Напишите про меня книгу - Шихабудин Микаилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рихтер сказал, что все прошло отлично. Ты молодец. Теперь будем лечиться, самое трудное у нас позади. И не плачь, пожалуйста, а то я сам сейчас расплачусь. Тебе от этого точно не будет легче.
Карима попросили выйти. У двери он встретил профессора.
– Скажите доктор, когда она сможет говорить?
– Дней через 5–7 мы разрешим вам общаться. А пока ее лучше не беспокоить, мы даем ей сейчас сильнодействующее снотворное. Во сне организм восстанавливается быстрее. Приходить можете ежедневно, смотреть на нее через стекло, говорить с врачами.
– Можно я ей завтра цветы принесу?
– Да, конечно.
Всю неделю Карим приходил в клинику и по часу смотрел на жену через стекло. Он видел, что с каждым днем Карина все больше и больше становится похожа на себя прежнюю, и ему делалось легче. 9 января им, наконец, разрешили поговорить.
– Привет, красавица. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Голова не болит?
– Болит, немножко. И чешется все время. Как я тебе лысая?
– Стильно.
Карина улыбнулась.
– Завтра тебя переводят в твою палату, сможешь телевизор смотреть.
– Не хочу.
– Что тебе принести?
– Шашлык из бараньих ребрышек.
– Не разрешат ведь.
– Тогда ничего не надо.
– Ты давай не капризничай. Я пошел, меня уже просят покинуть помещение, говорят, ты устала.
– Я не устала. Ладно, иди…
На следующий день ее действительно перевели в ту палату, в которой готовили к операции. Палата 12-А. После 10-й, 11-й и 12-й шла палата № 12-А, а затем 14-я, 15-я и так далее. Предусмотрительные американцы не могли допустить, чтобы в онкологической клинике была палата под номером 13, но Карина этот хитрый ход заметила.
– Если хотите, мэм, мы вас переведем в 14-ю. Она сейчас свободна. Но у нее окна на улицу, а у вашей во внутренний двор с оранжереей, – предложила медсестра.
– Нет, спасибо. Я не суеверная.
На одиннадцатый день ее попросили встать и вместе с Каримом сделать несколько шагов. Получилось. Оба были счастливы. С каждым днем состояние Карины улучшалось. Голова почти не болела. Через две недели сняли швы и назначили первые процедуры восстановительного характера, через месяц – радиотерапию. Раз в неделю в специальной камере оставшиеся в головном мозге раковые клетки подвергали облучению высокой дозой радиации. Затем с помощью капельницы вводили в организм лекарственные препараты. После каждой такой процедуры двое суток Карине было очень плохо. Все время ее сильно тошнило, болела голова, нарушались память и пространственная ориентация, затем наступало улучшение, а через три дня все повторялось заново. Так продолжалось два месяца.
3 марта ей сделали последний курс радиотерапии, а 10-го разрешили переехать из клиники в отель. Все это время Карим выкручивался и врал Алине, когда та хотела поговорить с мамой. Потом посылал ей от имени Карины смски, но Алина его вычислила. Так что пришлось срочно ехать в клинику и просить Карину поговорить с дочерью, чтобы ее успокоить. Карина в тот день чувствовала себя отвратительно, но она нашла в себе силы поговорить с Алиной. Но самым сложным было придумать оправдание столь длительному пребыванию в Америке. В итоге Карим сочинил версию, по которой ему предложили поработать в российском генконсульстве в Лос-Анджелесе. Алина вроде бы поверила. 20 марта она должна была вернуться в Москву, но Карим оплатил ей еще один месяц проживания в Лондоне.
– Мои английские родители будут на седьмом небе от счастья. Они вообще мне предлагали у них насовсем поселиться. Говорят, всегда мечтали о такой дочери.
– Я надеюсь, ты им гордо отказала.
– Еще нет, думаю.
– Ах ты, маленькая засранка. Ничего, еще встретимся в Москве.
– As you are in an uncultured way expressed. Ладно, пока. Маме привет.
В День космонавтики 12 апреля семья Джандаровых воссоединилась в московском аэропорту «Шереметьево-2». Алина прилетела первой. Она знала, что встречать её некому, и поэтому никуда не торопилась. Неспешно прошла таможенный и паспортный контроль, а потом смешалась с толпой прибывших и встречающих. Самолет с родителями, по идее, должен был прилететь еще не скоро, и она сильно удивилась, когда услышала: «Произвел посадку рейс 444 авиакомпании «Аэрофлот» из Лос-Анджелеса». Это потом она вспомнила, что в лондонском аэропорту «Хитроу» их борт очень долго не выпускали на взлетно-посадочную полосу и они провели в самолете вместо трех часов целых пять.
