Перевертыши: Дикий глаз — альтернатива - Михаил Март

— Ты так ставишь вопрос?

— Не возводи меня в ранг премьер-министра, Костя. Я вопросов не ставлю, а вызвал тебя по просьбе начальника управления. Мы бессильны что-либо изменить. Твое дело запросила генеральная прокуратура, а если его поставит под свой личный контроль генеральный, тебе уже никто не поможет.

— Я могу ознакомиться с делом?

— У меня его нет. Я его читал, не выходя из кабинета начальника главка. Это все, что мог сделать для тебя.

— Полуянов перестал играть ручкой, достал из кармана конверт и положил на стол.

— Я выписал те объекты, которые фигурируют в деле, их восемь, все они обозначены.

— Так вот почему тебя заинтересовали мои агенты по недвижимости за кордоном.

— Угадал. Две-три перепродажи, и концов никто не найдет. Особенно, если провести их через аукцион, где продавец не обязан афишировать свое имя. Были бы документы в порядке.

— Сколько есть времени?

— Не более двух месяцев. Ты же депутат. А снять с тебя депутатскую неприкосновенность — дело муторное.

— Кто же решится на такое, я ведь могу заговорить.

— Конечно. Поэтому тебя проще заказать и сделать хорошую мину при плохой игре. Все грудью встанут на твою защиту, чтобы ты не наделал глупостей в то время, когда превратишься в мишень. Смешно думать, что только твои руководители захотят тебя убрать, все твои друзья в мгновение ока превратятся в заклятых врагов. Подумай сам, сколько и каких имен ты можешь назвать вслух не там, где нужно.

— Я же их всех потоплю.

— Если имеешь доказательную базу. Для этого нужны подлинники, которые надо еще суметь сохранить и передать в руки тех, кто не бросит их в костер.

— Начать можно с Интернета.

— Не будь наивным, Костя. Интернет — сплетни, а не доказательная база. Прокуратура не проверяет выложенные там данные. Интернет может поднять шумиху, сделать скандал. Надолго ли? Базар продлится неделю, через неделю создадут искусственный скандал, который переплюнет твой. А кто будет подбрасывать дрова в печь, если ты ляжешь в могилу? Твои друзья? Их обезвредят на первой стадии шумихи. Кто понесет подлинную документацию на стол генерального прокурора? Ее еще донести надо, а это очень непростое дело. Любая попытка будет пресекаться на корню. Кто захочет рисковать своей головой? Ради чего? Где ты найдешь одержимых правдолюбов? Борцам за истину ты не друг, любой из них готов тебя четвертовать.

— За два месяца невозможно перепродать уникальные объекты. Это не копеечные дачки.

— Продай их за копейки. Тебе надо замести следы.

— В них вложено столько… Ты знаешь, что такое реставрация памятников архитектуры за границей?

— Отлично. Разыграй из себя мецената, заботящегося о достоянии Российской собственности. Для того и приобретал, чтобы возродить. Но только прокурор тебе задаст вопрос: «Где вы взяли пять миллионов евро, чтобы восстановить усадьбы на Лазурном берегу? Пожертвование? Ладно, спасибо, вы настоящий патриот». И ты лично вручишь ключи от усадьбы премьер-министру. Может, тебе медальку дадут за заслуги перед отечеством. Проблема в том, Костя, что такие хоромы за рубежом могут себе позволить только наши олигархи, но они в курсе событий и ничего у тебя не купят даже за гроши. Твоя задача — уничтожить русский след, а не продолжать его.

В кабинете повисла тишина. Следователь опять начал играться с ручкой. Вдруг, рука его застыла на месте.

— Кажется, у тебя есть дочь?

Вербин поднял глаза на следователя. Впервые их взгляды встретились.

— Да, есть. И за нее я больше всего беспокоюсь. Она может угодить под каток.

— Замужем?

— Нет. Достойного не нашлось.

— Пусть срочно выйдет замуж. Лучше за иностранца, это позволит ей сменить фамилию. Продай ей всю недвижимость за гроши, а она выставит ее на аукцион, но уже как миссис Смит или что-то в этом роде. Вполне приемлемый ход, если ты доверяешь своей дочери. Пусть уезжает из страны. Так и тебе будет спокойнее.

Вербин ничего не ответил. Он протянул следователю пропуск, и тот подписал его на выход.

Два часа спустя

Когда Ева приезжала навестить отца, они любили ужинать на балконе, болтали и обсуждали общие дела. В роскошном генеральском доме на Таганке на балконах можно высаживать сады. Летом туда выставляли столы, стулья, ставили диваны, делали навесы и даже спали там. Ужин заказывали в ресторане, но от услуг официантов, как правило, отказывались. Отец и дочь говорили на темы, не терпящие чужих ушей. Вот и на этот раз Вербин, забрав Еву от ее дома, заехал в ресторан, чтобы заказать ужин. Кто такой Вербин, там знали, как и все те, кому это следовало знать — врачи, юристы, другие персоны, в услугах которых нуждался серый кардинал, ведающий столичным имуществом. Долго ждать не пришлось. Ева только успела постелить скатерть, достать приборы, а отец откупорил вино для себя и шампанское для дочери. Зажгли свечи. Над Москва-рекой заходило солнце.

