Игра в кошки-мышки - Джон Карр

— Тс-с-с! Фред! Все в порядке! Он откроет для нас раздевалку. Ведь вы откроете?

— Я не сказал, что не могу этого сделать, мисс. Просто я дал понять, что после того, как все закрывается, вы не должны находиться здесь. Но что теперь делать? Если вы проследуете этим путем, я сделаю исключение и открою для вас раздевалку.

Когда он закрывал двери, Фреду Барлоу пришла в голову еще одна идея.

— Минутку, — попросил он и снова сорвался с места.

Хотя портье за его спиной издал возглас разочарования, это его не остановило. Несколько широких ковровых маршей лестницы вели наверх, в главный холл. Фред перескакивал через три ступеньки. Это нападение на Джейн, хотя и не причинило ей большого вреда, серьезно обеспокоило его.

Оно было совершенно бессмысленным. Бессодержательным. Угроза? Или какой-то по-детски необдуманный поступок с целью напугать? Весьма похоже. В каковом случае…

В большом верхнем холле оказалось темно и прохладно. Мраморный пол был заметно холоднее, чем внизу, и Фред не стал медлить. В самом конце, где за большими стеклянными дверями тянулась основная лоджия, горело несколько ночников. Лоджия была уставлена пальмами, а посредине сонно бормотал фонтан.

В удобном раскидистом кресле дремал доктор Гидеон Фелл.

Очки сползли у него с переносицы. Трубка выпала изо рта, но от падения ее остановили гороподобные складки жилета. Он шумно похрапывал носом, отчего время от времени вздрагивал. Появление Фреда заставило его прийти в себя. Он хмыкнул и открыл один глаз.

— Вы давно тут сидите? — спросил Фред.

— А? Что? Да, какое-то время я провел тут.

— Спали?

— Откровенно говоря, пытался разобраться в кое-какой чертовщине. — Он неловко напялил очки и огляделся. — Ну и ну! — заметил он. — Если вы позволите так выразиться, вы напоминаете легендарного монаха в сандалиях, только на вас меньше святости и больше влаги. Что вы так несетесь?

Фред пропустил его вопрос мимо ушей.

— Вы не видели, проходил ли кто-нибудь через лоджию — с задней ее части, направляясь к выходу — за последние несколько минут?

— Насколько я припоминаю, минут десять назад тут пробегали вы. Но я не поверил своим глазам. Я решил, что вы мне приснились.

— Нет, после меня. Хотя в том же направлении. Видели?

— Никого, кроме мистера Эплби.

— Эплби!

— Нашего приятеля-адвоката. Скорее всего, направлялся в постельку. Я был не в настроении разговаривать с ним, хотя знал, что вечером он общался с Грэхемом. — Доктор сделал паузу. — Все же обратите внимание на эти пальмы. Я не испытывал необходимости обращать на кого-то внимание, пока он не показался в главном проходе. А в чем дело?

Фред рассказал ему.

Сонное выражение сползло с лица доктора Фелла.

— Мне это не нравится, — пробурчал он.

— Ни в коей мере.

— Непонятно, зачем.

— Именно это я и думаю.

Фред был готов признать, что потерпел поражение, и двинуться в обратный путь. Все сотрудники отеля спали, если не считать ночного портье, который дремал в темном фойе; любой человек, скрываясь за пальмами, мог проскользнуть туда и обратно, не привлекая внимания доктора Фелла.

И тем не менее он медлил. Что-то в манере поведения доктора настораживало его. Кулаки доктора были сжаты, он отводил глаза; казалось, он полон сомнений и в то же время серьезно озабочен. Ни одно из тех объяснений, что пришли Фреду в голову, не радовало его.

— Я предполагаю, — сказал он из-за плеча, — что у вас с инспектором Грэхемом был день, полный забот?

— О да. Более чем.

— Есть какие-то новости?

— Кое-какие новые показания. Мы их, в определенном смысле, раскопали. Обшарили все вокруг. — И, словно решившись, доктор Фелл откинулся на спинку кресла. — Кстати, — добавил он, — кроме того, у нас состоялась небольшая беседа с неким Джорджем Гербертом Дихлем, известным в округе под именем Черного Джеффа.

Фонтан продолжал лепетать. Фред, раскачиваясь на пятках, изучал плитки пола. Он не поднимал глаз.

— Да? Значит, он ранен? И серьезно?

— Ранен? — переспросил доктор Фелл. — Вот уж ни в коей мере. Но было бы весьма интересно, мистер Барлоу, услышать, почему, с вашей точки зрения, он должен быть ранен.

