Сага о Гильгамеше - Вадим Волобуев

      -- Ладно, - произнёс вождь. - Есть ли у вас ещё просьбы, уважаемые люди Урука?

       Просьбы были. Старейшина Северного квартала обвинял зодчего Ниндуба в беспричинном сносе старого амбара возле торговой площади, жаловался на рабочих, ужасно шумящих по ночам, стенал о многократно участившихся случаях грабежей и пенял на потаскух, не дающих прохода честным жителям города. Старшины Восточного и Южного кварталов в свою очередь плакались на страшную дороговизну зерна, осторожно грозили закрыть все лавки, если храм будет ломить такую цену, и верноподданнейше просили Гильгамеша разрешить кожевенникам и гончарам продавать часть своих изделий простым урукцам, дабы город не задыхался от нехватки новой утвари и одежды.

       Гильгамеш молча выслушал каждого, потом произнёс, тщательно подбирая слова:

      -- Благодарю вас, уважаемые люди Урука, что вы обратились ко мне со своими невзгодами. Ни одна ваша просьба не останется без внимания. Каждый получит по заслугам своим.

       Старшины низко поклонились, гуськом вышли со двора. Гильгамеш с угрюмой отрешённостью поболтал рукой в бассейне, размышляя, сколько ещё жалоб и сетований придётся ему выслушать, прежде чем Ниндуб достроит стену. Затем он обернулся к старухе-привратнице, незримо маячившей у выхода.

      -- Отведи меня к своей госпоже, женщина. Я хочу побеседовать с ней.

       Привратница поклонилась, засеменила по коридору. Гильгамеш последовал за ней. Он был уверен, что бабка приведёт его в змеиную комнату, но та неожиданно свернула в какую-то серую и унылую каморку.

       - Подожди здесь, господин, - проскрипела старуха. - Я сообщу владычице Нанше о твоём желании.

       Вероятно, это была прихожая, стены её поблекли, в полу зияли трещины. Гильгамеш уселся на тростниковый табурет. Раздражение его перешло в злость. Почему он, внук Солнца и господин Урука, обязан томиться здесь, вдыхая затхлый запах пыли и немытых тел? Злость быстро перетекла в ненависть, направленную против старейшин. Как смеют эти презренные черви тревожить его своими жалкими просьбами, когда он занят великим делом! Он скрипел зубами и в бешенстве сжимал кулаки, пока вернувшаяся привратница не отвлекла его от мрачных мыслей.

      -- Богиня ждёт тебя, господин.

       Гильгамеш поднялся и насуплено побрёл вслед за ней.

       На этот раз Энхедуанна выбрала для встречи обширную, скудно убранную комнату, стены и потолок которой были выложены ритмической мозаикой, а пол выстлан львиными и леопардовыми шкурами. Богиня сидела у дальней стены, облачённая в непроницаемую чёрную тунику. Короткие волосы её цвета непроглядной ночи обрамляли напудренное до молочной белизны лицо. Россыпи жемчуга созвездиями сияли на одежде. Золотое ожерелье в форме полумесяца оттеняло смуглую шею. Густо накрашенные глаза, неподвижно устремлённые на вождя, холодили бездонной мглой. Гильгамеш застыл, поражённый величественным видом богини.

      -- Ты можешь сесть, владыка Урука, - произнесла Энхедуанна замогильным голосом.

       Гильгамеш послушно опустился на пол. Уголки рта богини чуть дрогнули в намёке на снисходительную усмешку.

      -- Что привело тебя ко мне, внук Солнца?

      -- Душа моя в печали, о несравненная Нанше, ибо дело, затеянное мною, может обратиться в прах. Люди, приставленные выполнять мои приказы, глупы и лицемерны. Народ робок, начальники себялюбивы и нерешительны. Подскажи, что делать мне, богиня? Как поступить? Не лучше ли сойти с пути, который сулит одни тревоги? Открой мне будущее, чаровница, и щедрость моя будет беспредельна.

       Энхедуанна помолчала, рассеянно созерцая Гильгамеша. Потом спросила:

      -- Какую же награду ты обещаешь мне за откровение?

      -- Сто быков я заколю в твою честь, о всеведущая сестра Инанны. Пятьсот баранов, двадцать рабов и десять буру[30] земли подарю я твоему святилищу, если ты ответишь на мою просьбу.

       Богиня прикрыла глаза. Посидела недвижимо, потом сказала:

      -- Судьбы людей ведомы только небожителям-Игигам да мудрому Энки, что сотворил ме[31] всех сущностей мира. В моих силах лишь дать тебе совет, господин Дома неба. Ничто не пребывало на свете, пока не возникло к тому божественного хотения. Горы и реки, леса и равнины - всё, что ты видишь, сотворено богами по воле их, ибо воля - это зародыш всех дел. Не то важно, чем обладаешь ты, а то, чего ты достоин. Назови своё желание, дай ему имя, и оно появится на небесах в виде быстрокрылой птицы. Поймай её, и ты осуществишь свою мечту. Понятны ли тебе мои слова, вождь Урука?

       Гильгамеш напряжённо поморщил лоб.

      -- Моё желание - стена, - медленно промолвил он. - Моё стремление - благополучие Урука. Стоит ли мне так понимать твою речь, боговдохновенная вещунья, что я на верном пути?

      -- Начало всего - слово, - загадочно ответила богиня. - А дело - лишь следствие его.

       Энхедуанна закрыла глаза. Лицо её окаменело, руки плетьми упали на пол.

      -- Богиня отдыхает, господин, - прошептал в ухо Гильгамешу тихий голос.

       Вождь поднялся. Привратница проводила его к выходу. Он вышел на улицу, шумно втянул в себя воздух. Затем поискал глазами воинов. Те прятались от зноя в теньке чахлого анчара. Вождь скатился по ступенькам и заорал что есть мочи:

      -- Куда это вы скрылись, навозные мухи? А ну быстро ко мне, отродье скорпионов. Я скормлю вас львам, если ещё раз увижу такое.

       Бесшабашная удаль взыграла в нём. Расхаживая перед вытянувшимися в струнку воинами, он втолковывал им:

      -- Боец - это гордость страны, опора её величия. Вы - честь и слава отчизны. По вам судят о нашей богине. Что скажут иноземцы, узревши вас? "Презренна эта владычица, коль слуги её столь боязливы, что не могут вынести даже лучей солнца". Стыдитесь, сыновья великих отцов! Разве вы - нежные лягушки, чтобы тепло благословенного Уту иссушило вашу кожу? Как станете вы оборонять святилище Инанны, если даже обычный зной заставляет вас забыть о долге? Поистине, несчастен город, имеющий таких защитников.

       Излив свой гнев, Гильгамеш зашагал к храму Энки. Устрашённые воины, чеканя шаг, бодро маршировали позади. Лица их пылали словно начищенные блюда, выпученные глаза преданно сверлили затылок вождя. Люди оборачивались на них, удивлённо переглядывались, хихикали. Собаки, принимая воинов за грозное чудище, поднимали лай, но приближаться не смели. Так они дошли до святилища Энки. Вождь вбежал в узкий прохладный коридор без дверей, весело воскликнул:

      -- Эй, слуги повелителя подземных вод! Встречайте своего вождя. Я прибыл к моему возлюбленному брату.