— Я был в прокуратуре и разговаривал с Аркашкой Полуяновым. Ты знаешь, о ком я говорю.

— Да, кажется, ты нас знакомил. Этот тип запугивает наших клиентов, и те начинают пороть горячку.

— Верно. Я использую их страх, а ты обрабатываешь их жен.

— Ты дал ему новое задание?

Они выпили. Отец почти ничего не ел, вид у него был озабоченный. Ева не стала задавать вопросов, она не любила торопить события, знала — важно уметь слушать, и тебе все расскажут.

Вербин закурил и, глядя на побагровевшие воды реки, тихо заговорил:

— Теперь он пугал меня и, кажется, немного преуспел. Аркашка не владеет всей информацией, он получал ее от меня в нужных дозах, чтобы шантажировать наших потенциальных клиентов. В суть вопроса никогда не вникал, получал свою мзду и ждал следующего задания. Терять такой источник доходов, как я, ему не резон, ведь он ничем не рисковал. Взяток не берет, а работа на меня — не есть преступление. Все, что он делал, ни в одной статье не прописано. От него требовался только его кабинет и мундир полковника юстиции. Срабатывало безотказно.

— Складывается такое впечатление, папочка, что ты меня сватаешь. Этот парень мне не интересен, зря ты его пиаришь, тратя прекрасный вечер семейного ужина.

— Ужин лишь повод, моя милая. А Полуянов — присказка. На меня завели дело.

— Странно, что не сделали этого раньше. Дело завели не на тебя, а на твою должность. Люди, занимающие такие посты, своей смертью не умирают и на пенсию не уходят. Их либо сажают, либо устраивают им пышные похороны. Ты это знал, когда вступал в зону повышенного риска.

— Конечно. Я обеспечил себе тылы, но тут речь идет о непредусмотренном варианте.

— Такого быть не может, чтобы ты да что-то упустил.

— Упустил. Интерес премьер-министра к зарубежной недвижимости.

— Чьей? У наших бизнесменов квартир и домов в Лондоне больше, чем в Москве, а дач и вилл на Средиземном море не счесть.

— Все так, но я говорю о государственной собственности. Аркашка не обрабатывал Селиверстова, но знает все о его деятельности и смерти. Он никогда не слышал о Поперечном, но знает, что Алешка рухнул в шахту лифта. И наконец, он передал мне список восьми из двенадцати усадеб за бугром. А это уже не шутки. Информация была засекречена, в реестрах моя недвижимость не значится. Получив документы, я их сразу уничтожил, но сыщики нашли копии. Начался обратный отсчет времени. Его не так много осталось. С учетом волокиты и нашей бюрократии у меня не больше двух месяцев. И крах грозит не только мне, а всему моему окружению. Тем, кто может перехватить мое наследство, мои архивы. Щадить никого не станут. Ставки слишком высоки.

— Значит, и я оказалась под ударом?

— Ты и даже Катя.

— Она работает в контрразведке ФСБ. Кто ее тронет?

— Им плевать на это. Киллер удостоверения не спрашивает, он стреляет. Все знают о наших отношениях. Конечно, ей не просто сменить имя и уехать из страны — обвинят в измене Родине, но ты это можешь сделать. Надо выйти замуж за иностранца. Купчую на все мое имущество оформим на тебя, а ты перепродашь его через аукционы. Другого выхода я не вижу.

— Почему за иностранца?

— Только так можно уничтожить русский след.

— Какое бы имя я ни вязла, корни проследить нетрудно. Нужен человек, с которым тебя невозможно связать, тот, кто не знает тебя. Сейчас ты думаешь о том, как сохранить свою недвижимость, а надо думать о собственной шкуре, и не только твоей, но и моей.

— Я не могу доверить недвижимость постороннему. Это сотни миллионов долларов, все мое состояние. Проще вернуть земли и дворцы государству.

Ева налила себе шампанского и подошла к перилам солярия.

— Ты сейчас на взводе, плохо соображаешь. Вернешь свои владения родине или нет, значения не имеет. Ты засвечен и становишься опасен, даже если отмоешься. Нельзя раздевать человека до гола, сам об этом говорил. Голодный пес опасен. Ты превратишься в загнанного зверя, лишенного всего, но с вагоном компромата на своих хозяев. Этакий ходячий динамит! Такие люди не живут. Меня тоже не пощадят. О Катьке я не думаю, сама о себе позаботится. А впрочем, ей не надо ничего знать. Начнет мельтешить и все испортит.