Фред рассмеялся:

— Я это не утверждал. Если вы припомните мой рассказ Грэхему, я сказал, что боялся, как бы он не пострадал, когда увидел его лежащим на дороге. Но я рад услышать, что с ним все в порядке. То есть никаких травм?

— Самое здоровое и самое грязное создание, — ответил доктор Фелл, — из всех, кого мне доводилось видеть. Мы разыскали его в совершенно свинском состоянии в одном из тех модельных домиков на Лаверс-Лейн, где, как Грэхем мне рассказал, он постоянно обитает. Он приходил в себя после попойки, и на завтрак, который состоялся около полудня, у него была банка сардин. Вот так. Ничего с ним не делается! А в чем дело?

— Ничего особенного. Продолжайте.

Доктор Фелл пристально посмотрел на него:

— Если его повествование представляет для вас какой-то интерес (хотя понятия не имею, почему оно может вас интересовать), он сказал, что ровно ничего не помнит, что происходило с вечера пятницы до утра воскресенья. О чем можно пожалеть. Будь он в субботу вечером в районе Лаверс-Лейн — рядом с небезызвестной телефонной будкой, — мог бы увидеть нечто интересное.

— Вот как? И что же?

На этот раз доктор Фелл пропустил его вопрос мимо ушей.

— Бакенбарды у него в самом деле замечательные. Кроме того, я обратил внимание на его передник мясника и нашейный платок. Но как свидетель… нет, не годится. Не думаю. Нет.

— Что ж, я пошел, доктор. Спокойной ночи.

— Да, у вас такой вид, будто вы явно нуждаетесь в отдыхе. Примите аспирин, немного виски и ложитесь в постель. Если завтра после ленча вы окажетесь поблизости от бунгало Хораса Айртона, пожалуй, вам стоит заглянуть в него. У инспектора Грэхема под шапкой есть идеи, которые могут удивить кое-кого. Выдаю намек бесплатно.

Фонтан продолжал безостановочно бормотать. Фред поймал себя на том, что ему трудно сняться с места. Ситуация напоминала ему телефонный разговор, когда никто из собеседников не знает, что сказать, дабы закончить его. Похоже, доктор Фелл маялся теми же сложностями. Фред пробормотал что-то о хорошей погоде и прервал разговор, двинувшись к дверям. Не успел он сделать и пяти шагов, как его остановил громкий голос доктора.

— Мистер Барлоу!

— Да?

— Не осудите ли меня за плохие манеры, — сказал доктор Фелл, на багровом от напряжения лице которого читались и терпимость, и расстройство, — если я скажу, что хотел бы заранее высказать вам свое соболезнование?

Фред уставился на него:

— Соболезнование? Что вы имеете в виду?

— Просто так. Предчувствие. Но я хотел бы заранее выразить вам соболезнование. Спокойной ночи.

Глава 17

Домостроительная компания «Эккман», от которой осталось лишь название, в свое время лелеяла великие планы относительно обустройства этой сельской дороги, которую переименовала в авеню Веллингтона, но все в округе продолжали называть ее Лаверс-Лейн.

Она должна была стать центром, средоточием будущих преобразований. Отсюда планировали начать возведение зданий, предлагавшихся по скромной цене (от 650 до 950 фунтов за квадратный метр). Улицы, на которых им предстояло расположиться, уже нанесли на планы в офисе компании: авеню Кромвеля, Мальборо, Вольфа и так далее.

Ныне улицы превратились в крапивные заросли и свалки кирпичного щебня. Но Лаверс-Лейн, единственная приличная дорога, выходившая к основной трассе между Таунишем и заливом, все же была покрыта асфальтом. Тут стояла будка таксофона. Она располагалась примерно в двадцати ярдах от поворота, где ближний к Лаверс-Лейн берег расширялся, являя собой симпатичный сельский пейзаж. Здесь полоса асфальта обрывалась, уступая место гравийному покрытию. И тут, на аккуратно расчищенной площадке с одной стороны дороги, стоял модельный домик, а еще пара, строительство которых было доведено лишь до половины, — на другой стороне.

Дома пошли трещинами и потемнели. В свое время их возводили из красного кирпича, покрытого белой штукатуркой. Но если бы даже кто-то и захотел поселиться в них, их нельзя было ни купить, ни взять в аренду: юридический статус застройки продолжал оставаться под вопросом, что усугублялось позицией одного из директоров компании, который хотел вести строительство в Дартмуре. Молодежь устраивала тут пикники; несколько раз присутствие влюбленных парочек стало поводом для скандалов; порывы ветра оборвали жалюзи, и в подвальных помещениях шныряли крысы.

Стоял понедельник, 30 апреля — солнечный день, с редкими клочками облаков, — и в первой половине дня Констанс Айртон свернула с главной дороги и направилась по Лаверс-Лейн.