, и поползли по столу. А вместе с холодным воздухом в окно плеснул шум вечерней Москвы: звонки трамваев, голоса людей, проходивших под окнами, обрывок песни, передававшейся по радио.