Карим первым из двухсот двадцати шести пассажиров рейса Лос-Анджелес – Москва пересек Государственную границу России и выкатил свою тележку с багажом в зал для встречающих. Рядом шла Карина. Они уже давно разглядели в толпе встречающих свою повзрослевшую за эти четыре месяца дочь, махали ей, улыбались и вот теперь наконец-то обнялись. Карина, естественно, расплакалась. Но это были слезы радости. Домой их вез Толик, который за годы работы с Каримом прибрел в придачу к статусу персонального водителя еще и статус друга семьи Джандаровых. С утра он успел привезти в их квартиру уборщицу со Старой площади, сходить в магазин за продуктами и оплатить кабельное телевидение. Так что, войдя в свое жилище через 122 дня после того, как они в последний раз закрыли за собой дверь, Джандаровы облегченно вздохнули. Дом встретил их теплом, чистотой, уютом и, что немаловажно, заполненным до отказа холодильником.
Поужинали. Потом смотрели телевизор, каждый в своей комнате. Было еще не очень поздно, и Карина решила прогуляться перед сном.
– По Москве очень соскучилась.
– Да, я понимаю. Трудно коренным москвичам без своих тихих двориков, старых улочек, Арбата и бутика «D&G» на Рижской. Зонтик возьми. Дождь начинается.
Карина отправилась по магазинам, а Карим принял горизонтальное положение и уставился в телевизор. Минут через десять он решил рассказать Алине об истинной цели поездки в Америку – «большая уже девочка, должна все понимать». Когда он уже собрался встать, дочь сама вошла с телефоном в руке.
– Пап, тебя. Это твой тесть.
– Мой тесть – это твой дедушка. Так и говори.
– Хорошо, father family.
Низам справлялся, как долетели, как чувствует себя Карина и как дела у его любимой внучки. Уже в самом конце разговора он сообщил, что завтра они с женой и двумя дочерьми прилетают в Москву. Карим искренне этому обрадовался. Он понимал, что приезд родных – это масса положительных эмоций для Карины, которые сейчас нужны ей как никогда. После «телефонного моста» с Дагестаном Карим дошел-таки до комнаты Алины.
– Давай, рассказывай про поездку все в подробностях.
– По-английски?
– В принципе не обязательно. Это же не экзамен. Просто мне жутко интересно, какие эмоции испытывает человек, впервые попавший в Лондон.
– London beautiful city! London city fairy tale! But live in him I do not want.
– Why?
– I Moscow very love.
– Well. Считай, что экзамен ты сдала. Ну, ты хотя бы королеву видела?
– Конечно… В газетах. Пап, найди мне станок.
– Токарный или фрезеровочный?
– Я ковры хочу научиться ткать. Не удивляйся. Просто захотелось, и все. Но ты не думай, это не какая-то очередная прихоть маленькой девочки. Три – четыре ковра я вам с мамой обещаю!
– Станок я тебе конечно найду. Но ты учти: ковроделие – тяжелый и однообразный труд. А мозоли на пальцах ковровщиц – обычное дело.
– Я знаю. Видела, когда у бабушки была в горах. Я смогу, обещаю!
Они проболтали еще минут двадцать, но сказать дочери о болезни Карины, об операции он так и не решился.
Карина II
sms Низаму
Карина родила Карину. Поздравляю!
Новость о приезде родителей и сестер Карине сообщили сразу. В дверях. Карим и Алина, пытаясь опередить друг друга, бежали ей навстречу и кричали почти одно и то же:
– Завтра твоя родня приезжает. Почти в полном составе, – выпалил Карим.
– Население не резиновой Москвы резко увеличивается. В одной отдельно взятой квартире на проспекте Мира, – приплясывала Алина. – Ты не знаешь, к чему это, мама?
– Ура! Наконец-то своих увижу. Соскучилась по ним очень. Во сколько они прилетают? – Карина от радости даже забыла о своих покупках, которые так и держала в руках.
– В 13–30 во Внуково. Я их встречу, а ты стол готовь.
– Какой же молодец наш Толик, мне даже по магазинам бегать не придется, в доме все есть. Иду начинать готовить.
– Поздно уже, давай завтра. Устала же с дороги, – сказал Карим, прекрасно понимая, что слушать его жена не станет.
– Нет, нет, нет. Завтра я не успею. Хочу хороший стол накрыть, – и Карина удалилась на кухню.
– Мама, я с тобой, – крикнула ей вслед Алина, но пошла почему-то в свою комнату.
К обеду следующего дня трехкомнатная квартира в депутатском доме на проспекте Мира наполнилась радостными возгласами, южно-дагестанским говором и ароматами даров солнечного Кавказа. Гостей оказалось чуть больше запланированного – семеро. Низам, его жена Патина, их дочери – Калимат и Рукият с мужьями Маликом и Рустамом и шестилетний Маратик – сын Санжи, третьей дочери семьи Балабековых. Сама она приехать не смогла, потому что ждала второго ребенка, хотя и очень хотела проведать сестру и увидеть, наконец, Москву.